Разум и чувства Илья Прудовский √ гость Веры Кузьминой и Алексея Весёлкина

КУЗЬМИНА: Давайте поприветствуем Илью Ефимовича Прудовского.

ПРУДОВСКИЙ: Здравствуйте.

КУЗЬМИНА: Я хочу представить: Заслуженный артист Российской Федерации, профессор Института повышения квалификации работников телевидения и радиовещания, диктор высшей категории. Я объясню, откуда мы знакомы с Ильей Ефимовичем. Я была его студенткой, и я могу сказать, что я остаюсь его студенткой, потому что я слежу за тем, что происходит в жизни Ильи Ефимовича. И он, как оказалось, следит за тем, что происходит в моей жизни, что мне очень приятно. Мне очень посчастливилось коснуться судьбы Ильи Ефимовича. И мне очень захотелось вами поделиться со всеми.

ВЕСЕЛКИН: Я от комплиментарной части Вериной хочу сразу перейти, чтобы побольше с вами пообщаться. Меня, как профессионала, работающего в театре, на радио и телевидении, дилетантизм раздражает √ то, что огромное количество людей, которые пришли из профессии журналистской, занимаются голосоведением, так скажем, на радио. Вы считаете, что это тенденция? Или это правильно? Или так весь мир живет? Или были профессионалы, потом они ушли, время изменилось, и, в принципе, все поменялось?

ПРУДОВСКИЙ: Алексей Алексеевич, было бы очень хорошо, если бы приходили обязательно в сферу телевидения и радио из журналистики, как вы сказали, скажем, из печатной журналистики. Но все дело в том, что приходят (и пути оказываются разные, и пути оказываются открытые) люди, которые вообще до момента прихода не имели никакого отношения к радио и телевидению. И на опыте своих студентов я знаю, что даже в момент обучения они не слушают и не слушали радио и телевидение. А потом каким-то чудом они начинают работать в эфире. Поэтому ждать от этих людей высокого качества и работы вообще, и в частности речи, не приходится.

ВЕСЕЛКИН: А что же делать-то?

ПРУДОВСКИЙ: А что делать? Переболеем всеми болезнями, тогда что-то изменится.

ВЕСЕЛКИН: То есть, я вот смотрю, вы так смотрите, в принципе, позитивно. То есть это пройдет, потому что это вот такая пена, которая пришла новая?

ПРУДОВСКИЙ: Ну, конечно, должно пройти. Потому что сегодня (давайте говорить уж честно, так честно) в самых крупных компаниях и телевизионных, и радийных та ситуация, когда нет настоящей конкуренции. Это какой-то американский дикий запад, Клондайк √ кто кого. Пока еще, с моей точки зрения, достаточно есть открытые, не занятые ниши. Один канал занимается больше таким-то форматом, другой таким-то форматом. А вот когда начнется уже, насытится рынок всем чем угодно, когда начнется здоровая конкуренция, а она начнется не только по эпатажу, не только по интересным действительно программам, она начнется тогда буквально по всем сторонам, по всем видам качества, если так можно сказать┘

ВЕСЕЛКИН: Да-да-да, можно. Я думаю, что это вообще основное вы сейчас слово сказали. Качество, кстати говоря, это очень важная вещь.

ПРУДОВСКИЙ: Я должен сказать, что, по моим наблюдениям, и время от времени какой-то телевизионный канал меня приглашает в качестве консультанта по вопросам речи, я наблюдаю, я иногда выношу приговоры, и я вижу, что реставрация языковой работы начинается, она есть. И вы же знаете отлично, наверное, лучше меня, что и у вас, на ╚Маяке╩, вообще в холдинге российском, есть определенный контроль, есть определенная работа, связанная с языком. В 90-е годы это было совершенно потеряно, а теперь √ возвращение.

КУЗЬМИНА: Я надеюсь, что есть среди вас, уважаемые наши слушатели, те, кто, в отличие от меня, слушает, что говорит Илья Ефимович, а не как он говорит. Я, как мне кажется, человек с музыкальным слухом, я совершенно ничего не помню по сути, я отчетливо точно помню по логике, по акцентам в речи.

ПРУДОВСКИЙ: Вера, так вы же меня этим просто упрекаете. Я вспоминаю одну свою передачу, когда классическим дикторам наконец разрешили делать свои программы. И вот я месяц, наверное, работал над большой литературной передачей. Импровизации там не было, каждое слово я переставлял местами, я подбирал лексику, стилистику, я чистил, как только мог. И вот прошла эта передача, и я получаю первое письмо: ╚Уважаемый Илья Прудовский. Как нам понравилась ваша передача. Я не знаю, что в ней было, но как вы звучали┘╩ Возникает вопрос: зачем я тогда работал?

