Любовь и голуби Владимир Винокур

МИТРОФАНОВА:  Владимир Натанович Винокур у нас в гостях. Мы теряем речь сразу.

ВИНОКУР:  Перестаньте.

ГОЛУБКИНА:  А что? А мы влюблены в наших гостей. Мы приглашаем только тех людей, в которых мы влюблены.

МИТРОФАНОВА:  И еще тех, кто нам билеты дарит, автографы, календарики.

ВИНОКУР:  Девчонки, слушая вообще "Маяк" и вашу программу, я думаю, что вы любвеобильные такие. Это модно, это лучше, чем, вы знаете, чем заниматься…

МИТРОФАНОВА:  Естественно.

ВИНОКУР:  А сейчас все-таки в основном мужиков приглашаете. Так что нормально.

МИТРОФАНОВА:  С Владимиром Натановичем у меня была кармическая связь. Я один раз пришла в магазин "Шанель" в Москве, я там всегда смешу своим появлением продавщиц. Но однажды я разорилась, мне сказали: "А вот эту брошку купила Настя Винокур". И я говорю: "Беру! Заверните!"

ВИНОКУР:  Настька моя? Я ей разрешил.

МИТРОФАНОВА:  Да, да. И я купила, у меня есть брошка, вчера я в ней была.

ГОЛУБКИНА:  Про Настьку. Настька вместе с Дианой Аль-Шаер ездили каждое лето в Турцию и занимались цирковым мастерством…

ВИНОКУР:  Да. Дочь моя влюбилась в Цирк дю Солей, и, учитывая, что она все-таки артистка балета, и причем Большой театр, я удивился, конечно. И цирковые еще больше удивились, потому что у них династии и дети занимаются с 5 лет, с 10 лет. А она где-то в 17 лет вдруг решила, что она цирковая. Втихаря стала ходить на Цветной бульвар, там заниматься в Старом цирке. Удивила всех педагогов.

ГОЛУБКИНА:  Они с Дианой сделали номер, воздушная гимнастика. Я видела, мы были на 8 марта как раз, они там выступали.

ВИНОКУР:  Да. Есть в Интернете, в ютьюбе есть. И даже у Юдашкина на показах, еще в России, даже в Кремле она летала - 10-15 метров.

МИТРОФАНОВА:  Это с какого возраста она летала?

ВИНОКУР:  Она с 16-17 лет.

ГОЛУБКИНА:  Это ведь они начали в Турции на анимации заниматься. В гостинице.

ВИНОКУР:  В Турции, да, совершенно верно. Потому что мы ездили просто отдыхать семьями, и Лев Валерьянович, и я. И Настя, будучи еще ребенком, она вдруг решила… А потом она аниматором работала там в Турции. Заодно и язык подучила. У нее очень хороший английский, французский.

МИТРОФАНОВА:  А чувство юмора у нее есть?

ВИНОКУР:  Есть. Ее зовут клоуном еще с училища Большого театра. Они говорят, что это редко такое… Балет - это серьезное дело, и они обычно такие, особенно классика…

МИТРОФАНОВА:  Серьезные.

ВИНОКУР:  Да.

ГОЛУБКИНА:  Шуток не понимают.

ВИНОКУР:  А она у станка там смешила всех своих друзей и сокурсников. А сейчас продолжает это делать в гримерной. Она самая такая смешная, и ей говорят: ты в папу - клоуна. Я горжусь. Единственное, я счастлив, что мы с женой успели ей доказать, что без страховки работать на высоте, от этого хорошие дети не рождаются. Она сейчас как раз вышла замуж, и мы, в общем, хотели бы ждать самого главного.

ГОЛУБКИНА:  Ура! Ждем внуков.

МИТРОФАНОВА:  Теперь и мы подключаемся.

ГОЛУБКИНА:  Сколько ей сейчас лет? Двадцать семь?

ВИНОКУР:  Двадцать восемь. Пора ждать.

МИТРОФАНОВА:  Это вообще ерунда. Мы с Голубкиной – в 37,7.

ГОЛУБКИНА:  Нет, я в 24 родила. Но не обо мне сейчас, а о Владимире Натановиче.

ВИНОКУР:  Я буду ставить тебя в пример.

МИТРОФАНОВА:  С занимательной арифметикой мы недавно столкнулись в программе "Девчата", когда пригласили Владимира Натановича и Льва Валерьяновича. И Владимир Натанович рассказал, что 40 лет он живет с женой…

ВИНОКУР:  Да. Вот 8 июня сейчас мы будем праздновать это дело.

МИТРОФАНОВА:  …А с Львом Валерьяновичем - 45.

ВИНОКУР:  В июле, да…

МИТРОФАНОВА:  Летом. В шортах.

ВИНОКУР:  Июнь - это я женился, а в июле, за пять лет до женитьбы, встретил Льва Валерьяновича. Вернее, он меня встретил. Я пришел поступать в ГИТИС в солдатской форме…

МИТРОФАНОВА:  Это вы одолжили где-то в актерском корпусе?

