Любовь и голуби День памяти Владимира Высоцкого

ГОЛУБКИНА:  Дорогие друзья, добрый день.

МИТРОФАНОВА:  Это программа «Любовь и голуби».

ГОЛУБКИНА:  В студии Маргарита Михайловна Митрофанова, Мария Андреевна Голубкина. И к нам пришел в гости Никита Высоцкий.

МИТРОФАНОВА:  Здравствуйте.

ВЫСОЦКИЙ:  Здравствуйте.

МИТРОФАНОВА:  Можно и на «вы», и на «ты», мы, правда, знакомы, пересекались, но…

ГОЛУБКИНА:  Может, на «ты»?

МИТРОФАНОВА:  И по имени-отчеству, Никита Владимирович.

ГОЛУБКИНА:  Мы не случайно вас призвали сюда, Никита Владимирович, сегодня день смерти Владимира Семеновича Высоцкого, и мы, конечно, хотели почтить его память и всем подарить час рассказов о нем. Вот так.

МИТРОФАНОВА:  Тебя, конечно, затаскали уже за эти годы, у тебя есть своя жизнь, но твой отец - величайший представитель нашей родины, и поэтому мы хотя бы на тебя посмотрим, потрогаем.

ВЫСОЦКИЙ:  Ну, во-первых, спасибо, что вы пригласили, спасибо, что такое вы решили сделать дело. На самом деле с годами я просто вижу, как не то что интерес к нему падает, но все-таки уходит поколение его, уже самые люди, которые его помнят, мое вот поколение последнее, а мне уж, я так обнажусь, мне через две недели 50 лет.

ГОЛУБКИНА:  Ой, да мальчик еще!

ВЫСОЦКИЙ:  Я имею в виду, что уходят, нас все меньше, и соответственно внимание к этим датам меньше. Раньше, да, я помню, в том числе меня звали, а так, не надо преувеличивать, вы единственная радиостанция, которая меня сегодня пригласила в эфир. Поэтому спасибо.

ГОЛУБКИНА:  Ну, это говорит только о том, что у нас интеллигентная радиостанция, а все остальные, значит, нет.

ВЫСОЦКИЙ:  Нет, нет, просто уходит это из жизни.

ГОЛУБКИНА:  А вот не может такого быть. Дело в том, что мы с Маргаритой Михайловной 6 июня праздновали день рождения Пушкина, например, и что в этом такого?

ВЫСОЦКИЙ:  Кто к вам пришел на день рождения Пушкина?

ГОЛУБКИНА:  Те все умерли, а привидение пришло. Не авторитет, может быть, конечно, для вас Бродский, а для меня абсолютный, и он сказал, что Владимир Семенович величайший русский поэт. Он говорил: жалко только, под гитару пел. Потому что Бродскому нравилось читать занудным голосом.

МИТРОФАНОВА:  Вот про этот момент, кстати, я тоже хотела спросить. А когда, ты знаешь, когда пришло папе в голову именно на музыку свои стихи выкладывать?

ВЫСОЦКИЙ:  Ну, это же было время такое гитарное, и не он первый, не он последний.

ГОЛУБКИНА:  Галич еще был.

ВЫСОЦКИЙ:  Конечно. Нет, были миллионы людей, которые делали то же самое, то есть гитара, именно семиструнная гитара, русская гитара, она тогда была очень популярной, играли через одного и через одного пели, наверное, чужие песни, а каждый третий сочинял что-то свое.

ГОЛУБКИНА:  Бардовская песня опять же.

ВЫСОЦКИЙ:  Он говорит, что после того, как он услышал Окуджаву. Он Окуджаву любил. Но думаю, что это произошло как-то само собой, абсолютно естественно. Первая песня была написана в 1961 году в Питере, но и до этого он как бы гитарой владел.

МИТРОФАНОВА:  Это какая песня?

