Белая студия Интервью Михаила Ефремова

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Михаил Олегович, мы вас долго ждали, очень рада вас здесь видеть.

М.ЕФРЕМОВ: Спасибо, что пригласили в такую «Белую студию».

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Мы начинаем с детства, с детских впечатлений. Понятно, что вы были со всех сторон окружены культурой в разных ее проявлениях. Но из сказок вы назвали «Снежную королеву».

М.ЕФРЕМОВ: Мне тогда очень это кино как-то запало, где и Кай, и Герда, и Маленькая Разбойница, и «снип-снап-снуре-пуре-базилюре». Ну, в общем, я думаю, что на меня это воздействие Андерсена в то время как раз, наверное, мне и было 9, 8, может быть, 7 лет, не знаю, вот в какие-то такие времена Оно было на меня, наверное, очень похожим, как воздействует сейчас Гарри Поттер на детей или, как на мою старшую дочь Анну-Марию. Года два назад она была ярый толкиенен. Я Толкиена пытался читать раз десять, но я не врубаюсь.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Я тоже, читать и смотреть.

М.ЕФРЕМОВ: Наверное, в этот мир, что ли, не пускает меня, не знаю, или я в него не очень верю, скорее всего, так. Потому что я, наверное, подрос. А вот тогда андерсеновский мир, он для меня, наверное, то же самое, что для современных молодых людей с гаджетами и со всеми делами, о которых мы представить себе не могли, наверное, уже должно быть что-то более самостоятельное. Потому что Андерсен, все-таки европейский, христианский писатель.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Вот вы очень точно сейчас сказали  - христианский писатель. Он заканчивает даже цитатой из Евангелия «Снежную королеву». Он заканчивает словами, что царствие тех, кто уподобится детям. Это слова, которые бабушка как раз читает в самом конце, и Кай, и Герда, которые выросли к финалу сказки, и они понимают, что вот эта их детская дружба или вот эта любовь, она всегда будет с ними.

М.ЕФРЕМОВ: Конечно, и поэтому, наверное, он ближе мне был. А сейчас, поскольку мир убыстрился, все эти сети коммуникации развились очень сильно, и поэтому такая фэнтези-атака на сознание.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А вот возможность как-то в этом быстром мире взять какой-то тайм-аут и отойти чуть-чуть в сторону. Вот вы сказали о том, что вы сейчас несколько дней провели в совершенно…

М.ЕФРЕМОВ: Да, я провел в совершенно другом мире несколько дней, я был на Афоне. Ну, я не поднимался на Святую гору, но, в общем, я счастливым приехал оттуда. Счастливым в том смысле, что я там побывал, что я увидел этих людей, и многие вещи стали еще смешнее, чем были.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Смешнее?

М.ЕФРЕМОВ: Ну, потому что ко многому, что нас окружает, серьезно относиться, ну, сил нет, тут либо рыдать, либо хохотать. Потому что очень все как-то нервно, эмоционально. А вот, побывав на Афоне, я подумал, что все-таки это не важно.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А вот вы говорите, что вы счастливым приехали, это просто вот это ощущение, которое у вас возникло?

М.ЕФРЕМОВ: Это и ощущение, и это вообще, паломничество это работа.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: С другой стороны, вы сказали, стало еще смешнее. И сразу, раз, вот вы зашли…

М.ЕФРЕМОВ: Ну, можно сказать, радостнее, можно сказать.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Ну, понимаете, это разные вещи – смешно и радостно. Просто, когда вы сейчас сказали счастливый, вы это так сказали, у вас такое было в глазах, вот какой-то свет зажегся. А потом вдруг как будто, раз, и опять спрыгнули…

М.ЕФРЕМОВ: Ну, потому что это другой мир. Конечно, там совершенно другой мир. Как говорится, я был на передовой, а сейчас в тылу врага. Там вообще по-другому, как в космосе, наверное, не знаю. Но там другие принципы человеческого общения, и, конечно, это на меня произвело огромное впечатление.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Мне интересно, почему вы сразу ушли опять в тему смеха?