ВИНОКУР:  Нет, я отслужил в армии. Я пришел поступать и сидел там в палисадничке на лавке. Подошли ко мне двое молодых людей. А я, честно говоря, еще не видел фильм "Приходите завтра". И он говорит: "Поступать, солдат?" Я говорю: "Да". - "Ну, пойдем, мы тебя прослушаем. Мы из комиссии". И мы пошли в аудиторию. Они пригласили пианистку, девочку. Я им пел арии, романсы, читал, естественно, прозу, басню и стихи.

ГОЛУБКИНА:  А они просто издевались, да?

МИТРОФАНОВА:  Ну, естественно. Они были Немирович и Данченко?

ВИНОКУР:  Ну нет, просто Лев (я его не знал тогда), он представился членом отборочной комиссии. Вот. И когда на следующий день я пришел на экзамен, на первый тур, в форме солдатской, спел, станцевал, всё, декан говорит: "Скажи, солдат, а почему ты не был на консультации вчера?" Я говорю: "Был". И в комиссии, смотрю, нет этого человека. Вдруг открывается дверь (это я не забуду никогда), заглядывает этот "член комиссии". Я говорю: "Вот он". Декан говорит: "Лещенко, закрой дверь с той стороны. Обнаглели, выпускники!" Оказалось, это пятый курс, они заканчивали, и они издевались. Но я задумал, конечно, что отомщу. И отомстил через несколько лет.

ГОЛУБКИНА:  Как?

ВИНОКУР:  Ну, потом одна из первых пародий моих была на Льва Валерьяновича. Я могу его голосом не только петь, но и говорить. Поэтому иногда страдает его супруга, потому что, если я хватаю трубку, она до сих пор не может разобрать, кто это, Лева или я. Вот. Ну, и с Левой мы 45 лет. Почему? В нашем деле очень редки такие отношения дружеские. Но мы разного жанра, мы дополняем друг друга. Лева такой интеллигентный, такой размеренный, очень эрудированный человек. И я - такой клоун, летающая тарелка с ненормативной лексикой, и на каких-то банкетах, на каких-то тусовках Лева, сидя со мной рядом, башмаком отдавливает мне любые туфли, самые лучшие…

МИТРОФАНОВА:  Бархатные.

ВИНОКУР:  Да. Потому что он стыдится… А ему доказываю много лет, что из песни слов не выкинешь. И рассказываю анекдоты по полной программе с ненормативкой. Очень переживает моя мама, которая учила меня русскому языку и литературе. Она преподаватель, была классным руководителем у меня. Ей сейчас 92 года. И она говорит: "Сынок, откуда это у тебя?"

МИТРОФАНОВА:  Мы тоже не знаем, откуда у нас это. Но сейчас борются уже на самом высшем уровне с ненормативкой.

ВИНОКУР:  Я знаю, да. Но это беда для меня. Это хуже, чем когда запретят сейчас курение с 1 июня.

ГОЛУБКИНА:  Нет, но вы со сцены-то не…

ВИНОКУР:  Никогда!

МИТРОФАНОВА:  То есть, если в ютьюбе что-то, то это не вы?

ВИНОКУР:  Нет, это не я. Никогда.

ГОЛУБКИНА:  Я вообще от вас ни разу слова плохого не слышала. Что вы наговариваете на себя?

ВИНОКУР:  Вот как говорит наш теоретик Евгений Ваганович Петросян, он говорит: "Это элемент недосказанного". То есть как бы намек, человек понимает. Сидя на кухне, девушки друг другу рассказывают анекдоты без купюр. Вот. Элемент недо… Но любой догадается, что за этой паузой следует.

ГОЛУБКИНА:  Пишут из Липецкой области. Елец. "Однажды, отмечая Троицу, услышали, как недалеко от нас пели песню голосами Лещенко и Винокура. Подумали: этого не может быть. И только позже узнали, что это были вы! Приезжайте к нам еще!"

ВИНОКУР:  Да я готов. Приглашайте. Я уже еду.

МИТРОФАНОВА:  А вы гастролируете по стране?

ВИНОКУР:  Много, да. У меня же театр. У меня 16 девочек и ребят. Это и танцовщики, и вокалисты, пародисты, артисты. У нас такой сумасшедший коллектив, шикарный. Я так рад. Я их по крупицам собираю. Бывает, конечно, текучка. Вот сейчас одна девочка уходит по уважительной причине - очень хорошая танцовщица, балетная девочка, - собирается рожать. Я благословляю всё это. Потому что сам как бы отец девушки и понимаю, что это свято. Кстати, я хочу сказать, к чести Насти, независимо от того, что она обожает свою профессию и балет, она тоже, как и Маша, хочет не одного ребенка.

ГОЛУБКИНА:  Правильно! Трех. Знаете почему? Один - эгоист, два - соперники, а три - коллектив. Вот!

ВИНОКУР:  Да. А потом - партизанский отряд.

ГОЛУБКИНА:  Да. Но это уже другое.