ВЫСОЦКИЙ:  Называется она «Татуировка». Причем удивительно, что она, ну, я могу такое заявление сделать, но не я один это говорю, она абсолютно цельная, очень хорошо выстроенная, со своей оригинальной мелодией. То есть такое впечатление, что она не может быть первой. Такое впечатление, что это написал уже человек, который написал многие-многие другие песни. Она не вторичная, она очень оригинальная. Даже в Питере была идея на доме, где он в это время жил, повесить мемориальную доску – это, может быть, и перебор, - что вот здесь была написана первая песня. Не повесили. Но такой факт был. Я повторяю, время было такое, то есть это очень многие делали, и она получилась у него естественной. Не то что он кому-то подражал или что-то, просто это было естественно для того времени и для него.

МИТРОФАНОВА:  Но это время как раз из всех времен, которые мы можем рассматривать в истории нашей страны с 1917-го по 2014-й, 1960-е годы, они с каким-то флером приятным. Такое воспоминание историческое, что вроде тогда было как-то весело им очень.

ГОЛУБКИНА:  Оттепель.

ВЫСОЦКИЙ:  Сложно сказать. Вы знаете, мне кажется, что когда оглядываемся назад, то мы можем сказать, что как-то это было заметно, что это были 60-е. Наверное, они чувствовали эту оттепель, может быть. Но главное, что это было время такое для отца моего, если мы сегодня о нем говорим, было время, когда он очень резко менялся, и было отчего. В этом смысле оттепель, конечно, это счастливая пора, потому что очень многое было напечатано, очень многое появилось, стало известно, огромное количество людей очень светлых и энергичных вынырнули в это время. Конечно, оно дало ему какой-то такой толчок творческий. Вот в этом смысле.

Но вообще он скорее все-таки, мне кажется, не шестидесятник, а, если так можно сказать, семидесятник. И Театр на Таганке, который случился, было 50 лет ему этой весной, мне тоже почему-то кажется, что «Современник» - шестидесятники, а вот Театр на Таганке - семидесятники. Это уже такое время постоттепели. Это уже такое время подморозки. Отец мой уже был тем, кем мы его помним, к 1968 году - как бы считается, что 60-е кончились после ввода танков в Чехословакию, - и тем не менее, мне кажется, что отца моего трудно и не совсем справедливо называть шестидесятником. Он чуть-чуть более поздний. Шестидесятники - Окуджава, Галич.

ГОЛУБКИНА:  А, Визбор еще, я вспомнила.

ВЫСОЦКИЙ:  Да, а вот Визбор, может быть, уже с Владимиром Семеновичем семидесятники.

МИТРОФАНОВА:  Нынешние ребята многие делают выводы о героях прошлого времени по фильмам. И вот у нас не так давно был фильм «Спасибо, что живой», и ты принимал в нем участие, ты имел к нему отношение.

ГОЛУБКИНА:  Никита написал сценарий, был сопродюсером. Моя сестра посмотрела фильм, она что-то возмущалась, потому что она у нас очень так трепетно относится к памяти родителей, и она говорила: вот зачем там какие-то подробности жизни?.. То есть, ей хотелось, чтобы это было всё более прикрыто.

ВЫСОЦКИЙ:  Я ее понимаю, я тоже трепетно, я думаю, как и мы все относимся к родителям своим. Но там не в этом дело.

МИТРОФАНОВА:  Насколько документального там больше?

ВЫСОЦКИЙ:  В том-то и дело, я считаю, что все-таки историю, конечно, знать надо не по художественной литературе или художественным фильмам, хотя мы все так воспитаны. В каком-то смысле, безусловно, можно сказать, что это не совсем правда, да, это художественный фильм, там много вымысла и домыслов. Сам Владимир Семенович говаривал, что в художественном произведении 10 процентов личного опыта, правды, того, что было на самом деле, а 90 процентов фантазии. Не вранья, но фантазии. Но каждый как хочет, так и судит. И не бывает фильмов стопроцентно со знаком плюс, хотя эту картину неплохо восприняли.

ГОЛУБКИНА:  Очень хорошо.

