Выставка "Борис Кустодиев. Живопись. Графика. Театр" – в Третьяковской галерее

Эстеты Серебряного века называли его картины "лубками", революционные критики заклеймили как "последнего певца купцов и кулаков". А он просто очень любил жизнь. В Третьяковской галерее открывается выставка "Борис Кустодиев. Живопись. Графика. Театр". Это новый взгляд на мастера, чье творчество в массовом сознании до сих пор воспринимается достаточно однобоко. Репортаж Алии Шарифуллиной.

Нас сразу приглашает к чаю купчиха Бориса Кустодиева и буквально сбивает с ног буйством плоти, изобилием лакомств, сытой жизнью. Здесь все чересчур! Но художнику и требовалось такое лубочное воплощение бесстыдного достатка. В промёрзлом революционном Петрограде он писал мечту о России без бурь и драм, без "Грозы", без Кабанихи и Катерины Измайловой. Безусловный наследник
Серебряного века, Кустодиев бежал от серости, голода и войны в патриархальную Русь своих полотен.

"Кустодиев создавал мир, который не казался историей про смотрящего в прошлое в прямом смысле, а мифический мир. Он не зря называл его "Страной Кустодией", городом "Кустодьевском", в которой он поселял свои русские типы. Поэтому в этом всём была сказка, магия карусели в выходной день, ёлочного торга, базара, праздника", – рассказывает заместитель генерального директора по выставочной деятельности Государственной Третьяковской галереи Дарья Парфененко.

"Настоящий Кустодиев – это русская ярмарка, "пестрядина", "глазастые" ситцы, варварская "драка красок", – писал Александр Бенуа. Глядя на эти сочные полотна, легко представить, как звенит колокольчик бегущей тройки, как зазывалы зовут в балаган, как дородные барышни посмеиваются, кутаясь в соболиные шубы. А вот и "Русские Венеры" Кустодиева. От хлебосольной красоты этой "Красавицы" млели все современники. На первом показе картины к ней невозможно было подойти. Натурщицей была известная актриса тех лет Фаина Шевченко. Увидев себя на полотне, высказала Кустодиеву недовольство: "Слишком уж толстая". "Какая есть", – ласково ответил Кустодиев и поцеловал Фаине руку.

"Неслучайно его называли "русским Рубенсом". Он приближается к тому идеалу, который мыслился русским народом. Почему именно такая крупная? Потому что крупная женщина воспринималась как здоровая женщина, которая может выполнить любой труд, любое ей по плечу", – говорит куратор выставки, старший научный сотрудник Государственной Третьяковской галереи Ольга Атрощенко.

Удивительно, что этот до краев заполненный солнцем и радостью мир, приторный, как карамельный петушок из ярмарочного ларька, Кустодиев писал, практически прикованный к инвалидному креслу. У художника была опухоль спинного мозга. И этот двухметровый холст с портретом Шаляпина Кустодиев создавал по частям с помощью специального устройства, позволяющего наклонять полотно до нужного положения. К концу жизни художник всё чаще начал обращаться к графике, которой владел виртуозно. Он перепробовал, пожалуй, все техники: графитный карандаш и уголь, пастель и акварель, темперу, тушь, перо.

"Удивительно провидческими кажутся слова художника, который говорил о том, что как можно раньше художник должен как следует натренировать руку и глаз, чтобы впоследствии по памяти работать так, как с натуры. Кажется, он предугадывал свою судьбу и потом действительно очень много создавал по памяти работы рисунков, которые производят полностью такой натурный очень непосредственные впечатления", – отмечает заместитель заведующего отделом графики XVIII-начала XX века Государственной Третьяковской галереи Евгения Илюхина.

Его жизненное пространство было ограничено пределами комнаты в Петрограде. И всё, что теперь ему было недоступно, он писал как яркий, чудесный, восхитительный мир. И в этом контексте полотна Кустодиева предстают уже не мечтами о лубочной сказке, а гимном само жизни, всепобеждающей и прекрасной.