МИТРОФАНОВА:  А как это чувство юмора-то или сатиры почувствовать в людях? Вы лично встречаетесь с людьми, которых отбираете для вашего театра?

ВИНОКУР:  Да, я встречаюсь с ребятами. На кастинге есть определенные требования. Ну, с балетом проще, потому что они как бы друг друга сами подтягивают. Если текучка, они сами приводят и рекомендуют. А вот с артистами-вокалистами тут сложно, потому что я не обязательно набираю пародистов - сегодня только ленивый не делает пародии, - я набираю вокалистов, которых потом учу делать пародию. Пародия не в том, что вот сегодня культивируется на телевидении. Первый, второй канал, они с ума сошли, они друг с другом соревнуются. Когда по 5 часов человека гримируют и он выходит приблизительно похож на того или иного персонажа, и минимальная задача - чуть-чуть, на 15-20% попасть в голос, это не пародия, это конкурс гримеров. Я так называю, вот. Я уважительно отношусь к проектам, но в данном случае… я даже сидел в жюри "Один в один" и не получил особого удовольствия, потому что гримированные подробно люди, они как бы мне не ценны. Мне ценны мои ребята, которые выскакивают из-за кулис молниеносно.

ГОЛУБКИНА:  Вопрос по поводу Марии Петровны Максаковой, вы спросили меня, а училась ли Лариса Ивановна у нее? Я сказала: "Да, это правда". Лариса Ивановна - это моя мама, передавала вам привет. Расскажите про Марию Петровну.

ВИНОКУР:  Да, я Лару очень люблю. Дело в том, что мы, придя в институт, застали огромное количество великих артистов, режиссеров.

ГОЛУБКИНА:  Это ГИТИС.

ВИНОКУР:  ГИТИС. Я учился на отделении актеров музыкального театра, музкомедии, как и Ларисочка. Вот. Она чуть раньше закончила. Молодая, красивая девушка. Я после армии пришел. Лев Валерьянович старше нас.

ГОЛУБКИНА:  И в армии не служил?

ВИНОКУР:  В армии служил. Он также пришел после армии.

МИТРОФАНОВА:  Интересно, в каких войсках?

ВИНОКУР:  Ансамбль песни и пляски, в Германии Лева служил.

ГОЛУБКИНА:  Неплохо!

МИТРОФАНОВА:  Нормально.

ВИНОКУР:  Но вы понимаете, в чем дело, я сторонник того, чтобы использовалась профессия. Вот я закончил техникум строительный, но потом еще музучилище. И, владея голосом, попав в армию, конечно, я хотел в ансамбль песни и пляски. И я был в ансамбле песни и пляски ордена Ленина Московского военного округа. Солист.

МИТРОФАНОВА:  А как же ваша мама, например? Неужели она вас не останавливала? Или наоборот? Вот как родители обычно говорят: "Займись делом!"

ВИНОКУР:  Останавливала. Да. И мой отец… Я был в "Артеке". И брат Дунаевского Исаака Осиповича - Семен Осипович Дунаевский, будучи со своим ансамблем Дворца культуры железнодорожников, ЦДКЖ, он мне сказал: "У вас хороший голос, но у вас скоро будет мутация, вам нужно будет помолчать". Кстати говоря, у меня было знаменательное событие в "Артеке". Из Курска меня послали в "Артек" по какой причине? Я стал лауреатом конкурса областного, за песню "Бухенвальдский набат" меня послали туда. И там я стал лауреатом международного конкурса, в "Артеке", а медаль вручал Гагарин. И у меня есть фотография, где мне вручают еще за спорт медаль, и сидит Юрий Алексеевич, потому что следом он выходил с этой медалью, мне вручал. К сожалению, тогда не было айфонов, айпадов, и я еле выцыганил эту фотографию. Но зато я стою, и рядом Юрий Алексеевич Гагарин. Для меня это всё. Вот.

Потом я приехал в город-герой Курск и сказал родителям, что я не буду становиться на стульчик. Потому что, когда приходили гости, естественно, они говорили: "Вова, спой". Я говорю: "Скоро у меня мутация". А потом на гастроли в Курск приехал прекрасный певец Марк Наумович Бернес (это псевдоним его). И он приехал к моему соседу. А соседи чем гордятся? "У меня есть сосед Вовка, он учится в школе еще…" - "Давай его сюда". - "Вова, это Бернес, спой". Ну, для меня Бернес… Я как заорал: "Хотят ли русские войны, спросите вы у…" Он говорит: "Чего ты орешь?" Бернес - он такой артист был проникновенный, он драматический артист, киноартист, и чуть-чуть пел. И он говорит: "А попробуй это рассказать, что не хотят войны". Я это надолго запомнил. И он мне тоже сказал: "Ты там не прозевай, у тебя будет голос меняться, чтобы ты не проорал голос". И я замолчал наглухо.