ВЫСОЦКИЙ:  Да. Но я считаю, что задача этой картины - не столько как бы абсолютно познакомить и рассказать молодым о Высоцком, сколько заинтересовать. И в этом смысле, вот это можно было замерять, и мне рассказывали и давали эти замеры, был огромный скачок внимания, интереса к Высоцкому. По Интернету там сметались его книжки, книжки о нем. Огромный всплеск, и он был не сиюминутный, он был достаточно долгий. И в этом смысле, я думаю, что картина вот эту свою, что ли, просветительскую роль выполнила таким образом. А вообще, это ведь очень короткий период его жизни, это всего несколько дней из его жизни, поэтому, конечно, это не такой байопик - родился, учился, женился.

МИТРОФАНОВА:  А кстати, о байопике, может быть, есть смысл подумать.

ВЫСОЦКИЙ:  Может быть, да, может быть.

ГОЛУБКИНА:  Про Достоевского сняли, допустим.

ВЫСОЦКИЙ:  Нет, и про Достоевского сняли, и про многих снимают, и, может быть, кто-то займется таким. Я не буду отходить в сторону, но уже вот так тащить… просто, наверное, у меня не хватит, что ли, энергии и желания делать еще одну картину художественную об отце. Мне, во всяком случае, она очень тяжело далась.

ГОЛУБКИНА:  А вообще как у тебя затея такая возникла?

ВЫСОЦКИЙ:  Ну, в общем, затея, она в воздухе висела. Это предлагали разным людям, разные студии хотели за это взяться. И я думал, что я буду способствовать созданию фильма, но никак не думал, что я буду писать, что я буду в этом участвовать.

ГОЛУБКИНА:  А как ты писал?

ВЫСОЦКИЙ:  Я встретился с Константином Львовичем Эрнстом, он сказал, что он хочет это сделать, я ему посоветовал, несколько назвал фамилий, он сказал: я подумаю. А потом, почти, по-моему, в конце этого же разговора, он говорит: пиши-ка ты сам.

ГОЛУБКИНА:  Действительно, ты-то лучше всех знаешь.

ВЫСОЦКИЙ:  Не потому, что лучше всех знаю. Наверное, как-то в разговоре он понял, что я очень в теме. Я все-таки директор музея Высоцкого, у меня отчество Владимирович, и как бы вот он так рассудил. И потом, когда-то мы были знакомы... То есть он, наверное, знал, что говорил, хотя у меня такого опыта сценарной работы не было, и вот так оно получилось. Не то что я рвался и кричал: пустите меня, дайте я это сделаю. А дальше уже, когда вошел, когда началась работа, это было 5 лет действительно почти без отпусков, без выходных.

МИТРОФАНОВА:  Я почему спросила, насколько можно верить тому, что показано в фильме, даже и в процентном соотношении, потому что недавно мы обсуждали личность Александра Македонского, к нам пришел историк, профессионал, кандидат, большая умница, и он сказал, что это историческая личность, мы что-то можем знать, что-то нет; в фильмах о нем есть ляпы или смешные моменты для историка конкретно, а бывает, наоборот, видно, что люди пользовались архивами. Но в данном случае можно верить, поскольку ты сын, ты за всем этим процессом следил.

ВЫСОЦКИЙ:  Нет, это реальная история, но я не старался сделать прямо такую вот абсолютно документальную картину ни когда писал, ни когда мы снимали. Я повторяю, там есть и художественный вымысел и домысел в большом количестве, но история реальная. Мне кажется, что там есть, в этой картине (может быть, я слишком самодоволен), там есть он сам. Я не знаю, там есть правда о нем. Как ее назвать - художественная, документальная, но это о нем. Поэтому я считаю, что это правдивая картина.

ГОЛУБКИНА:  Никита, а вот нам пишут: «Как вы смотрите, Никита, когда поют песни Владимира Семеновича Высоцкого другие и в другом формате?» Петр из Рязани нам пишет.

