Картинка

Трахты-Барахты Ирина Хакамада в гостях у Романа Трахтенберга и Елены Батиновой

5 августа 2008, 19:05

Персоны

ТРАХТЕНБЕРГ: Добрый вечер нашей гостье Ирине Хакамаде.
ХАКАМАДА: Добрый вечер.
ТРАХТЕНБЕРГ: Как обычно, мы будем записывать вашу биографию. Нас интересует только период до того, как вы стали известной, потому что обо всем остальном все время говорят, о ваших политических взглядах. Мы как бы вне политики, потому что мы очень глупые с Ленкой, в политике вообще ничего не понимаем.
ХАКАМАДА: Нет, вы не глупые, вы осторожные.
ТРАХТЕНБЕРГ: Да. Потому что смелый артист, он не бывает долгожителем.
ХАКАМАДА: Правильно, и не только артист.
ТРАХТЕНБЕРГ: Да. И мы постараемся держаться подальше от этого всего. Потому что наше мнение – это наше мнение. А что на самом деле подумала Батинова, никто не узнал, потому что кролик, он был очень интеллигентным кроликом и умным. И мы будем записывать вашу биографию, Ирина. Если у вас сейчас есть желание что-то сказать, поведать миру буквально за пару минут┘ Вот чем сейчас занимаетесь, например?
ХАКАМАДА: У меня в сентябре выйдет книжка ╚Success в большом городе╩. То был ╚Секс в большой политике╩, а это ╚Успех в большом городе╩. Он вне политики, но там шесть новелл, которые я сама, собственной ручкой написала, литературных, и они как раз связаны тоже с биографией и с ключевыми, очень странными событиями, которые давали мне потом возможность использовать этот опыт.
ТРАХТЕНБЕРГ: Но это литература или беллетристика?
ХАКАМАДА: Вот эти шесть новелл, и там еще кофебрейки есть┘ это вообще такие┘ То есть это то отлет на один вулканический остров, то подслушанный разговор в Москве┘ Мне кажется, что это уже немножко похоже на литературу, но такую эссеистскую.
ТРАХТЕНБЕРГ: А сейчас, Ирина, давайте начнем с самого начала. Где вы родились, в каком городе?
ХАКАМАДА: Как это ни странно, я не родилась в городе Токио, я родилась в городе Москве. Папа с мамой переехали из Хабаровска. Папа был переводчиком, его перевели в Москву.
ТРАХТЕНБЕРГ: С японского, нет?
ХАКАМАДА: Да, он был переводчиком с японского.
ТРАХТЕНБЕРГ: Да я пошутил, смотри – и попал в точку.
ХАКАМАДА: А мама учительница в обыкновенной средней школе, английского языка.
ТРАХТЕНБЕРГ: Они там познакомились, в Хабаровске, и вы уже родились в Москве?
ХАКАМАДА: Я родилась в Москве, да.
ТРАХТЕНБЕРГ: И началось ваше, так сказать, образование. С детского садика либо вас воспитывали дома? Мы тут смотрим, у нас все великие воспитывались в детских садах, исключая ясли, в ясли их не отдавали родители. А вы?
ХАКАМАДА: Да, я тоже. У меня детский сад и с 6 лет до 15-ти – лагеря пионерские.
ТРАХТЕНБЕРГ: Лагеря – это так прозвучало из ваших уст┘
ХАКАМАДА: Лагеря прозвучало сильно, правда? Но ассоциация такая же. В принципе, читайте Солженицына, вот умер, царство ему небесное. На самом деле это был ужас. Но родителям было некогда, мама много болела, а папа был очень сильно занят. И вообще японский папа, как-то не очень ему нравилось, что у него родилась дочь.
ТРАХТЕНБЕРГ: Хотел сына-самурая?
ХАКАМАДА: Хотел сына-самурая, да я еще болела много, была какая-то слабенькая, какая-то замкнутая. В общем, он очень расстраивался, он как-то мной не занимался, и у меня по две-три смены, с шести лет, в эти подмосковные лагеря.
ТРАХТЕНБЕРГ: Ну давайте еще вернемся к детскому садику. Детский садик-то был обыкновенный какой-то?
ХАКАМАДА: Садик тоже обыкновенный. Мама устроилась туда воспитательницей, чтобы взяли.
ТРАХТЕНБЕРГ: И люди, которые должны преподавать в школе, они вынуждены были работать в детских садах.
ХАКАМАДА: Да, чтобы взяли ребенка.
ТРАХТЕНБЕРГ: Потом была школа. Были какие-то факультативы? Может, вас с раннего детства пытались чему-то научить?
ХАКАМАДА: Понимаете, моя семья была уникальная, и я, конечно, страдаю по этому поводу до сих пор. Меня с самого детства ничему никто не учил.
ТРАХТЕНБЕРГ: Не хотели или времени просто не было?
ХАКАМАДА: По-моему, времени не было и не было этих ценностей. То есть папа умел кататься на коньках, он с ружьем охотился, подводным плаванием занимался, блестяще водил машину и блестяще играл в большой теннис и ездил на велосипеде.