И отец позвал меня и говорит: "Сынок, будешь ты петь, не будешь, никто не знает. Какая-то мутация. Я, говорит, строитель, я не знаю этих слов. Значит, смотри. Ты идешь сейчас в техникум строительный, ПГС, промышленное и гражданское строительство. А потом, ну будешь петь дальше - посмотрим". И, короче, я закончил техникум и, будучи на дипломной практике в городе Москве, на ВДНХ я был, работал сварщиком. И мне мои ребята из Курска, которые учились в ГИТИСе, говорят: "Слушай, а пойди, там туры идут, проверься". И я пошел. И, значит, прошел три тура. Мне говорят: "Подавайте документы" – перед общеобразовательными…

МИТРОФАНОВА:  А это какой год?

ВИНОКУР:  1967 год.

МИТРОФАНОВА:  Хорошее время.

ВИНОКУР:  Да. Я говорю: "А у меня нет документов". А я еще в техникуме не защитил диплом. Они говорят: "Вы сумасшедший человек? А чего вы проверялись? Вы ж прошли три тура. Надо вам русский, историю…" Я побежал в Министерство образования, ходил по кабинетам, пел им, танцевал. Говорю: "Я поступил фактически в ГИТИС, но нужна справка, чтобы мне разрешили общеобразовательные". И, вы будете смеяться, мне какой-то человек написал справку: "Ректору Горбунову. Абитуриенту Винокуру разрешается сдача экзаменов. При удачной сдаче экзаменов зачисление произвести по предоставлению диплома". И я с этой филькиной грамотой пришел, и ректор говорит: "Косишь от армии?" И меня срезали на сочинении, чем я удивил свою маму, которая уверена была…

МИТРОФАНОВА:  А что ж за тема-то?

ВИНОКУР:  "Онегин". Ну, это я знал наизусть. И, короче говоря, я пошел все-таки в армию, чтобы не идти в строительный институт. И потом после армии меня встретил Лещенко, и меня приняли уже после этой консультации знаменитой. Я закончил ГИТИС, 5 лет учился.

МИТРОФАНОВА:  Через "дедовщину".

ВИНОКУР:  Да. И очень хорошие педагоги были. Не зря вспомнили Марию Петровну Максакову. Я как раз с ее доченькой разговаривал…

ГОЛУБКИНА:  Людочкой?

ВИНОКУР:  С Людой, да. Она смешная такая. Она - наш человек, с юмором, с напором таким. И артистка хорошая. Но я и Машу знаю.

ГОЛУБКИНА:  А Маша - оперная певица, внучка Марии Петровны.

ВИНОКУР:  Оперная певица, да.

ГОЛУБКИНА:  Меня, кстати, Машей назвали, потому что Мария Петровна Максакова. Мама так любила своего педагога и назвала меня Машей.

ВИНОКУР:  Вот такая история! И Мария Петровна была великая женщина, мало того, что она ходила прямо, сидела прямо и следила за собой, занималась гимнастикой каждый день, ей было уже далеко за семьдесят, и она такая была величавая, красивая, прекрасная певица, известная, и не только у нас, и за рубежом. Видите, природа не отдыхает. И мама известная, и внучка - певица. И Люда, и Маша, все. Кстати говоря, я когда смотрю фильм "Любовь и голуби"…

ГОЛУБКИНА:  И наше шоу называется "Любовь и голуби".

МИТРОФАНОВА:  Да, да.

ВИНОКУР:  …для меня он близок. Почему? Потому что с Володей Меньшовым мы жили в одном доме на разных этажах, очень дружили. И сейчас мы, конечно, дружим.

ГОЛУБКИНА:  Хочу сказать, ребята, нормальный дядька - Владимир Валентинович Меньшов. Вот такой дядька!

ВИНОКУР:  Да, да, прикольный очень. И это было в то время, когда только нашумел "Москва слезам не верит". А директором картины - почему мы сдружились, - директором картины был мой друг.

ГОЛУБКИНА:  Мы говорили про Владимира Валентиновича Меньшова, в которого мы все влюбленные. В Адабашьяна мы влюбленные, все студентки были влюблены в него. Про Станислава Говорухина, про пельмени расскажите. Чтобы все смеялись.

ВИНОКУР:  Станислав Сергеевич - мой сосед по даче. Мы дружим очень, я Славочку люблю. Он - история нашего кинематографа. И вообще он удивительный человек. Вот. И он, конечно, гурман. Славу удивить сложно очень. И моя супруга, как и все супруги наших друзей, они волнуются, когда приходит Слава Говорухин. Потому что он начинает говорить, что это с этим не едят…

МИТРОФАНОВА:  Виски капустой не закусывают.