М.ЕФРЕМОВ: Я ушел в тему смеха, потому что, наверное, улыбка это предупредительный оскал, и я уже понимаю, когда, вернувшись оттуда, я сыграл тут пару спектаклей «Анархии», и увидел, что окошко-то замылилось, которое было чистое. Оно замылилось. Хотя там есть тоже сердечный момент в этом спектакле, помимо всего антуража и всего панковского прикида. И профессия у меня грешная.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Вы сейчас сказали про «Анархию» тоже, я вас видела как раз в один, видимо, из этих спектаклей, потому что я видела вас пару дней назад.

М.ЕФРЕМОВ: Да, вот были спектакли.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Вот вы говорите, замылился немножко взгляд от того, что вы стали выходить…

М.ЕФРЕМОВ: Нет, он до этого еще замылился. У меня до этого еще был концерт в кинотеатре «Эльдар», встреча со зрителями. Вообще в миру в этом грешишь много, и даже не осознаешь. А там это понимаешь и сравнение такое, ну, как бы я прихожу в себя или, наоборот, себя пачкаю. Я не знаю, не разобрался я в этом, в этом люди, наверное, всю жизнь разбираются.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Просто мне так кажется, что интересно, я же не знала, что вы ездили на Афон, но просто у меня, вот все говорят, что вы похожи на отца и так далее, а вы сами проводите такое разграничение, что ваш отец это актер человек, а вот вы актер. И вот поэтому у него так…

М.ЕФРЕМОВ: Ну, я кривляка, конечно.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Да, что вы кривляка. А мне кажется, что вы не кривляка, что вы очень как-то, ну, честно, что вы очень талантливо кривляетесь, если это так называть, вы блистательно это делаете. Но вам то, что было свойственно вашему отцу, вам свойственно тоже. У вас болит там же, где у него болело, и вопросы вы перед собой ставите. Но в наше время вот эти слова такие «пафос», ну, чего ты будешь говорить о таких пафосных вещах?

М.ЕФРЕМОВ: Ну, я не думаю, что это пафосная вещь – человек. Говорить о человеке, вот, что, наверное, для Олега Николаевича, да вообще, наверное, для школы Художественного театра это важно, прежде всего, говорить о человеке, о его грехах, нравственности, любви, падении, взлетах, о человеке, это же интереснее всего. Он говорил очень просто. И даже казалось: чего так просто-то? И все, что ли? И всегда думалось, что он сейчас чего-нибудь скажет такое, и никогда этого не происходило, всегда очень просто все было, внятно, понятно, и смешно чаще всего тоже. Ну, такое, живо смешно, живо.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А почему вы тогда говорите, что это разница между вами? Чем тогда, собственно, почему он актер человек, а вы, как вы себя называете, кривляка?

М.ЕФРЕМОВ: Он строитель, организатор. Я попробовал построить, организовать, у меня не вышло. Я не строитель и не организатор, я более индивидуальный, наверное, человек.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А почему вы думаете, что у вас не вышло? 

М.ЕФРЕМОВ: Ну, был опыт «Современника» второго.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: «Современник-2», да.

М.ЕФРЕМОВ: Ну, хороший опыт, сами изобрели велосипед, сами покатали, устали. Вообще мне кажется, что хорошо бы каждый из тех, кто заканчивает театральный институт, проходил бы какое-то такое студийное 2-3-годичное существование. Я имею в виду, мы же в том театре сами ставили декорации и сами гладили костюмы. Ну, это несколько иное отношение к театру и к тем декорациям, в которых играешь, когда ты их сам поставил, а после спектакля их еще и разбираешь.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Ну, вот вы сказали, не получилось, но ведь разве у Олега Николаевича всегда все получалось? Отнюдь, нет.