ВЫСОЦКИЙ:  Ну, Петр, я вам скажу, что я по-разному смотрю. Когда хорошо поют его песни, я на это, естественно, с удовольствием смотрю и слушаю, а когда плохо, то мне не нравится. Вот, скажем, упреждая вопрос, кто мне нравится, мне нравится, допустим, как Гарик Сукачев поет песни отца. Как поют некоторые драматические актеры: Гоша Куценко, Сережа Безруков, Миша Ефремов.

ГОЛУБКИНА:  А вы же делаете концерт?

ВЫСОЦКИЙ:  Делаем, да.

ГОЛУБКИНА:  Коля Фоменко тоже принимал там участие, пел.

ВЫСОЦКИЙ:  Фоменко там был, да.

ГОЛУБКИНА:  Но он никогда текст не может выучить толком.

ВЫСОЦКИЙ:  Но, во всяком случае, делал это, по-моему, искренне и с интересом, и с удовольствием.

МИТРОФАНОВА:  То есть, если бы Стас Пьеха что-то спел, ты бы его догнал?..

ВЫСОЦКИЙ:  Вы знаете, я не могу сказать, потому что он не пел еще, может быть, это было бы и неплохо. Тут самое главное - я люблю, когда люди поют это по-своему, я не люблю имитаторов голоса Высоцкого, таких людей, которые стараются сделать точно в его манере.

ГОЛУБКИНА:  Ну, пародия получается.

ВЫСОЦКИЙ:  Да, получается пародия. А когда человек делает по-своему, когда человек делает искренне, я знаю очень много, на мой взгляд, очень хороших исполнителей и исполнений, не знаю, как это правильно называется, перепевки или как. Многие к этому относятся плохо, но мне кажется, что многие очень приличные.

МИТРОФАНОВА:  Сегодня еще Шукшин родился.

ВЫСОЦКИЙ:  Да, действительно, это удивительно, но в один день, да, один умер, другой родился.

ГОЛУБКИНА:  У нас в гостях Никита Высоцкий, сегодня день памяти Владимира Семеновича Высоцкого, и мы попросили наших слушателей нам написать. Никита так сказал: о Высоцком забывают…

МИТРОФАНОВА:  Потихоньку поколение уходит, меньше молодежь интересуется, в этом контексте.

ГОЛУБКИНА:  А мы говорим, что Пушкин - наше всё, и Высоцкий - наше всё, и Бродский - наше всё. Так что ничего страшного. Кто читает, тот не забудет. Вот просят: «Поставьте, пожалуйста, песню «Солдаты группы "Центр"». Это что такое?

ВЫСОЦКИЙ:  Есть такая песня, она была написана для спектакля таганского, по-моему, «Вечно живые» он назывался. Ну, и я понимаю, почему ее назвали: «По выжженной равнине, за метром – метр, идут по Украине солдаты группы "Центр"…» Это такая песня, может, ее и не нужно сегодня ставить.

МИТРОФАНОВА:  Может, и не нужно.

ГОЛУБКИНА:  «Никита, как вы относитесь, когда стихи Высоцкого кладут на другую музыку? Например, песня «Алисы» «Я дышал синевой»?» - Виктор, Новосибирск.

ВЫСОЦКИЙ:  Кладут на другую музыку «Я дышал синевой», есть несколько вариантов как бы, и вот совсем недавно я подслушал совсем новый, парень из Карелии, ну, не парень, взрослый человек написал, он целую пластинку сделал на стихи Высоцкого, которые не стали песнями. Такое бывает, и я к этому тоже отношусь осторожно, потому что не всегда получается хорошо, но есть, есть удачные. И, скажем, то, что Кинчев сделал «Я дышал синевой» - я так понимаю, про это вопрос, - мне нравится.

ГОЛУБКИНА:  Пишут: «У Высоцкого есть песня «На нейтральной полосе». Мой отец служил пограничником в свое время и поэтому любил эту песню, часто напевал. Отец, к сожалению, уже умер, но когда я о нем вспоминаю, теперь уже сам ее пою», - Дмитрий из Челябинска.

ВЫСОЦКИЙ:  Очень хорошая песня, одна из моих самых любимых, «На нейтральной полосе».