ВИНОКУР:  Да. Он мне говорил, как это виски можно капустой закусывать, это что, у вас, у евреев, так положено? Я говорю: "А как ты хотел?" Он говорит: "Пей со мной водку, и вот так берешь капусту руками - никаких вилок, капусту руками! А пельмени?! Разве можно пельмени есть из магазина?" И моя жена Тамара, которая балерина, но с юмором, она, увидев, что идет Говорухин к нам в гости, зная его приверженность к натурелу, взяла доску, забросала ее мукой и бросила из пачки пельмени. Замешала это всё и как будто лепит стоит. Он входит, говорит: "Ну наконец-то, Томка, ты мне доставишь удовольствие!" И мы пошли на террасу, пьем с ним. И говорит: "И ты меня сегодня балуешь: пьешь водку и ешь руками капусту!" И Тамарка выносит пельмени, пар идет. Он начинает есть и говорит: "Ну, это ж сравнить невозможно! Ребята, ну как можно из магазина, из пакета? Тамарка, ты - чудо, у тебя такие руки золотые!" И когда мы поели, я говорю: "Обожрись, сволочь, это покупные!" Он не верил, пока она ему не показала пачку. Но Слава, он очень хороший рассказчик, он интересный очень человек. Так же, как и Володя Меньшов. Мне повезло. Даже в одном доме с нами, с Володей Меньшовым и, естественно, с его девочками, жил еще прекрасный артист Иннокентий Михайлович Смоктуновский. Он жил на втором этаже. Я помню удивительную историю. У меня была служебная машина "Волга" по тем временам. И только появились в машинах телефоны, огромные такие ящики. Даже не иностранные, а наши, я забыл, как они называются…

МИТРОФАНОВА:  Как рация.

ВИНОКУР:  Как рация, да. Я выхожу, зима. Стоит в туфельках Смоктуновский, скачет, замерз. Я говорю: "Иннокентий Михайлович, что случилось?" - "Да я жду машину, Володечка, ничего страшного". - Я говорю: "Я могу вас подвезти". - "Да нет! Там же Маша смотрит…" Дочка смотрит из окна. И я говорю: "Иннокентий Михайлович, а сейчас я давайте с Машей соединю вас. Она пусть позвонит в театр". Набираю ("Алтай" назывался телефон) и даю ему. Он говорит: "Алло, Маша! - (Она смотрит в окно.) - Это я с Володечкиного телефона с тобой разговариваю. Посмотри, это же чудо. Я с тобой с улицы!.. Маша, позвони в театр, он меня довезет!" Я его довез.

И смешная у нас история была с Иннокентием Михайловичем. Мы летели в Америку на гастроли. Он с группой артистов, они там спектакль везли, тоже и Маша летела. "Сказки Андерсена", что-то такое. Короче, мы были в одном городе, и у них был какой-то свободный день, и я заикнулся, что у меня концерт. Идет у меня мой концерт (то есть где-то уже к финалу, музыкальная часть). И вдруг я вижу - в зале, когда темно и открывается дверь, видно, что кто-то входит, - открывается дверь, входит Иннокентий Михайлович, еще там люди, кто-то из артистов с ним в сопровождении. И, конечно, зал поворачивается в ту сторону, я понимаю, что конец, финал концерта… Но дело даже не в этом. Он с ходу машет мне рукой, садится и говорит всем: "Тсс, тихо", - пожалуйста, мол, продолжайте. Я начинаю петь и понимаю, что звук уходит. Оказалось, Иннокентий Михайлович подошел к звукорежиссеру и говорит: "Если можно, потише, потому что очень громко".

МИТРОФАНОВА:  И его послушались.

ВИНОКУР:  Ну, я, конечно, дал "маяк" звукорежиссеру со звуком исправить. И он потом, когда мы в Москве уже гуляли с собачками около дома, он мне говорит: "Володечка, если вы обиделись, я хочу принести извинения. Но я вошел, ну такая какофония, столько звука по ушам. А у нас выходной день, мы зашли... Но концерт шикарный". Он застал минут десять финала.

ГОЛУБКИНА:  Смешно.

ВИНОКУР:  Да, это смешно было. Ну, мне повезло по жизни вообще со встречами с великими людьми, кроме Марии Петровны Максаковой. И в институте, когда я в институте подрабатывал (все студенты подрабатывали)…

ГОЛУБКИНА:  А вы же еще и в цирке?

ВИНОКУР:  В цирке. Вот я работал в цирке с Юрием Владимировичем Никулиным.

ГОЛУБКИНА:  А вы Каштеляна помните?

ВИНОКУР:  Да. Он делал шикарные номера в эстрадно-цирковом училище. Это великий режиссер был.

ГОЛУБКИНА:  Фильм "Веселые ребята", например, драка с инструментами музыкальными - это он поставил.

ВИНОКУР:  Да. И много-много он выпустил…

МИТРОФАНОВА:  Разве драки надо ставить?

ВИНОКУР:  Да, да. Ну это, сама понимаешь…

МИТРОФАНОВА:  Да, да. Это искусство?

ВИНОКУР:  Тогда не было таких каскадеров великих. Да. И в цирке я подрабатывал. Я приходил, с мастерства отпрашивался у нашего мастера Георгия Павловича Ансимова, и он меня отпускал в одно и то же время. Я должен был начать цирковое представление. Каждое представление, даже в цирке, тогда, при коммунистах, было посвящено чему-то. То – КамАЗ, строительство КамАЗа. "Это всё посвящается нам" - я пел песню Пахмутовой там. Потом убегал на мастерство и прибегал к финалу, чтобы допеть там. И я даже тогда сделал себе дублера, если я уж не мог или экзамены, то из Гнесинки прибегал парень, пел. Вот. Но я получал немыслимые бабки. Это 100 рублей в месяц я получал. И когда у меня была зарплата, весь курс шел к цирку, мы получали зарплату, покупали вино, плетеная бутылка большая, и бутылку водки. Это всё в чан и смешивали. И приглашали девушек.

