Слушать важнее, чем слышать! Эвелин Гленни о "Щелкунчике" и не только

С 4 по 11 декабря в Москве проходит XVIII Международный телевизионный конкурс юных музыкантов «Щелкунчик». Наш корреспондент Юлия Зиньковская взяла эксклюзивное интервью у члена жюри конкурса Эвелин Гленни – шотландской перкуссионистки, композитора, трехкратного лауреата премии «Грэмми» и Дамы-Командора ордена Британской империи.

Ю.З. - В «Щелкунчике» участвуют дети до 15 лет. Ваши впечатления о таких юных талантах?

Э.Г. – Уровень очень и очень высок! Мы привыкли к тому, что в России фортепиано, струнные, духовые и ударные инструменты пользуются большим спросом. Мне доставляет огромное удовольствие видеть потрясающую музыкальность этих маленьких детей. В столь юном возрасте быть такими старательными – фантастические дарования!

Ю.З. - У Вас появились любимцы? Может быть, кто-то напомнил себя в детские годы?

Э.Г. – Я начинала играть на ударных, когда мне было 12. Это достаточно поздно, особенно, если говорить об участии в таком конкурсе, как «Щелкунчик». В этом возрасте ребята уже на хорошем уровне, а к 15 они становятся настоящими мастерами! Но я точно знаю, что молодой музыкант вырастает, если вокруг него создается некий баланс между интенсивной практикой, хорошим учителем и настоящим кайфом, который должен получать даже начинающий исполнитель от того, что он делает. Это свобода творчества, это настоящее наслаждение, это то, что ощущается с самого начала пути. В возрасте 15 лет я решила стать профессиональным музыкантом, я постоянно думала об этом. И здесь, может быть, мы похожи с маленькими «Щелкунчиками».

Автор фото: Вадим Шульц

Ю.З. – Не мешает ли отсутствие физической силы играть на ударных девочкам?

Э.Г. – Нет, я думаю, не мешает! Иногда препятствие – это высота, иногда – длина и «протяженность» в пространстве ударной установки. То есть для меня высота всегда была более сложной задачей! Физическая сила не так важна. Каждый развивается индивидуально. Но талант в данном случае важнее роста и силы, это совершенно второстепенные параметры.

Ю.З. - Тогда почему существует стереотип, что ударные инструменты лучше поддаются мальчикам?

Э.Г. – Сама не знаю! Я начинала заниматься на ударных инструментах в школе, обычной «музыкалке» в Шотландии, и в моей группе был всего один мальчик! Ударные захватили девчонки! И, наоборот, когда я училась в Королевской академии музыки в Лондоне, я была единственной девушкой в окружении «ударных парней». Почему так случается? Наверное, вкусы, предпочтения или «скачки» в развитии музыкальной истории.

Ю.З. - В финал конкурса «Щелкунчик» не вышел ни один участник, играющий на ударных инструментах. Как это можно объяснить?

Э.Г. - Сложный вопрос! Понимаете, как член жюри, я обязана к каждому относиться одинаково, судить по одной шкале развития таланта. Юный исполнитель должен быть тронут музыкой, он должен быть восхищен собой и тем, что он делает, но одновременно он должен быть техничным, уметь импровизировать. Участники, играющие на ударных, были слишком молоды! Должна отметить, что «ударные способности» можно развить, только играя на нескольких инструментах разного рода, поэтому рост дарования каждый раз проходит по очень непростому сценарию! Понимаете, игра на скрипке противоположна по звучанию игре на виолончели, перкуссия не схожа с барабанами, вообще, ударная группа инструментов очень разнообразна: литавры, бубен, вибрафон, колокольчики, сами барабаны, которые входят в состав классической ударной установки (наряду с тарелками, разнообразными хай-хэтами, райдами и так далее). Если обобщить, то перед музыкантом стоит огромное количество путей развития, возможностей сочетать разные инструменты. У каждого творческого человека есть своя тонкая нить, которая ведет его к правильному развитию и которую нельзя рвать. Для «Щелкунчиков» эта нить может проявиться чуть позже.

Автор фото: Вадим Шульц

Ю.З. - Вы бы участвовали в таком конкурсе в детстве?

Э.Г. - Мне кажется, нет, потому что во мне абсолютно нет духа соревнования, я не умею бороться с соперниками. Мне нравится, что у меня всегда есть некая свобода – возможность самовыражения, возможность наслаждаться «игривостью» вдохновения, своим творчеством.

Ю.З. – Что бы Вы посоветовали участникам конкурса «Щелкунчик»?

Э.Г. - К счастью, у меня нет определенного метода, правила, тактики – универсальные вещи здесь неприменимы. Музыка – это творчество, создание чего-то нового. Каждый по-своему индивидуален. Важно познать себя. Это иногда даже важнее, чем найти своего «гида» в музыке. Иначе получится фабрика по производству музыкантов, штампованных под игру определенными приемами и в определенном стиле.

Я не преподаю в самом общем смысле этого слова, но я даю консультации и мастер-классы. Это отличается от классической педагогической деятельности тем, что люди, которые приходят ко мне, имеют определенную цель. Они знают, чего они хотят! Например, кто-то хочет научиться преподавать в музыкальной школе, кто-то работает, чтобы победить на конкурсе, кто-то – чтобы подготовить концерт, а кто-то – чтобы создать свою оригинальную конструкцию инструмента.

