Дочь Владимира Маяковского намерена получить российский паспорт

Единственная дочь Владимира Маяковского, живущая в США, Патрисия Томпсон, хочет быть ближе к России. Ее мать, русская эмигрантка Елизавета Зиберт, познакомилась с поэтом в Нью-Йорке в 1925 году. Сейчас их дочери – 89. И, несмотря на то, что в ее словарном запасе всего несколько русских фраз, она хочет знать язык своего знаменитого отца, получить российский паспорт и вновь стать Еленой Владимировной Маяковской.

Патрисия Томпсон она – для бывших коллег и почтальона, который приносит письма в ее манхэттенскую квартирку, где по-русски принято снимать при входе обувь. Дома у нее другое имя и, что еще важнее, есть отчество. «Елена Владимировна! Да!» – гордо говорит она. Эти слова, в которые уместилась ее любовь и к отцу, и к родине, она мечтала бы увидеть в своем российском паспорте. С годами поэзия Владимира Маяковского для его дочери превратилась в путеводитель по ее собственной душе. С «дубликатом бесценного груза» путешествовать будет легче.

 «Это символ памяти моего отца, – говорит Патрисия. – Потому что он написал это о своем паспорте. И что я как дочь могла бы сделать для него, кроме этого? Я не собираюсь участвовать в политике, я просто хочу, чтобы меня считали ребенком России. И ребенком моего отца».

Стихи о советском паспорте поэт написал под впечатлением от поездок за границу в 1929 году, через четыре года после своего визита в США. Обстоятельства нью-йоркского романа с эмигранткой Елизаветой Зиберт (существует ее портрет, нарисованный Давидом Бурлюком), сохранили наброски самого Маяковского.

Единственная встреча этой не состоявшейся семьи, о которой Маяковский мечтал, но которую не мог себе позволить, случилась в 1928 году в Ницце. Поэт примчался из Парижа. Строчки письма двум Элли. Высокий мужчина и она – двухлетняя девочка на его коленях. Память сохранила тот день. «Моя мать увидела, что я играю с его рукописями, и шлепнула меня. Маяковский сказал ей: :Никогда не смей бить ребенка!» Много лет спустя, в библиотеке Санкт-Петербурга, мне показали его архив, и на одной из страниц я узнала нарисованные мной стебельки, цветочки и листья», – говорит Патрисия Томпсон. «Он никогда не забывал свою "дочка"», – добавляет она и смахивает слезу.

«Ты никогда не должна пребывать в тени великого отца», – советовала мать дочери. Елена Маяковская старалась. Блестящая карьера редактора, а потом – доктора философии в Нью-Йоркском университете. Но бунтарский характер, доставшийся по наследству, все время прорывался наружу.

«Если он – "облако в штанах", то я – "грозовая туча в юбке", – шутит Елена Владимировна. – В Америке этого не понимали. Я спрашивала у студентов: "У нас когда-то была война с Россией?" "Да, конечно, профессор Томпсон", – говорили они. "Нет, нет и нет", – отвечала я. – У нас было триста лет мира с Россией, и мы не имеем права разрушить это"».

Рабочий кабинет Елены Маяковской заполнен рукописями. Несмотря на плохое здоровье, она твердо идет к цели. Нужно успеть закончить главную книгу воспоминаний об отце, которую так и назвала – «Дочка». Воспоминания о России, в которой Елена Владимировна побывала трижды, конечно, тоже навсегда с ней. «Когда я впервые прилетела в Россию, я вышла из самолета и, как только увидела русскую землю, встала на колени и поцеловала ее. Это очень по-русски», – говорит она и вытирает глаза.

Её русская квартира на Манхэттене, словно американский филиал Музея Маяковского. Сорок томов семейного архива, более тысячи художественных и научных изданий. Дочь великого поэта готова в любой момент передать эти сокровища российским исследователям творчества ее отца.
 

Новости культуры