ГОЛУБКИНА:  Отлично. Чтоб взяло.

ВИНОКУР:  Да, чтоб взяло. И в общежитии на Трифоновской, 45Б мы устраивали посиделки такие…

Что касается Юрия Владимировича Никулина. Он был любитель анекдотов, естественно. Кричал: "Мальчик, быстро мне анекдот! Заряди меня перед концертом!" Он знал, что я панически боюсь собак: меня в детстве покусала овчарка. И он знал. У них реприза была - Шуйдин и Никулин, за ними бежала собака на арене, кусала их за ватные штаны. Это сделано было специально, они кричали, как будто бы больно... А ватные были штаны сделаны. Я даже уходил от этого номера, боялся. Впоследствии я сдружился с собаками, потому что появились дома собаки, жена взяла собаку. Тогда я был студент и, в общем, не касался этого. Боязнь была детская.

И вдруг я прибегаю, начало представления, за 20 минут. Встречает меня Никулин и говорит: "Мальчик, быстро в гримерную! Ты должен спасти нас с Шуйдиным. Шуйдин заболел, у него на заднице чирей, и ему нельзя участвовать в этой репризе. Ты выходишь со мной. За нами бежит овчарка. Кусает. Она не глубоко. Моя жена будет держать ее на поводке. Таня знает, это наша собака, ты не волнуйся. Она нацелена только меня сильно укусить. А тебя - чуть-чуть. Ну, заденет - ничего страшного". Я мокрый весь сижу перед зеркалом. Он меня гримирует. Уже красным нос мажет. И все время приговаривает: "Ты не волнуйся, тебе еще ваты нашили сзади. Шуйдин заболел…" И я мокрый весь сижу, представляю себе эту пасть, эту собаку, овчарку. И вдруг вижу: трясется ширма. Смотрю в зеркало, там сзади ширма трясется. И вдруг из-за ширмы вываливается Шуйдин, от смеха умирает. Они меня разыграли. И я забыть этого не мог.

И, кстати говоря, шикарный был у нас вояж в Америку, в Лейк-Плэсид мы летали на Олимпийские игры в 1980 году. И с нами в делегации, кроме Кобзона, Лещенко, Сенчина, Лева Оганезов, пианист прекрасный, я, и был Евгений Павлович Леонов, великий наш комик и артист. Я дружил с Николаем Николаевичем Озеровым. Когда со мной случилась беда, в Германии я попал в аварию, то мне звонили все. И Юрий Владимирович кричал: "Мальчик, я тебя жду в Москве! Держись!" Николай Николаевич брал у меня интервью. Леонов звонил. Это старшее поколение. К чести вот этих людей, они были… Может быть, мы не каждый день виделись, и я для них был начинающий артист. Но они помнили, что беда приходит и надо человека поддержать. К сожалению, из моих коллег мало кто - кроме, конечно, Левы, который ко мне приехал в госпиталь… Кобзон, Соня Ротару, Глызин, были ребята. А мои коллеги - мало кто откликнулся, надеясь, что я… А я все-таки пришел. Вот.

МИТРОФАНОВА:  Владимир Натанович, скажите, вы когда первый раз оказались за границей нашего Советского Союза, вы чему-нибудь удивились? Потому что человек, у которого есть чувство юмора, он может над всем пошутить и скрыть свою любую эмоцию.

ВИНОКУР:  Для нас по тем временам заграница была - это наши войска, которые стояли в соцстранах: Чехословакия, Германия, Венгрия, Монголия. Вот мы приезжали туда, и для нас это был шок, потому что магазины и можно было чего-то купить. Хотя и гэдээрошное, но это что-то немыслимое было. И полные магазины, и супермаркеты. А самое, конечно, впечатление удивительное - это Америка. Когда в 1979 году я первый раз попал в Америку, для меня была понятна песня "Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой" Вилли Токарева…

МИТРОФАНОВА:  "То мне страшно, то мне грустно, то теряю свой покой". Я эту песню наизусть знала.

ВИНОКУР:  Я просто обалдел от того, что действительно чувствуешь себя микробом, смотришь вверх… Я потом был немыслимое количество раз в Америке и уже Нью-Йорк знал вдоль и поперек, хотя из Америки я люблю один город - Лос-Анджелес. И второй город - это все-таки Лас-Вегас. Не потому, что там игрульки, а потому что я пересмотрел все лучшие шоу мира.

МИТРОФАНОВА:  Да, это действительно…

ВИНОКУР:  И не только наших вокалистов, но и знаменитый Цирк дю Солей, с которого мы начали разговор.

МИТРОФАНОВА:  А водное шоу видели? Ой, водное - туши свет!