ГОЛУБКИНА:  Из Оренбургской области пишут: «Поставьте, пожалуйста, песню Высоцкого "Памяти Шукшина"». Я не знала, честно говоря, Никита говорит, да, есть такая песня.

ВЫСОЦКИЙ:  Есть, да. Отца очень потрясла эта смерть, они были знакомы достаточно хорошо, и он к нему, конечно, относился просто как к художнику. У них была небольшая очень разница в возрасте, но была, и, когда Шукшин умер, для него это была просто драма такая. И есть стихотворение «Еще ни холодов, ни льдин», ну и песня, да, по первой строке можно попробовать поискать.

ГОЛУБКИНА:  Еще пишут нам, из Ростовской области пишут и из Самарской области пишут. «Очень прошу песню «Истопи баньку по-черному». Редко ее услышишь. Спасибо заранее», - Рома, Ростов-на-Дону.

ВЫСОЦКИЙ:  Дело в том, что есть две песни у Высоцкого, одна называется «Банька по-белому», другая «Банька по-черному». Думаю, что вот этот человек просит все-таки «Баньку по-белому», потому что «Банька по-черному», там другие слова, не помню первую строчку, но там другие слова.

ГОЛУБКИНА:  И нам пишут очень интересно, что в Ростове-на-Дону сегодня, дорогие друзья, открыли памятник Высоцкому. Всех сопричастных поздравляем.

ВЫСОЦКИЙ:  Там много лет была инициативная группа людей, которые хотели это сделать и собирали на это деньги. Я не видел еще сам памятник, как он выглядит вот сейчас, но я видел проекты.

ГОЛУБКИНА:  А кто скульптор? Не Рукавишников опять?

ВЫСОЦКИЙ:  Нет, нет. Там как-то это делается, по-моему, своими силами ростовскими. Я знал этих людей, эту группу, они такие очень целеустремленные, в общем, никто нам не нужен, сделаем сами.

ГОЛУБКИНА:  А почему Ростов? Это просто потому, что они любят Высоцкого?

ВЫСОЦКИЙ:  Почему? Там Высоцкий был.

ГОЛУБКИНА:  Ну, Высоцкий на гастролях был везде.

МИТРОФАНОВА:  Маша, ты сейчас удивишься, почему Билли Джоэл. Недавно показывали по Первому, по-моему, каналу фильм-концерт о Билли Джоэле, он там много вспоминал, как он дал несколько концертов на самой заре перестройки, в 1987-м, потом, по-моему, в 1989-м еще приехал с туром. Он задал вопрос: а кто у вас здесь самый популярный певец, и вообще, что вы слушаете? Он интересовался Россией. И ему рассказали о Высоцком. Никита, ты сам сказал, что он приходил к вам домой?

ВЫСОЦКИЙ:  Да, когда он здесь был, им занимались, он же не просто там приехал как турист. Им занимались, и там были двое ребят, Володя Маслов и Володя Назаров. Ну, Володя Назаров более известный человек.

МИТРОФАНОВА:  Переводчик?

ВЫСОЦКИЙ:  Нет, у него был театр, он занимался фольклорной музыкой, такой ансамбль Назарова, может быть, люди знают. И они как-то были рядом, в этой группе, которая общалась и куда-то возила и что-то показывала Билли Джоэлу, и они, услышав про его интерес, они его сначала отвезли на кладбище, и он был поражен, потому что тогда, в 1987-м, там действительно было просто… ну, всегда цветов было море.

МИТРОФАНОВА:  Да, и огромные толпы людей.