М.ЕФРЕМОВ: Нет, я говорю, не получилось руководить людьми, отвечать за людей. Не нравится мне это. Это не открытие, я понял, что нужно все время принимать жесткие решения. Ни одного не будет решения, чтобы все были довольны, так не бывает никогда. И всегда кто-нибудь будет это, кто-нибудь будет еще чего-то, и начнется вот все, что мы видим вокруг, то и будет. Этого я не хочу.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Вообще, наверное, человеку за исключением каких-то редких таких, ну, желающих чем-то поруководить, вообще-то свойственно не хотеть это делать. Ну, условно говоря, Олег Николаевич, я не думаю, что для него было важно руководить. Просто для него были так важны какие-то художественные задачи, что он, в общем, где-то даже испытывая некий дискомфорт…

М.ЕФРЕМОВ: Да, конечно, жертвовал. Вот не жертвую, а он жертвовал. Потому что жертвенно относился к театру, для него это было все.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А вы относитесь к жизни важнее, чем к театру? То есть для вас жизнь важнее, чем театр?

М.ЕФРЕМОВ: Ну, да, у меня, потому что я не могу сказать, что я последние… с 1997 года я не работаю в репертуарном театре. Это совершенно другое. Я поставил за это время какие-то спектакли, несколько, но когда я ставлю спектакль, тоже я выпадаю из такой обычной жизни кинематографической, телевизионной, родительской. Ну, я и так не особо в нее впадаю, честно говоря, но, чтобы поставить спектакль или  сыграть в нем, нужно все-таки освободить хотя бы полгода.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Ну, это даже не вопрос времени.

М.ЕФРЕМОВ: Ну, я в таком возрасте, что вопрос времени уже стоит.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Ну, какой ваш возраст?

М.ЕФРЕМОВ: Ну, «за полтос», все уже, с ярмарки поехал.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А вы сказали, что вы Толстого не любили, не любили, это вы говорили, вам не было еще 50. Вы сказали, что вот мне 50 исполнится, и я начну его понимать. И вот вам исполнилось…

М.ЕФРЕМОВ: Ну, наверняка. Не знаю.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Пока нет?

М.ЕФРЕМОВ: Честно я скажу, мне нравится Чехов. Как-то в нем ни Толстого, ни Достоевского, может быть, этим он мне нравится, не знаю. Ну, я прекрасно понимаю, что наверняка, когда лежишь, мечтаешь, читаешь вот это, вот так все последовательно идет, приятно так катится, размазывается, или у Достоевского немножко тревожнее, но так же все, ну, как-то так поколет тебя еще, покарябает.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А у Чехова как?

М.ЕФРЕМОВ: У Чехова так грустно и понятно, что смешно. Вот у Чехова самое удивительное, что улыбка от каких-то человеческих несоответствий, что ли, своим запросам, несоответствия своему месту, несоответствия своей любви. Это очень интересные человеческие такие планы.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Вы так тонко говорите, и ведь это же видно в том, как вы играете, о вот этих вещах, вот о грусти, которая есть в человеке, такая неизбывная. Ведь Чехов, он действительно называл это комедией. Все думали, почему комедии? Вы сейчас очень точно…

М.ЕФРЕМОВ: Потому что он врач, прежде всего, он врач.  Вот берешь, читаешь, или когда играешь его, это тоже космическое ощущение. Никогда непонятно было, вот когда я играл Треплева, никогда я не понимал, как я сыграл, хорошо, плохо, чего было, куда-то там металось.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А что вы сами чувствовали про Треплева? Ведь можно сказать, что он талантлив, а можно сказать, что он, наоборот, бездарность, которая возомнила и мучает всех.

