От первого лица Сергей Урсуляк в программе "От первого лица"

2 декабря на телеканале "Россия" начнется показ многосерийного фильма "Ликвидация". Показу предшествовала активная реклама на телеканале, и в рекламе часто употреблялось слово "суперпремьера". Что такое суперпремьера в представлении известного кинорежиссера Сергея Владимировича Урсуляка, и почему "Ликвидацию" можно представить именно так?

УРСУЛЯК: Для меня любая премьера моего фильма – это суперпремьера, потому что когда два года занимаешься каким-то делом, то это дело для тебя лично, для твоей семьи превращается в понятие "супер", так что в этом смысле я совершенно солидарен с каналом "Россия". Что же касается вообще всех превосходных степеней, они сейчас, скажу честно, стоят две копейки, потому что еженедельно мы видим "премьеру, которую мы ждали", "фильм, подобного которому мы еще не видели" и так далее. Действительно, по степени кошмарности мы такого еще не видели. Что же касается искусства, люди, живущие достаточно долгое время, видели и кое-что покруче.

Возвращаясь к "Ликвидации", единственное, что я могу сказать, – это не сериал в том кошмарном понимании, в каком принято сегодня именовать телевизионную продукцию; я надеюсь, что это длинный многосерийный фильм. Если же говорить о моих пожеланиях, предпочтениях, наконец, о корнях, которые я хотел бы видеть в этой картине, то это, конечно, фильмы Лиозновой, Ташкова, Марка Захарова, Колосова, – наших классиков; тогда все это было предметом искусства.



- В свое время, когда Сергей Колосов снял картину "Вызываем огонь на себя", это был едва ли не первый многосерийный фильм, а слово "сериал" еще не присутствовало в лексиконе. И это было зрелище, за которым следила страна. Потому что сериал – пусть никто не обижается, – можно смотреть с любого места, а можно и вовсе не смотреть... Вы взяли за основу события, происходившие давно, и это, возможно, дало вам определенную творческую фору; когда мы смотрим боевик про сегодняшний день, то можем заметить: этого не может быть, это – может, а вот это я сам видел. События в вашем фильме развиваются в Одессе в 46-м году; для многих это уже очень давно. И, наверное, это обстоятельство принесло вам как режиссеру определенную выгоду?

УРСУЛЯК: Во-первых, я как правило всегда обращаюсь к прошедшему времени. Наверное, потому что оно никогда не оставляет меня равнодушным, будоражит меня. А в данном случае многое совпало. Я давно хотел сделать что-нибудь, связанное с Одессой. Я присматривался к "Одесским рассказам" Бабеля, перечитывал писателей-одесситов, – почему-то меня этот город очень привлекал. И тут мне в руки попал полусценарий, крайне несовершенный, но с очень хорошей сюжетной историей. И этот сценарий был отдан Алексею Пояркову, писателю и сценаристу, который его основательно перелопатил, и получилось то, что получилось.

Конечно же, приступая к этой картине, я понимал, что не снимаю фильм "Освобождение". И вряд ли историю послевоенной Одессы будут изучать по этой картине. Поэтому я намеренно позволял себе какие-то неточности, вольности; я понимаю, что пытливый взгляд киномана и историка кино их обязательно выловит. Я даже знаю, что там искать; там есть вранье по части сдвижек во времени. Потому что мне показалось, что на таком историческом промежутке в пятьдесят лет, да еще и в Одессе возможно все. Поэтому какие-то вещи я позволял себе спрессовывать...



УРСУЛЯК: То есть, грубо говоря, это, возможно, не 46-й год, а 55-й или 53-й, но, мне кажется, Одесса это позволяет, потому что это город, в котором все превращается в конце концов либо в легенду, либо в хохму, либо в историю. Я сказал бы, что это город не прямого отражения...