ВЫСОЦКИЙ:  Да, и он был удивлен. И поскольку они были знакомы с нашей семьей, оба Володи эти, они позвонили и попросили разрешения, и Джоэл пришел к нам домой. Был очень удивлен, во-первых, так скажем, скромностью жилья человека с такой популярностью, потому что отец по нашим меркам жил, наверное, прилично, а вот по заграничным он был очень скромный. И Джоэл спрашивал, где же он жил. Он ходил по комнате: «Ну понятно, это кабинет, а где он жил?» Он общался с бабушкой моей, с мамой отца, и слушал, главное, слушал, и его действительно очень взволновало то, что он услышал, сама личность. Я не видел этого фильма, про который вы сейчас говорите. Но действительно на концерте, после вот этого захода на Грузинскую, 28, где отец жил, в его квартиру, практически в этот день Джоэл сказал: я хочу одну из песен посвятить человеку, про которого я здесь узнал, Владимиру Высоцкому. И зал очень тепло это принял…

МИТРОФАНОВА:  И он исполнил песню «Честность». Никита, скажи, пожалуйста, не в рамках каких-то памятных дат, а вообще, что происходит в музее, в доме Высоцкого на Таганке, какие у вас мероприятия? И мы обещаем с Марией Андреевной поддержку информационную, если у вас будут какие-то мероприятия.

ВЫСОЦКИЙ:  Ну, спасибо. У нас в эти дни всегда, в памятные дни, в июльские и в январские, конечно, больше людей, и у нас работает экспозиция наша постоянная. У нас до сих пор еще есть, мне очень нравится эта выставка, посвященная 50-летию Таганского театра, она тоже работает.

МИТРОФАНОВА:  Нашему «Маяку» 1 августа – 50 лет. Мы ровесники почти. Да, в то время был, видишь, прогресс.

ВЫСОЦКИЙ:  И вот сейчас я ехал с работы, там кино показывают документальное у нас об отце, потом будет такой марафон поэтический, так что что-то происходит обязательно. Приходите, я имею в виду радиослушателей, не обязательно в эти даты, приходите просто, приводите детей, в общем, у нас есть что посмотреть и как рассказать, достаточно интересно рассказывают о жизни, о творчестве отца. Имеет смысл, приходите, ну, я говорю, не сегодня, так завтра, послезавтра.

ГОЛУБКИНА:  Нам пишут из Республики Мордовии: «Высоцкий объединяет. Менты и урки, диссиденты и патриоты считают его своим, цитируют его стихи, царство ему небесное». Из Ростовской области: «Доброго здоровья всей честной компании, Семеновича слушаю с 1975-го, позвоните, расскажу. Пожалуйста, поставьте «Гербарий». Всем счастья». Еще пишут из Санкт-Петербурга: «Милый, дорогой Семенович, человечище, легкого тебе лежания и доброй, вечной памяти. Твое творчество - банька для души. Низкий поклон», - Владимир, Санкт-Петербург.

ВЫСОЦКИЙ:  Нет, правильно и справедливо. Я все пытаюсь сказать, что я все это знаю, я просто говорю, что раньше было больше… ну да, мы были моложе просто, были поколения людей, которые помнили его, его время. А то, что память о нем живет, и то, что Высоцкий - это навсегда (как сказали бы по-английски, Высоцкий forever), я это знаю, я в этом уверен.

ГОЛУБКИНА:  Ты знаешь, что я думаю, кстати, по поводу царства небесного? Я хочу сказать, что я все время думала про отцов наших. Они жили во времена, когда, в общем-то, невозможно было, то есть они не знали, что можно помолиться, сходить в церковь. Вдруг на улице ко мне подходят люди, говорят: «Спасибо вам за вашего папу, царство ему небесное, мы за него молимся». Это очень приятно, правда?

ВЫСОЦКИЙ:  Да, конечно.

ГОЛУБКИНА:  Спасибо тем, кто нам пишет про Владимира Семеновича, очень приятно, что вы так душевно, как родня, говорите: Семеныч. Это очень приятно, что своим творчеством человек снискал любовь стольких людей, даже наши православные ходят и молятся за таких людей. Здорово же?

ВЫСОЦКИЙ:  Здорово.

МИТРОФАНОВА:  Ну что же, Никита Владимирович, спасибо тебе огромное, что пришел.

ВЫСОЦКИЙ:  Спасибо, что позвали.

МИТРОФАНОВА:  Всегда рады тебя видеть, помним, любим.