М.ЕФРЕМОВ: Можно и так сказать. Но поскольку русский психологический театр, он основан на реальности, на реалистичности, Олег Николаевич Ефремов, репетируя со мной, он говорил: «Вообще у меня сейчас спектакль произойдет». Он перед спектаклем вообще нервничает, у него сейчас будет спектакль. И потом провал этого  спектакля, и он мне рассказывал, мы гуляли по Валентиновке, я недавно это рассказал своему сыну Николаю, который тоже сейчас пробует в институте Треплева, не знаю, как получится. И Олег Николаевич рассказывал мне такую историю про Чехова, что когда Чехова «Чайка» провалилась у Чехова в «Александринке», он возвращался в Москву на поезде, и, выйдя из вагона, забыл весь свой багаж. А багаж тогда был это полвагона. Настолько он был сосредоточен на провале, не на провале, не думаю, что так на провале, на том, что его не поняли люди, на том, что не так поставили, не та публика. Вот удивительно, не знаю, о чем он думал. О том, что долги надо отдавать или о том, что надо крыжовник сажать. Это же все, что угодно может быть.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Это он вам дал, как ключ к пониманию того, что…

М.ЕФРЕМОВ: Ну, какая-то помощь, да, режиссерская.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А как вы думаете, он талантливый человек, Треплев?

М.ЕФРЕМОВ: Это неважно. Если играть какую-то «Чайку», свою ставить, вот тогда можно… Чехов, он вообще располагает ко всему, там можно напридумывать все, что угодно. А если не придумывать, то как раз вот эта струна и звенит. Чем Чехов и велик, что все, что угодно может быть, можно с любого места начать пьесу «Чайка», и она так же и будет все равно целая.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А вот Олег Евгеньевич Меньшиков, которого вы называли, как одного из артистов вам и близкого…

М.ЕФРЕМОВ: Да, очень хороший и человек, и артист.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Вот он говорил, что обязательно должна быть тема у артиста, с которой он движется. Вот у вас есть такая тема?

М.ЕФРЕМОВ: Я про себя не могу так сказать. Если я про себя так начну думать и говорить, я сойду с ума. Я не знаю, ну, я запутаюсь, я не могу так. Тема, я знаю, что такое, я знаю одного, и Олег Евгеньевич, и еще Сергей Михайлович Колтаков, и Сережа Маковецкий этим виртуозно владеет, и, наверное, и Машков, и Миронов. У нас очень много хороших артистов.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А что это такое, тема?

М.ЕФРЕМОВ: Если я задумаюсь и начну говорить, то я скажу, и будет неправда сразу. Потому что мысль изреченная есть ложь. В системе Станиславского так называемой есть какая-то ошибка. Она заложена там. И поэтому  эта система великая. Вот того, что там есть ошибка, не очень понимают иностранцы, и поэтому называют систему Станиславского методом. Они думают, что это метод – вот три раза присядь, задержи дыхание на 20 секунд, вспомни, как тонул, что-нибудь еще и попробуй заплакать. Нет, это не так. Там есть ошибка. Потому что она не нужна артистам система Станиславского. Она нужна  режиссеру, чтобы разговаривать с артистами.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А артисту, что нужно? 

М.ЕФРЕМОВ: Артисту надо не нервничать и не бояться.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: И все?

М.ЕФРЕМОВ: Не волноваться. Но, правда, если будешь волноваться, обязательно провалишься, это проверено.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Очень сложно.

М.ЕФРЕМОВ: Нет, но это проверено действительно. Было несколько раз, когда казалось, что сейчас будет просто, ну, сейчас мы выйдем… И так, ба-бах, как в яму. То есть немножко надо все-таки себя как-то перед выходом на публику… ну, не нервничать хорошо, по-моему.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А вы говорили, что Олег Николаевич вам советовал: «Не спеши». Вот у него был для вас такой совет. Это что имелось в виду?

М.ЕФРЕМОВ: Ну, что я очень спешу, чтобы я был поосновательнее, не торопыга такая. Ну, не знаю. Ну, понятно абсолютно, я мальчик был живой и хулиганистый, и юноша я был хулиганистый, и молодым я был тоже не сахар.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Да и сейчас, в общем, нельзя сказать, что вы вдруг стали основательны.

М.ЕФРЕМОВ: Я основательным не хотел бы становиться. Но не спеши вот, наверное, жить торопился и чувствовать спешил.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Ну, вот вы в «Анархии» играете как раз такого панка, в общем.

