Актуально Отношения России с Китаем и странами Юго-Восточной Азии

Как заканчивается год для российско-китайских отношений?

Алексей Маслов: Чтобы понять, в чём была в 2019 году суть российско-китайских отношений, надо понять, что вообще в мире происходит, потому что всё хорошо видно на фоне происходящего.

Первое, что образует фон: в этом году действительно в мире заметно усилилась атомизация. Когда страны и блоки распадаются, где-то сталкиваются лбами, все спорят, что делать, по всему миру проходят конференции под названием "Как нам реглобализироваться". Оказывается, старая глобализация уже не срабатывает. Трамп ведёт себя понятно для США, но непонятно для других стран. Он ведёт себя как Мальчиш-плохиш, который раскачивает систему, которую сами же США и создавали.

И на этом фоне по-другому видятся российско-китайские отношения. На мой взгляд, то, что удалось в этом году, это даже не цифры товарооборота, который растёт, удалось перешагнуть через какие-то конъюнктурные соображения, которые всегда возникают.

В 2019 году, я обращу внимание на несколько событий, которые как-то выпали из поля зрения, хотя обсуждались, например, Россия довольно сильно активизировала свою политику в странах Африки. Но все почему-то стали говорить только о том, что 20 млрд долларов прощены. Да, это спорная позиция, но главное, что Россия вспомнила, что Африка вообще существует, что надо с ней развивать отношения. А ведь Африка – это площадка, где Китай очень и очень сильно уже обжился. И Китай там действует очень интересно. Он приходит и первым делом дарит Африке что-нибудь. Например, дворец президента. Или 2-3 больницы. Достаточно масштабные подарки, чтобы они остались. И когда ему говорят за это "спасибо", Китай предлагает вот теперь поговорить о деле. У Китая действительное есть много денег.

Россия действует по-другому. Она вспоминает своих старых друзей, использует свои старые подходы. Но ведь это вообще-то регион столкновения интересов. И, казалось бы, Россия и Китай должны поругаться на площадке Африки, но нет, страны сумели как-то разойтись.

Другой момент – серьёзные процессы, которые развиваются в Центральной Азии, где Россия и Китай имеют свои большие интересы. Мы и здесь смогли разойтись и не столкнуться.

Зато чего мы добились? Прежде всего, запущен газопровод, который, как все говорили, не должен был состояться. Сначала говорили, что Россия не успеет его построить и запустить к концу 2019 года. А Россия всё-таки успела, причём на две недели раньше срока. Потом критики стали говорить, что Россия продаёт газ ниже себестоимости и объём поставок незначительный – какие-то 5 млрд кубометров в год. Когда ещё объёмы дорастут до 34 миллиардов.

Но ведь Китай – гигантский газовый рынок. Войти туда просто так невозможно. Кто-нибудь пытался когда-то в Китай продать тонну сахара. Китай скажет, да, конечно, он его купит, только сначала вы должны заплатить сбытовым сетям, чтобы они выставили ваш товар, вы года два должны продержаться на рынке, чтобы вас узнали, и только потом выйти на операционную прибыль. И это с простыми товарами. А когда мы говорим о таких товарах, как нефть и газ, продуктах переработки нефти и газа, нужно годами пробиваться на этот рынок. И войти на китайский рынок дорогого стоит. И как раз когда строился этот газопровод, были решены очень многие технические вопросы. Опять-таки говорят, что всё примитивно: бросил трубу и газ потёк. Но поверьте, там были применены неординарные технические решения. Труба, которая идёт по вечной мерзлоте, где зимой бывает минус 60 градусов, – это не простая история. Труба, которая идёт по необжитой местности, – это тоже не простая история. Труба, которую надо обслуживать и охранять, – это тоже не простая история.

И это всё без помощи иностранных компаний.

Алексей Маслов: Это не просто важно. Китай предлагал России сделать авансовый платёж – миллиардов 20-25. А потом Россия ему отдавала бы ему эти деньги газом. Казалось бы, нормальная сделка. Россия не пошла на это, и, я считаю, очень правильно, потому что мы владеем трубой, любой кубометр газа продаётся, а не отдаётся в счёт погашения платежа, и в этом плане мы в известной степени свободны в торговле по поводу цены на газ.

Когда говорят, что он продаётся по себестоимости, во-первых, это не так. Во-вторых, России приходится действовать в условиях жёсткой конкуренции. Туркменский газ просто чудовищно дёшев. Но он даже при всей его дешевизне по объёму меньше, чем российский. Мощность "центральноазиатской трубы", по которой поставляется газ в Китай из Таджикистана, Туркменистана и частично Казахстана, в общей сложности составляет 50 млрд кубометров. Российская труба, когда выйдет на полную мощность, будет поставлять 34 млрд кубометров, то есть, меньше. Но вообще все равно это наш контроль 6 процентов объёма китайского рынка. Это в известной степени прорыв, за который мы должны платить.

Но ещё планируется газопровод "Сила Сибири-2"...

