Уроки истории "Эту войну нельзя считать обычной": первое после 22 июня обращение Сталина к народу

Рубрика Андрея Светенко на "Вестях ФМ".

В этот день в 1941 году все советские граждане находились под впечатлением от выступления Сталина по радио: оно было передано 3 июля. Только на 12-й день войны вождь дал знать о себе непосредственно. Это выступление войдет в историю; вокруг него до сих не утихают споры.

Чем было вызвано такое долгое молчание? Почему наряду с привычным большевистским "товарищи" прозвучало библейское "братья и сёстры"? О каком эмоциональном и психологическом состоянии Сталина это говорило?

Впрочем, за 2 недели после 22 июня уже многое стало понятно само по себе. Во-первых, что имеет место не чудовищных масштабов провокация со стороны Гитлера, а война на уничтожение. И указание на это было, пожалуй, самым важным в выступлении Сталина: "Эту войну нельзя считать войной обычной. Она является войной всего советского народа против немецко-фашистских войск". А далее следовал тезис, который почему-то меньше всего цитируют, особенно поклонники Сталина: "В этой освободительной войне против фашистских угнетателей мы не будем одиноки. Мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки. Это будет единый фронт народов. В этой связи историческое выступление премьера Великобритании Черчилля о помощи Советскому Союзу и декларация правительства США о готовности оказать помощь нашей стране могут вызвать лишь чувство благодарности в сердцах народов Советского Союза".

Да, к тому времени Британия и США уже высказались однозначно в поддержку СССР, возникли вполне реальные контуры будущей антигитлеровской коалиции. Ничего этого в первый день войны Сталин сказать бы не мог. А 3 июля это уже был вполне четкий сигнал союзникам и всему мировому сообществу: "Наша война за свободу нашего Отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость и демократические свободы". Конец цитаты, последние слова которой особенно показательны.

С другой стороны, как бы по инерции, в духе пролетарской пропаганды, Сталин еще повторял привычное: "В лице германского народа, порабощенного гитлеровскими заправилами, мы тоже будем иметь союзника". К сожалению, это была иллюзия – так же, как и утверждение, с которого Иосиф Виссарионович начал свое выступление: "Несмотря на героическое сопротивление Красной армии, несмотря на то, что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражений..." Если бы это было так! Наступление немцев приняло в те дни угрожающе быстрый характер.

На западном фронте 4 июля передовые части танковой группы Гудериана уже форсировали Днепр в районе города Рогачёва, кроме того, форсировали Березину. На северо-западном фронте командование Красной армии объявило на осадном положении города Псков, Остров и Опочку, откуда уже открывалась прямая дорога на Ленинград.

Много было в речи Сталина, совершенно в его стиле, ответов на вопросы, которые ему никто, кроме него самого, вслух задать не решился бы. "Как могло случиться, что наша славная Красная армия сдала фашистам ряд городов и районов? Как мы вообще могли заключить пакт о ненападении с таким вероломным извергом, как Гитлер?" Но главным, повторяю, в этой речи было другое – признание того, что война в корне меняет отношение советской власти к людям. От них ждут храбрости, отваги, самопожертвования, сплоченности – не показных, не по приказу, а по велению сердца. Потому-то и начиналось обращение к советским гражданам с непривычных для них слов – "братья и сестры".