М.ЕФРЕМОВ: Панка, конечно, там про панков пьеса.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Пьеса про панков, и у вас это здорово получается, потому что очень как-то живо вы это делаете. Я имею в виду, вот вся ваша группа, такие абсолютно…

М.ЕФРЕМОВ: Ну, это нас Игорь Иванович Сукачев погрузил в этот мир, мы жили в этом мире четыре месяца. Ну, мы смотрели фильмы, мы читали книги, мы слушали музыку, мы знаем всю историю.  Но и о том, что вообще панк может быть искусством, тип искусства это тоже в России никогда не понятно было.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А почему в самом консервативном, наверное, обществе, таком, как Англия, именно возник и продолжает существовать истинно панковское...?

М.ЕФРЕМОВ: Я не думаю, что там продолжает это существовать, я там бывал, и именно по этому поводу, и общались мы с Майком, и ходили по разным местам. Уже это все, конечно, рынок какие-то вещи.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Ну, есть. А Вивьен Вествуд, она панк настоящий.

М.ЕФРЕМОВ: Вивьен Вествуд, какой же она настоящий панк? На распродаже на рождественской 165 фунтов в ее магазине самая дешевая рубашка. 165 фунтов!

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Вы приценивались, да?

М.ЕФРЕМОВ: Я купил жене подарок.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А, все-таки. А можно оставаться панком, будучи при этом успешным и признанным?

М.ЕФРЕМОВ: Да, я думаю, можно. Но это не очень у многих удается, мало людей, кому удается, потому что, ну, трудно это очень.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Там есть такая фраза, что когда в результате вдруг эта его выходка, Билли, вашего героя, становится очень популярной, приносит ему известность, есть такой у них диалог с героем Дмитрия Певцова, что, оказывается, достаточно просто быть собой и люди тебя полюбят.

М.ЕФРЕМОВ: Да, это Дима говорит.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Это так?

М.ЕФРЕМОВ: Нет, если стремиться, чтобы люди тебя полюбили, люди тебя никогда не полюбят, потому что люди всегда увидят, что ты стремишься, чтобы тебя полюбили. Отдавать надо больше, тогда будешь получать. Если не отдавать ничего, ничего не получишь, это же понятно.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Если тему успеха  продолжить, вы, для меня несколько удивительно, назвали две картины о  фокусниках – «Престиж», которую, я считаю, совершенно грандиозная картина.

М.ЕФРЕМОВ: Да, мне нравится.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Кристофера Нолана, который вообще выдающийся. И такой попроще, на мой взгляд, фильм «Без иллюзий», мне кажется, он называется.

М.ЕФРЕМОВ: Мне нравится всегда, когда побеждают плохие, в общем, когда не поймали. Ну, может быть, с детства это, я не знаю.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Вы тоже за Волка, что ли, были?

М.ЕФРЕМОВ: Я за Волка был в детстве, да, я был за Волка, я хотел, чтобы он, наконец, поймал этого пионера, ябеду. Но это, да, так.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Мне тоже было жалко, но я из жалости.

М.ЕФРЕМОВ: Наверное, я, поэтому назвал эти фильмы, потому что, ну, конечно, «Престиж» трагический фильм, и там Дэвид Боуи замечательный. 

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Потрясающий на роль Теслы.

М.ЕФРЕМОВ: Дэвид Боуи на роль Теслы, и уже так смотришь, уже глаза разные у человека, Тесла.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Но вот тот факт, что вы назвали именно «Престиж», как успех, это то, что вот, собственно, человеку удается всех обвести и, в общем, люди-то ему это позволяют, потому что там же одна из центральных мыслей, что вы хотите?

М.ЕФРЕМОВ: И «Бёрдмэн» об этом же, вот недавний «Оскар». Я посмотрел его, очень хорошее, замечательное кино. Я даже стал думать, кто бы у нас мог Бёрдмэна играть.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Кто бы мог быть Бёрдмэном?

М.ЕФРЕМОВ: Да.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А кто у нас такой?