ВИНОКУР:  Я всё видел. Но впечатление, конечно, да, немыслимое. Я говорил о соцстранах, и 1978 год - я попал на Кубу, фестиваль молодежи и студентов в Гаване, где я увидел великого Фиделя, революционера…

МИТРОФАНОВА:  А он до сих пор жив и здоров. Не очень здоров, но так…

ВИНОКУР:  Но он держится. Конечно, удивительная это история двадцатого века и двадцать первого.

МИТРОФАНОВА:  Надо к нему Зельдина прислать. Чтобы ему не скучно было.

ВИНОКУР:  Кстати говоря. И, как Лева мне говорил вчера, он участвовал в концерте в Театре армии, и Зельдин поздравлял армейскую медицину, вышел, танцевал, пел. 99 лет. Дай бог ему здоровья. Как моя мама говорит, у нее любимая байка: у евреев говорят: "Живите до 120-ти". А один еврей говорит: "А я хочу до 119-ти". - "Фима, почему?" - "Пусть на могиле напишут: "Ушел безвременно". Есть продолжение этой байки. Одному еврею говорят: "Абрам Моисеевич, вас с юбилеем. Живите до 120-ти". Он говорит: "Спасибо. Мне как раз сегодня 120". - "А! Хорошего вам дня". Вот. Эту байку я рассказал Владимиру Владимировичу Путину при награждении в прошлом году, в ноябре. Награждали в Кремле. Я говорю: "Можно сказать слово?" Он: "Пожалуйста". Я ему передал привет от своей мамы…

ГОЛУБКИНА:  А мама живет в Нетании?

ВИНОКУР:  Нет, мама здесь живет. Ей 92 года. В соседнем дворе. Я к ней на завтрак бегаю. 92 года, и она меня еще ругает. Какую-то программу посмотрит и говорит: "Там был намек на ненормативку". Она следит за мной. Но самое главное другое. Когда я передал привет Владимиру Владимировичу от мамы, выступил - а все-таки награжденных много – и возвращался на место, мимо него шел, он говорит: "А можете рассказать, как я с мамой вашей по телефону говорил?" Это небывалый случай! На награждении обычно сказал слово и ушел, 10 секунд. Я возвращаюсь и рассказываю, что у меня 31 марта день рождения. 31 марта Владимир Владимирович не успел со мной встретиться, а 1 апреля мы увиделись. И он говорит: "Может быть, просьбы какие-то будут?" Я думаю, все-таки редко бывает, чтобы золотая рыбка или старик Хоттабыч… Я говорю: "У меня просьба. Я наберу маму, скажите ей пару слов". Он говорит: "Нет проблем". Я набираю и говорю: "Мам, - (это 1 апреля происходит), - сейчас будет Владимир Владимирович с тобой говорить". Она говорит: "Сынок, что, уже некого разыгрывать?" Я говорю: "Нет, нет, мам. Стопроцентно Владимир Владимирович. Мам, я тебя прошу", - и даю ему трубку. Он говорит: "Анна Юльевна, поздравляю вас от души с юбилеем сына, мы вас любим". Она говорит: "Мы вас тоже любим, если вы настоящий, потому что я своего сына знаю". А он говорит: "Нет, тут Галкина нет, нет пародий".

Я рассказываю, все смеются. Награждение идет, там полно народу. Я прохожу мимо него, он говорит: "А последнюю фразу не сказал…" А фраза была знаете какая? Он сказал ей "мы вас любим". А она говорит: "Вова, хватит валять дурака!" - она ему сказала. Я говорю: "Ну, мне неудобно было это говорить". Мама все-таки сказала, думая, что это я, конечно.

Так вот, насчет Кубы, я вам честно скажу, для меня это очень знаменательно и я никогда не забуду. Мы делегацией ехали…

МИТРОФАНОВА: И ничего не брали с собой?

ВИНОКУР:  Нет, нет, нет, брали. А как же, брали.

ГОЛУБКИНА:  Продавать что-нибудь?

ВИНОКУР:  Нет, брали какие-то духи, одеколон. Дарить. Потому что там же ничего, по талонам. Мало ли! Вдруг девушка попадется хорошая.

ГОЛУБКИНА: А-а-а…

ВИНОКУР: Да я шучу. На Кубе я вел концерт большой. Наша делегация СССР выступала. И я на испанском языке говорил. Меня тут готовили. Кубинцы многие учились здесь, и в военной академии учились. Меня готовили. Я выходил и говорил, что… Площадь огромная там, десятки тысяч людей, и Фидель сидел. Я до сих пор вспоминаю, мне приятно очень, что реакция была. Я говорил, что ничего нет приятней встречи с друзьями. Ничего нет крепче дружеских рукопожатий. И так далее. То есть я говорил не только на испанском, а с кубинским акцентом. Я им говорил, что перед поездкой на Кубу я прослушал много советских и кубинских песен, что они похожи. Я чувствовал себя таким Фиделем! Вот. А самое смешное было, что там была реприза такая, я говорил: вы поете о солнце - мы поем о солнце; вы поете о любви - мы поем о любви. "Вы поете о любви?" - "Si!" - "Вы поете о маленьких детях?" - Они: "Si!" - вся площадь. Я говорю: "Вот почему у вас так много детей: вы много поете". И там, конечно, веселье. И финал был, что я говорил: "Я хочу спеть вместе с вами". И вся площадь пела, танцевали. Вот это незабываемо.

