Собрание слов Большое интервью Евгения Каменьковича

ДОЛИН:  Сегодняшний гость нашей студии театральный режиссер и педагог, руководитель «Мастерской Петра Фоменко», одного из лучших московских театров Евгений Каменькович. Евгений Борисович, здравствуйте.

КАМЕНЬКОВИЧ:  Здравствуйте.

ДОЛИН:  Давайте начнем со свежайшей повестки – у вас вышел в вашем театре спектакль, о котором, мне кажется, вся Москва уже говорит, во всяком случае, большая ее часть, и уже аншлаги, и я думаю, что скоро заговорят и все прочие, и будут фестивали, «Маски» не только потому что это важно, а потому что резонансные спектакли обязаны таким образом какое-то распространение получать, по всей видимости, это «Сон в летнюю ночь». Мне тут же пришло в голову, что это какая-то третья или четвертая постановка за последние годы. Есть, я знаю, весьма успешная, даже я его видел, спектакль Кирилла Серебренникова, такой весьма экспериментальный. Расскажите, откуда взялась эта идея? Понятно, что она не может быть как бы оригинальной идеей поставить Шекспира, но сейчас, здесь и сейчас откуда-то взялось, почему и как этот спектакль, с чем вы связываете, как его не режиссер, но худрук театра такой его успех?

КАМЕНЬКОВИЧ:  Ну, поскольку наш театр такой традиционно, как мне кажется, не самый простой, то есть простой, но и в то же время не простой, и у нас скопилось какое-то количество достаточно таких сложных спектаклей – «Носорог», «Улисс», «Дар», которые требуют, как мне кажется, очень серьезных душевных и умственных затрат от зрителя.

ДОЛИН:  Я бы к этому еще добавил, что еще и прочитать первоисточник бы неплохо.

КАМЕНЬКОВИЧ:  Ну, да. «Египетская марка», которую вообще нельзя поставить, мандельштамовская. И мы, конечно, интуитивно очень хотели вернуться к своим истокам, потому что первое, что мы натворили, когда еще были студентами, это была «Двенадцатая ночь», и «Двенадцатая ночь» прожила какую-то невероятно счастливую и длинную жизнь, несмотря на всякие там разные воды, и как бы мы вообще очень хотели вернуться к Шекспиру, очень хотели. У нас идут «Сказки Арденского леса», но это все-таки такая версия Юлия  Черсановича  Кпма, нашего постоянного автора, а вот чистый Шекспир…  мы начинали репетировать «Макбет», эту проклятую шотландскую пьесу, у нас как-то ничего не получилось, в общем, много мы, чего хотели. И поэтому, когда Ваня Поповски назвал это «Сон в летнюю ночь», то, конечно, никаких разговоров и даже никаких обсуждений не было. Мучений было, две были позиции – это перевод, поскольку есть очень много переводов от всяких русских князей до Осия Сороки, и выбрали мы перевод все-таки Сороки с небольшими добавлениями.

ДОЛИН:  Тут, наверное, нужно для наших слушателей пояснить, что переводы Сороки, они в сравнении со многими другими, как бы очень свободным, очень современным языком сделаны с какими-то просторечиями, которые, я думаю, для многих зрителей даже шокирующе, или читателей, выглядят в пьесах Шекспира, хотя совершенно, конечно, замечательный «Король Лир» его, и много, что я читал.

КАМЕНЬКОВИЧ:  Ну, у него есть десять, на мой взгляд, выдающихся переводов, пять, на мой взгляд, такие самые лучшие, а пять дискуссионные, потому что есть и другие переводы. И вот, и, тем не менее, когда решился вопрос с переводом, дальше Ваня очень долго собирал компанию и поскольку у нас, мы уже прямо такие стали почти академией, потому что у нас есть старики, потом среднее поколение, потом одни молодые, вторые молодые.

ДОЛИН:  Да и старики еще молодые.

КАМЕНЬКОВИЧ:  Да и старики еще молодые, да. И как-то ему удалось собрать такую замечательную компанию, и все мы думали, что репетиция это будет такой сплошной праздник, но, я повторяю, у нас в театре просто ничего не бывает, и это, как ни странно, хотя это комедия, понятно, сказка, комедия, получилась такая очень кровавая работа -  все ссорились, ругались, не знаю, спорили. Споры, конечно, были творческие, и до самого последнего дня, а я, поскольку  теперь числюсь начальником, я это все должен был принимать или запрещать, или разрешать. Ну, в общем, пока не пришли зрители, у нас у всех в наших душах были очень большие сомнения, но зритель все расставил на места, и сейчас спектакль растет, как на дрожжах. А потом там еще была такая закавыка, Ваня, который, как мне кажется, с  эстетической точки зрения ставит  самые красивые спектакли в Москве, может быть, кто-то по возрасту застал «Балаганчик» или «Приключение».

ДОЛИН:  Я застал «Приключение», успел его увидеть еще где-то, в ГИТИСе что ли игралось.

КАМЕНЬКОВИЧ:  Да, в аудитории, где 22 человека в коридоре это смотрело.

ДОЛИН:  И яблоки лежали на рояле.

КАМЕНЬКОВИЧ:  Да, да, и потом мы изъездили с этим весь мир. Ну, в общем, неважно, но Ваня такой, он такой эстет, мне кажется, в режиссуре, и мы, конечно, ждали какого-то повтора или «Отравленной туники» гумилевской, безумно красивой, с какими-то гипермизансценами  и  гиперкостюмами. А, на самом деле, у Вани художника не было. Теперь, поскольку вы все-таки специалист по кино, я могу сказать, что Ваня почему-то решил, что художником у него будет Тимур Бекмамбетов. Я не уверен, что Бекмамбетов об этом знает, но Ваня…

ДОЛИН:  Он услышит теперь это в нашем эфире.

КАМЕНЬКОВИЧ:  Да, но как-то он  где-то как-то с ним пересекся, он ему так понравился. В общем, как-то он его ждал, в результате не дождался, и поэтому у нас с художником стоит такое - загадочные три буквы «П.О.П..», даже я не знаю, что это значит, но мистификация в театре это очень неплохо.

Полностью интервью с гостем слушайте в аудиофайле.a