М.ЕФРЕМОВ: Я не придумал пока, не знаю. Ну, вот, кто с ролью…

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Я не знаю, насколько сознательно вы избегаете того, чтобы как-то играть какие-то главные магистральные роли. Вы говорите о том, что вы играете роли второго плана, потому что это меньше ответственности.

М.ЕФРЕМОВ: Нет, я не то говорю, просто их больше. А роли большие я играю, вот и сейчас проект я снимаю большой.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: «Тихонов», вы играете.

М.ЕФРЕМОВ: «Тихонов», уже второй год, Тихонов сейчас мы будем работать уже в Москве.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Но при этом «Тихонов» это такая культовая, на самом деле. Во-первых, сам по себе следователь Тихонов, это человек, которого уже, ну, мы его видели в кино, его играл Сергей Шакуров, который у вас тоже сейчас снимается.

М.ЕФРЕМОВ: Не только Сергей Каюмович, еще Андрей Васильевич Мягков играл.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Да, и вы играете вот этого человека, на самом деле, такого супергероя. То есть, по большому счету, любой следователь такой, да еще к тому у него такие романтические отношения с девушкой и так далее. Когда мне сказали, что эту роль будет играть Михаил Ефремов, я так подумала…

М.ЕФРЕМОВ: Я очень удивился. Это спасибо Сергею Георгиевичу Мелькумову, продюсеру, который как бы, вот мы прошли этот питерский, и сейчас будем в Москве снимать.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: И вы удивились?

М.ЕФРЕМОВ: Я удивился, потому что я, очень трудно говорить вот эти все слова: подследственный, задержанный, что-то там такое, юридическое. Дня три очень сложно было первых. И Сергей Олегович, тоже яркий человек, Снежкин, яркий человек, я еще сначала думал, шутит, не шутит, но он прекрасен, и поэтому день на третий он сказал: «А вы смотрели фильм «Великолепный»?» Я говорю: «С Бельмондо? Это один из моих любимых фильмов». «Так он Боб Синклер». И тогда я понял, что режиссер сказал, что Тихонов это Боб Синклер, ну, тогда совсем, «я еще не докурил свою последнюю сигарету» и все получится тогда.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А вот романтическая линия, которая сейчас вам так хорошо удается в главной роли в фильме «Следователь Тихонов», и которая…

М.ЕФРЕМОВ: Романтическая.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Романтическая, это, в общем, вопрос, который вам мало задают, хотя, на самом деле, один из таких главных героев девичьих грез в свое время был ваш Дубровский и вам совершенно замечательно удалось это захватить внимание девочек.

М.ЕФРЕМОВ: Это было так давно.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: И женщин. Ну, а что, это же никуда не уходит, взгляд глаз. Вы назвали фильм «Романс о влюбленных», как картину, которая, как вам кажется, такой фильм о любви.

М.ЕФРЕМОВ: Да, такая страстная картина, эмоциональная очень. Тогда я помню, я посмотрел две картины тогда в Мисхоре, в открытом кинотеатре «Романс о влюбленных» и «Генералы песчаных карьеров» известный. И «Романс о влюбленных» победил тогда безоговорочно «Генералов песчаных карьеров», хотя там курили, и лежали в ванне с «Будузаном», с сигарой, воровали часы ногами на пляжах, там Бразилия и все такое, любовь и песня. Но «Романс о влюбленных» настолько был, как не кино, как что-то. Мне, наверное, как театральному, что ли, мальчику понравилось очень.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Потому что там очень…

М.ЕФРЕМОВ: Театральный ход, наверное, из-за этого.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: И пение.

М.ЕФРЕМОВ: Да, да, наверное, может быть, из-за этого.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А то, что там все-таки история любви, ее нельзя назвать счастливой, или можно?

М.ЕФРЕМОВ: Да, да, нет, она трагическая.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Ну, вот, например, если взять Дубровского, то там же тоже любовь не реализуется в результате, это фактически «Ромео и Джульетта» на такой русской трагической почве.