БАТИНОВА: А вас он брал?
ХАКАМАДА: Он меня никуда не брал. Я не умела кататься на коньках и до сих пор не умею. Я не умела кататься на велосипеде, научилась впервые в 25 лет, меня научил муж, и до сих пор себя неуверенно чувствую на велосипеде.
ТРАХТЕНБЕРГ: Ну это удивительно на самом деле! Я таких не встречал уникальных┘
ХАКАМАДА: Да ничего! К тому моменту, когда я вышла замуж, оказалось, что я не умею ничего.
БАТИНОВА: Это вас огорчало?
ТРАХТЕНБЕРГ: Хотелось по этому поводу харакири сделать?
ХАКАМАДА: Почти. Меня это дико огорчало, что я все время во дворе была аутсайдером. Я с горя в 11 лет пошла учиться фехтованию с улицы, был открыт конкурс, и меня тут же взяли, решили, что я очень талантливая.
ТРАХТЕНБЕРГ: А фехтованию на чем?
ХАКАМАДА: На рапирах. Я с рапирой уже ездила в метро, гордая входила, потому что уже через три недели мне дали собственную, индивидуальную рапиру. Но потом меня достали так, что я поняла: или я буду учиться, или я буду заниматься спортом. И я бросила.
БАТИНОВА: Достали тренеры, да? Просто очень сильные нагрузки были?
ХАКАМАДА: Да. Ну тогда же в Советском Союзе было так: если ты талантливый, ты все отдаешь спорту, если ты не талантливый, то тебя вышибали.
БАТИНОВА: А вам хотелось учиться?
ХАКАМАДА: Мне хотелось учиться. Я почувствовала, что это не мое.
ТРАХТЕНБЕРГ: А что ваше, Ирина?
БАТИНОВА: Вот так мы потеряли фехтовальщицу.
ТРАХТЕНБЕРГ: Много мы тут потеряли, к нам каждый день приходят люди, мы узнаем, что мы потеряли многих спортсменов┘
ХАКАМАДА: Что было мое в детстве? Я обожала балет.
ТРАХТЕНБЕРГ: Пытались заниматься как-то?
ХАКАМАДА: Пыталась. И мама отвела меня честно, я изнылась, она меня в 5 лет повела. И я помню тетю строгую, которая решила свернуть меня в узелок, сказала, чтобы я свернулась (и я пишу об этом в последней книге), и вместо узелка получился прямоугольник, и меня не взяли: растяжки нету. Да, кстати, я недавно говорила с Плисецкой, и она была страшно возмущена. А у меня великолепное чувство ритма и музыки, и я хорошо танцую. Она говорит: ╚А в наше время у детей проверяли музыкальность, а растяжка, она нарабатывалась. А сейчас, в ваше время – хотя я не молоденькая девчонка, – уже все изменилось, к балету во время тестов детей уже подходят как к спорту: должны быть природные данные, не относящиеся к музыкальности╩.
ТРАХТЕНБЕРГ: Ну, чтобы легче было преподавателям, чего тратить время?
ХАКАМАДА: Да, чего тут растягивать? Нужно с самого начала ногу закинуть за уши┘
БАТИНОВА: А вы переживали в тот момент?
ХАКАМАДА: Да, да. Я страшно переживала, потому что это была заветная мечта. Я когда в детском саду снежинку танцевала, мечтала┘ Ну что вы хохочете?
ТРАХТЕНБЕРГ: А в Японии есть снег? Я просто подумал об этом┘
ХАКАМАДА: Зовем срочно Жириновского. Давайте тут про русского политика.
ТРАХТЕНБЕРГ: Ну, конечно, Жириновский – это самый русский политик┘
Так, снежинку танцевали и┘
ХАКАМАДА: И мечтала, что я буду балеринкой. Я даже читала, помню, мне было лет 10, в ╚Новом мире╩ была грустная повесть, называлась ╚Черные лебеди╩. Не помните? Прекрасное произведение.
ТРАХТЕНБЕРГ: А кто автор-то?
ХАКАМАДА: Не помню уже. От имени девочки, которая учится в балетной школе. И я просила, меня водили в театр Большой, я смотрела ╚Щелкунчика╩, ╚Лебединое озеро╩. И, в общем, меня грохнули кирпичом по голове жестко.
БАТИНОВА: А кто вас в это время поддерживал, мама? С кем вы делились?
ХАКАМАДА: Мама, мама. Я долго плакала, она говорила: Ира, ничего страшного, ну что делать? И забыла. Потому что она учительница, классное руководство, замученная. Она так посочувствовала, ну и все. Она сама у меня была и есть неспортивная, и, в общем-то, она так не сопереживала, потому что у нее никогда этих амбиций не было, которые связаны с физическим состоянием тела, она у меня никогда ничем не занималась и не увлекалась, такая женщина – женщина.
Слушайте аудиофайл.

Трахты-Барахты. Все выпуски

Все аудио
  • Все аудио
  • Маяк. 55 лет

Популярное аудио

Новые выпуски

Авто-геолокация