МИТРОФАНОВА:  Куба, которую мы потеряли.

ВИНОКУР:  Кстати говоря, да. Там всё было по талонам, но весело, немыслимо весело. Красивая страна, красивые люди. И особенно, конечно, женщины. Мужиками я уже не интересуюсь давно.

МИТРОФАНОВА:  Даже их творчеством.

ВИНОКУР:  Но вообще сегодня наступила… это не сытость, конечно, но вот, допустим, мне говорят: есть возможность полететь на 3-4 дня, выступить в Америке. А у меня уже нет такого… Через океан пилить! Нет таких бабок, чтобы… А раньше: в Америку! Хоть на два дня, на три, на четыре!.. Вот. Тем более мы тогда везли подарки какие? Жвачка, на руль чехол. А сегодня это на каждом углу продается и всё такое прочее… Девчонки, мне так приятно у вас расслабляться!

МИТРОФАНОВА:  А мы вас слушаем, у нас прямо рты открыты. Естественно, от количества фамилий, которые вы упомянули сегодня, от Леонова до Путина, мы вообще в шоке!

ВИНОКУР:  Я же не вру, потому что…

МИТРОФАНОВА:  Вы не врете, мы вам верим.

ВИНОКУР:  Это я просто так слегка вспомнил. А если напрячься, то Шурик Ширвиндт - мой первый режиссер, Александр Анатольевич, 1981 год. Мы с Оганезовым готовим новую программу, которую написал Аркадий Арканов. Один из лучших наших писателей-сатириков, Аркаша, он наш друг. Мы писали эту программу сообща, но, конечно, Аркаша - гений. Он написал веселый спектакль "Выхожу один я". Это моноспектакль, хотя было стерео. Стерео - это Оганезов, наш великий музыкант, который и музыкант, и артист прекрасный. И Шурик. В те времена, Шурику было где-то сорок пять, мне казалось: вот люди в таком возрасте, ничего не надо особо… Сегодня, когда мне 66, я понимаю, что это была юность.

И был знаменательный случай, который мало кто знает. В 1981 году ко мне пришел мой друг Гриша Ковалевский, который был музыкантом в новом коллективе, который Володя Спиваков образовал, "Виртуозы Москвы". Им негде было репетировать. Гриша Ковалевский сегодня директор коллектива, народный артист. И он говорит: "Вова, вы в ЖЭКе делаете спектакль свой. Вы можете утром? А нам дайте хоть пару часов после обеда". Я Шурику говорю: "Шурик, вот так получилось. Спивакова знаешь?" Он говорит: "Ну, Володьку знаю". Я говорю: "Они просят после двух. Мы же с утра репетируем. Могут они?" Он говорит: "Да пусть!" Вот. И я позвонил Грише, говорю: приезжайте. И с тех пор в этом ЖЭКе на Ногина первый репетиционный их зал, репетиционная база была. Мы подвинулись со своим спектаклем "Выхожу один я", и они репетировали. Вовка Спиваков всегда говорит в своих интервью, что когда-то Винокур и Ширвиндт разрешили им на Ногина порепетировать. А сегодня это…

МИТРОФАНОВА:  Китай-город.

ВИНОКУР:  …ансамбль мира, который все знают. Или Юра Башмет, с которым мы дружим больше 30 лет. Я ехал во Львов на гастроли (много лет назад), и он попросил пригласить маму и папу на концерт. Я их пригласил. И сегодня, когда я читаю, что они лишили его звания академика, консерватории, - смешно! Юра, который достоин "Грэмми" и всё такое прочее, человек известнейший в мире как музыкант…

ГОЛУБКИНА:  А за что лишили?

ВИНОКУР:  Ну, Украина Западная, Львов…

МИТРОФАНОВА:  В принципе, конечно, грустно.

ВИНОКУР:  Грустно, грустно, конечно.

ГОЛУБКИНА:  У Моцарта никаких званий не было. И ничего.

ВИНОКУР:  Да, кстати.

ГОЛУБКИНА:  И у Бетховена тоже.

ВИНОКУР:  Кстати, а Шаляпин!

ГОЛУБКИНА:  Вчера в музее Шаляпина были.

МИТРОФАНОВА:  Мы двое были. И ребенок мой, 7 лет. Предлагаем туда все-таки походить.

ГОЛУБКИНА:  Походить в музей Шаляпина, да, и там вечер, может, какой-нибудь сделать. Так интересно!

МИТРОФАНОВА:  Владимир Натанович, мы хотим сказать, что время чудовищно быстро летит. Вам всего 66. И мы вам так благодарны, что вы пришли!

ВИНОКУР:  Девчонки, вы приглашайте.