М.ЕФРЕМОВ: Там момент все-таки мести, момент того, что отказался от мести.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Прощение.

М.ЕФРЕМОВ: Прощение там есть.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Через любовь.

М.ЕФРЕМОВ: Ну, а потом-то все-таки к итальянцам туда он по слухам рванул.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Ну, это по слухам. Это очень точно уловил, кстати, Гребенщиков в своей замечательный песне «Дубровский», он же совершенно точно, он понял, что не за что мстить.

М.ЕФРЕМОВ: Ну, это было очень, не потому что там и с Кириллом Лавровым, и с дядей Володей Самойловым, это, конечно, мастера, и с Виктором Павловым, вот это мастера. Ах, таких сейчас нет.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А вот вы сказали, ах, таких сейчас нет, в фильме «Когда я стану великаном», там есть такой эпизод, когда мальчик идет, ночует, для того чтобы купить билеты на Сергея Юрского и так далее. Почему, как вам кажется, сегодня никто не пойдет никуда ночевать, чтобы на кого-то купить билеты?

М.ЕФРЕМОВ: Ну, почему, сейчас на распродажах, когда 6-й iPhone вытаскивали, спали люди перед магазином.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Мы заговорили о том, что сейчас за iPhone стоят очереди, а не у театров, а почему? Вот объективно действительно, ну, как бы вы называете имена и сложно найти что-то соответствующее в нынешнем поколении. А почему, как вам кажется?

М.ЕФРЕМОВ: Время другое. 

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Ну, вот оно другое чем?

М.ЕФРЕМОВ: Так всегда, так всегда происходит. Мне кажется, рано или поздно, сейчас вот… не рано или поздно, а именно сейчас, прямо на днях как-то найдут реалистическую правду новую. Не постмодерн, который сейчас у нас: и тише говори, чтобы как будто тебя нет, так говори, не моргай, вот так вот будет хорошо, так вот будет за тобой смотреть публика. Ну, это долго не протащится. Это все-таки постмодерн. А пост-постмодерн, он все-таки, я надеюсь, реализм какой-то найдется.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Но важно-то все равно другое, понимаете. Важно-то, условно говоря, возвращаясь к Олегу Николаевичу, что когда ты видишь личность за актером…

М.ЕФРЕМОВ: Я даже страшную вещь скажу, когда видишь личность за политиком, это тоже все-таки круче, чем когда не видишь. Личность в любом человеке  либо есть, либо нет.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Дело в том, что в политике тоже время таких вот, условно говоря, если вспомнить троицу, которая собиралась в Ялте.

М.ЕФРЕМОВ: Я смотрел, я был в Ялте.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Рузвельт, Черчилль, я имею в виду сейчас, и Сталин. Ну, вот это были три…

М.ЕФРЕМОВ: Я видел эти фотокарточки как раз во Воронцовском дворце, там наверху было, это в 2008 году я был, там наверху была Романовых фотоэкспозиция, а на первом этаже была Ялты. Те фото, которые были, но не вошли в такие хрестоматийные. Но там есть очень удивительные фотографии.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Ну, вот это было время таких политиков.

М.ЕФРЕМОВ: Ну, да, людей.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Условно говоря, сегодня в мире политиков такой степени яркости, их очень мало, так скажем.

М.ЕФРЕМОВ: Потому что очень много инструментов для достижения яркости появилось. И всех настолько раскрасили, что все стали одинаково яркими.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Но, понимаете, ведь подать же тоже, конечно, вы же прекрасно знаете, как актер…

М.ЕФРЕМОВ: Ну, это же все маркетинг.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Вы знаете, что можно как угодно раскрасить и так далее, но либо что-то вот ты есть, либо нет. Как правильно говорил Черчилль, тот же, уже упомянутый, что ты можешь обманывать либо очень маленькую группу людей долго, либо большую группу, но очень кратко. Вот, допустим,  Владимир Владимирович  Путин, вы считаете, что в нем как раз есть это личностное начало.