Алексей Маслов: "Сила Сибири-2" – это труба не просто на вырост. Когда Россия начала говорить, что нужно прокладывать ещё один маршрут, Китай говорил, конечно, прокладывайте, деньги ведь ваши. Но Китай считал, что второй газопровод нужно прокладывать напрямую – от границы России сразу в Китай. Вот как сейчас идёт газовая труба, которая в районе Благовещенска пересекает границу и идёт в Китай. А Россия сделала сейчас хитрее. Она предлагала, Китай отказывался, но сейчас Китай согласился, чтобы труба пошла через Монголию. Для Китая это не очень выгодно. Зачем ему некая прокси-страна, некий посредник? А России это как раз нужно. Во-первых, Россия привязывает Монголию к своей азиатской политики. Во-вторых, вообще-то газ нужен и Монголии. И лучше российский газ, чем обратный реэкспорт газа из Китая в Монголию. Пускай Монголия не самая гигантская страна, там проживает 3,5 млн человек, но все равно это страна холодная, где газ очень нужен. В-третьих, самое главное, мы возвращаем свои позиции в Монголии. Думаю, что этот проект будет ещё обсуждаться, но в любом случае "Сила Сибири-2" пойдёт туда. Это серьёзное достижение.

Плюс ещё одно серьёзное достижение – мы действительно постепенно увеличиваем товарооборот. Мы не первые в Китае. США, страны АСЕАН, страны ЕС занимают примерно по 13 процентов общеторгового оборота с Китаем. У России товарооборот с Китаем составляет 108 млрд долларов. Это мелочь. В 2014 году объёмы российской торговли с Китаем резко упали вниз – с 88 млрд до чуть более 60 млрд. А за 2019 год рост торговли получился 24 процента. Это серьёзный рост. И сейчас установлена планка достичь объёмов торговли в 200 млрд долларов к 2024 году.\

Но здесь есть одна особенность. Во-первых, мы любим отчитываться большими цифрами. Ими легко отчитываться, и 108 млрд формально звучат очень хорошо. Но этот объём достигнут в основном за счёт экспорта нефти и газа. С одной стороны, казалось бы, неплохо. Потому что Россия – это одна из немногих стран, у которой положительное сальдо в торговле с Китаем. Мы продаём больше, чем покупаем. Все должны Китаю, из-за чего США так и психанули. А у России формально всё хорошо. Но, с другой стороны, если мы говорим о 200 млрд, нам придётся опять наращивать нефть и газ. И это опять привязывает Россию к поставкам сырья. Я не отношусь к тем алармистам, которые заявляют, что китайцы скупают российские нефть и газ. Важно не то, что у нас покупают, а то, куда мы потом направляем вырученные деньги. Вот если мы их направляем на реиндустриализацию Дальнего Востока, строим заводы, в этом нет ничего плохого. Китай с того же самого начинал. Но если эти деньги непонятно куда уходят, вот это большая проблема. Если мы не увидим в течение ближайших двух-трёх лет корреляции между увеличением поставок нефти и газа в Китай и расцветом собственной дальневосточной промышленности, возникнет большой вопрос. Поэтому вопрос, куда уходят деньги, – это главный вопрос.

Есть ещё один момент, который лично меня несколько настораживает. Мы говорим всё время об объёме товарооборота, но при этом забываем, что есть ещё и понятие инвестиционного сотрудничества, то есть, сколько Китай и Россия друг в друга вкладывают. Инвестиционное сотрудничество между Китаем и Россией в 2019 году не сделало никакого рывка. Потому что, по разным подсчётам, объём накопленных инвестиций, то есть, сколько вообще Китай вложил в Россию с 1991 года по нынешний момент, грубо говоря, сколько китайских денег здесь находится, по разным подсчётам, колеблется между 20 и 30 млрд долларов. Это полная чепуха. Потому что за год Китай вложил в четыре крупнейших страны Европы – Францию, Германию, Италию и Великобританию – 25-27 млрд долларов. И если посмотреть по структуре, куда Китай в Европе вкладывает, и в России, видно, что Китай там вкладывается в сектор "девелопмента". То есть, в новые здания. Причём это смарт-дома, смарт-города ("умные города"), технологические стартапы, развитие высокотехнологичных предприятий. Во-первых, у Китая есть ранее заключённые контракты. Во-вторых, все эти европейские страны ввели жёсткий скрининг, то есть мониторинг того, куда вкладывает деньги Китай. Здесь есть одна особенность. Любому бизнесмену выгодно получить деньги. Он с этого живёт. Он получает инвестиции, и его предприятие развивается. А вот государству это не всегда выгодно, потому что оно теряет контроль над ключевыми областями национальной промышленности. Скрининг в странах Европы проводится уже с 2016 года. Германия на основе данных скрининга отменила уже несколько китайских сделок, и не потому, что США давят, а потому, что Германия защищает свою промышленность.

А в России подобного скрининга, несмотря на близость с Китаем, просто нет. Строго говоря, в России до сих пор, на протяжении десятилетий, остаётся главным вопрос, если ваше предприятие или регион хочет сотрудничать с Китаем, кто проведёт экспертизу? Вот в этом есть один из парадоксов того, что происходит. И это не соответствует целям российско-китайских отношений. Если посмотрим, куда вкладывает деньги Китай в России, то, конечно, в ту же самую сырьевую область. Это "Ямал СПГ", "Арктик СПГ-1" и "Арктик СПГ-2"...

Полностью беседу с гостем слушайте в записи.

Программу вели журналист Елена Щедрунова и политолог Игорь Шатров.

­Отношения России с Китаем и странами Юго-Восточной Азии