Несмотря на то, что я не педагог, точно знаю, что следует пожелать участникам «Щелкунчика». Я советую, в первую очередь, наслаждаться тем, что вы делаете, потому что, если вы решили быть профессиональными музыкантами, нужно испытывать уважение к музыке, которого можно добиться, лишь наслаждаясь ею.

Ю.З. – Расскажите о Ваших первых шагах в музыке. Ваш отец был музыкантом. Он привил любовь к ударным инструментам?

Э.Г. - Мой отец не был профессиональным музыкантом. Оба моих родителей – фермеры в Абердине (третий по величине город Шотландии, расположен в ее восточной части, прим. кор.). Мой отец играл на аккордеоне народную музыку, но он бросил творчество сразу после того, как родилась я и мои братья. Я пошла в самую крошечную, как мне сейчас кажется, школу в возрасте 5 лет и ходила туда до 12-ти. Во всей школе было 36 учеников и 2 учителя. В возрасте 16 лет я пошла в обычную общеобразовательную среднюю школу. И я точно помню, что каждый из моих одноклассников брал музыкальные уроки. Это сыграло большую роль в формировании моих увлечений. Многие товарищи по парте неплохо играли, и я знаю, что часть из них стали профессиональными музыкантами.

Ю.З. - К 12 годам Вы почти потеряли слух. Как это случилось и как Вы с этим справились?

Э.Г. - Это связано с нервными окончаниями моих ушей. Они воспалились и ужасно болели. У меня был отличные учителя, которые были для меня поддержкой и опорой. Они действительно верили, что если ты реально чего-то безумно хочешь, грезишь чем-то, ты можешь и должен это сделать! Инклюзивное обучение и та среда, в которой я росла, значили очень много.

Ю.З. - По какому принципу Вы выбираете новые композиции? Я знаю, что в Вашем репертуаре есть классические произведения (например, концерт для флейты с оркестром Антонио Вивальди, переложенный для вибрафона) и произведения современных композиторов.

Э.Г. – Я просто чувствую музыку! Если композитор или определенный музыкальный материал «резонирует» со мной, вступает со мной в некую вибрацию, мне приходят на ум определенные задумки.

Автор фото: Вадим Шульц

Ю.З. - Расскажите о ближайших творческих планах. Над чем Вы работаете сейчас?

Э.Г. - Над тремя новыми записями, которые выйдут в свет в следующем месяце. Две из них – с разными джазовыми трио, третья – Концерт для ударных американского композитора Майкла Догерти, который тоже скоро будет презентован. И в следующем году буду писать музыку для пьесы Шекспира «Перикл». А совсем недавно я закончила создание саундтрека для короткометражного фильма о Хелен Келлер – американской писательнице, которая лишилась слуха и зрения.

Ю.З. - Ваш любимый современный исполнитель?

Э.Г. – Мне нравятся тысячи музыкантов, среди которых не только перкуссионисты. Один из самых обожаемых мною композиторов и барабанщиков – Бадди Рич. У него такая потрясающая музыкальная канва, такое чувство звука!

Ю.З. - В 1992 году на лондонском фестивале «Промс» в Альберт-холле Вы впервые исполнили Концерт для солирующих ударных. Расскажите об этом.

Э.Г. – Это был первый сольный концерт для ударных в истории. В нем принимал участие композитор и дирижер Джеймс Макмиллан. Я всегда была большой поклонницей этого человека. И я хотела, чтобы именно он написал концерт. Я мечтала работать с ним! Он создал необыкновенный материал, а я просто была приглашенным исполнителем. Но этот концерт имел огромный успех! И самое главное – я получила огромный кайф от него, просто непередаваемые ощущения!

Ю.З. - Вы часто выходите на сцену босиком. Почему?

Э.Г. – Иногда мне приходится управляться с очень многими инструментами на сцене, я должна всецело отдаваться музыке. Бывает, что инструменты не отстроены или их настройка не отрегулирована, нет баланса. Босиком я чувствую себя соединенной с инструментом, я чувствую себя частью звука, который издаю. Музыка проходит через мое тело и выходит сквозь меня к людям.

Ю.З. - У вас есть собственный подход к созданию звука? Что это за подход?

Э.Г. - Умение слышать – сердцевина всего того, что мы делаем. Слушание – ключевой элемент коммуникации. Тот факт, что люди представляют музыканта как человека с отличным слухом, не является абсолютно верным. Многие часто используют слух очень специфично, эгоистично выбирая ту информацию, которую они хотят заполучить. Чувствовать звуки можно, даже не имея слуха! Важно понять: все, что мы делаем, касается умения слушать, а не слышать. Главное – чувствовать. Чувственное восприятие гораздо важнее для музыканта.

Ю.З. – Барабаны – это сердце любой музыкальной группы. Что Вы скажете о своем «музыкальном сердце»?

Э.Г. – Ударные инструменты очень просто ощутить физически. Это очень натуральное искусство, если судить по тому, каким образом рождается звук, каким образом идет движение мысли музыканта. Тело должно быть очень гибким и в то же время подвижным, мы должны просчитать наперед серию «атаки» и моменты, когда можно отдохнуть, спроектировать «приложенные силы». Моему «сердцу» важен баланс между энергией, драйвом и собранностью. Это великое искусство!

Автор первой фотографии: J. Callaghan