М.ЕФРЕМОВ: Личностное начало силы, силы много.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А силы, вы думаете, достаточно, для того чтобы консолидировать такое количество внимания к тому, что ты делаешь?

М.ЕФРЕМОВ: Ощущение такое, что сила. Но ведь консолидировано же внимание. Есть решимость и то, чего не было у многих – политическая воля. Вот это и есть сила – политическая воля. И если она есть, то вот те и думают, а на самом  деле или не на самом деле.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Ну, вот вы сказали политическая воля, очень интересно, что вы это обозначили, как залог. Вот вы интуитивно, вы очень точно чувствуете…

М.ЕФРЕМОВ: Это один из залогов, это залог, да.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Потому что, собственно, это же ведь можно провести параллель. Ведь для творческого человека, чтобы стать личностью, тоже нужна, условно говоря, не политическая, а художественная воля, к примеру.

М.ЕФРЕМОВ: Вообще человеку, чтобы стать личностью, нужна воля.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Вы знаете, есть такое выражение американское, конечно, потому что у них все же, и про успех, и все. Вот, если бы вы знали, что у вас точно получится, какую бы одну вещь вы сделали? Например, если бы вы точно знали, что у вас получится отличный театр сделать? Точно знали, что…

М.ЕФРЕМОВ: Я точно знаю, что у меня получится отличный театр. Но чтобы этим заниматься, мне придется входить во взаимоотношения с людьми на те темы, которые будут конфликтны. Не хочу я этого. Я лучше чего-нибудь другое поделаю. Театр это прекрасно, когда так… но в нем так много, скажем так, жизненно человеческого такого, я не имею в виду какие-то грязные вещи, я имею в виду эмоции. Артисты очень эмоциональные люди, у них эмоция, конечно, бежит впереди. И это, конечно же, дети, поэтому, и это очень сложно.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А дети, вы сказали, вот ваш учитель, он говорил, что нужно обязательно сохранять в себе, мне это очень слово нравится…

М.ЕФРЕМОВ: Да, Андрей Алексеевич Попов, «детизм», он такое слово назвал.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Вы его, судя по всему, сохраняете все эти годы после окончания театрального вуза.

М.ЕФРЕМОВ: Просто я пытаюсь, ну, не надо серьезными быть. Я имею в виду, не надо быть серьезным в общественном пространстве. В общественном пространстве надо быть радостным, и все.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: А где надо быть серьезным?

М.ЕФРЕМОВ: А это, пожалуйста, уединись, или с единомышленниками, или может быть, серьезную музыку послушать, или в храм зайди, или на выставку, помолчи.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Вы бываете где-то серьезным?

М.ЕФРЕМОВ: Ну, где-то и бываю серьезным, конечно. Я сейчас серьезный достаточно. Просто часто-часто вспоминается фраза Горина, что все самые страшные вещи на свете совершались именно с этим выражением лица.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Но Мюнхгаузен был очень серьезен в своих…

М.ЕФРЕМОВ: Это Горин, это не Мюнхгаузен.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Мюнхгаузен, горинский Мюнхгаузен. Он же был очень серьезен. Ведь, условно говоря, он готов был потерять любимую женщину, ради того, чтобы дать людям этот лишний день. Разве это не серьезно?

М.ЕФРЕМОВ: Прометей.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Понимаете? То есть идея, Мюнхгаузен хорош не тем, что он летал или не летал на Луну, он хорош не тем, что он все время улыбался, он хорош тем, что он улыбался, хотя внутри у него так все было, мне так кажется.

М.ЕФРЕМОВ: И это тоже. Вообще хороший персонаж очень.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Похож на вас?

М.ЕФРЕМОВ: Нет, не думаю, я там, скорее, из этих, кто там пляшет.

Д.ЗЛАТОПОЛЬСКАЯ: Панки, что ли?

М.ЕФРЕМОВ: Ну, там музыканты мне очень нравятся, которые все время появляются и играют.