ВЕСЕЛКИН: Илья Ефимович, я вам скажу зачем. В принципе, вы убиваете двух зайцев. Потому что кто не понимает вообще смысла слов, он наслаждается обертонАми. Это терапия, кстати говоря.

ПРУДОВСКИЙ: Можно я вас поправлю? ОбертОнами.

ВЕСЕЛКИН: Вот видите, уже точно мы вас не зря пригласили. ОбертОнами. Потому что, знаете, это некоторых людей успокаивает, это же очевидно. А кто-то смыслово это воспринимает.

ПРУДОВСКИЙ: У любого выступления должна быть эстетическая сторона или звучание, это важно.

ВЕСЕЛКИН: У вас всегда такой голос был? Или он за счет курения, неправильного питания┘

ПРУДОВСКИЙ: А вы верите в легенды, что курение улучшает голос?

ВЕСЕЛКИН: А вы знаете, женщины некоторые, особенно актрисы старой школы, они так затягивались, и у них хороший такой, прямо баритональный, такой чарующий голос┘

ПРУДОВСКИЙ: Это с вашей точки зрения хороший. Вам нравится хриплый женский голос.

ВЕСЕЛКИН: Нет, я просто воспринимаю, что там что-то за этим стоит, такая мощь какая-то, на уровне эротики такой.

ПРУДОВСКИЙ: Нет-нет, курево мне ничем не помогло. Я не могу сказать, что я родился с таким голосом, но вообще он появился достаточно рано.

КУЗЬМИНА: Я себе представляю удивление акушера┘

ВЕСЕЛКИН: Илья Ефимович, хочу задать все-таки вопрос. Огромное количество изменений в русском языке, вы сами это знаете прекрасно. С чем вы согласны, с чем не согласны? Или вам все равно? Как вы относитесь к этим изменениям?

ПРУДОВСКИЙ: Ну, все равно мне быть не может.

ВЕСЕЛКИН: Это я провоцирую вас.

ПРУДОВСКИЙ: Провокация эта вообще, надо сказать, в достаточной мере дешевая, потому что вы знаете ответ, что равнодушия тут у человека, который постоянно занимается речью, равнодушия быть не может. А вот ответить на вопрос, с чем я согласен, с чем я не согласен, наверное, я не смогу. Потому что сегодня, во-первых, такое количество изменений в новых словарях┘ Ведь раньше, например, работать в сфере телевидения и радио было в этом плане достаточно легко. Был словарь, который назывался дикторским, потом его переименовали в словарь для работников телевидения и радиовещания, где однозначно все было прописано: как произносятся те или иные слова. Теперь что ни словарь, то свое толкование.

ВЕСЕЛКИН: Вариативное такое, да?

ПРУДОВСКИЙ: Вариативное. Наверное, как я понимаю из бесед со специалистами, мы демократизируемся, народ говорит, и поэтому мы допускаем и такую форму, и такую форму. Но я все время вспоминаю (по-моему, точно не скажу, это 1918-й или 19-й год), когда Иван Алексеевич Бунин написал очень короткую и очень емкую фразу: ╚Язык болеет в народе╩.

ВЕСЕЛКИН: Да, согласен.

ПРУДОВСКИЙ: И принимать то, как говорят, как допустимые нормы, так мы придем к тому, что мы будем говорить и вклЮчить, лОжить и звОнить. И сейчас в этом плане стало, по крайней мере, когда работаю со студентами, гораздо труднее как-то контролировать процессы правильной речи.

КУЗЬМИНА: Разрешите доложить вопрос с нашего форума, очень хороший и очень по делу. Ростов-на-Дону, Сергей: ╚По какому принципу отбирали дикторов в СССР, и почему сейчас так снижены требования?╩

ПРУДОВСКИЙ: Ответить на вопрос, почему сейчас так снижены требования, я не могу, точнее, я не хочу отвечать на этот вопрос, тогда мы будем задавать слишком много вопросов дополнительных: почему требования снижены в одной системе, снижены в другой системе. Я запомнил фразу, которую сам же и произнес: вот перестанем болеть разными болезнями, и надеюсь, что все исправится. А принцип отбора в советское время √ должен был быть звук, должен был быть голос, чистая правильная речь. Потом постепенно сфера этих требований стала расширяться √ и артистизм, и эрудиция. Вот последние годы работы Всесоюзного радио, когда я уже был и художественным руководителем, и заведующим отделом дикторов, я ввел систему тестирования на кастингах, на конкурсах, которые проходили в три этапа, где обязательно проверялась (скажем так, по минимуму) широта кругозора. У меня была такая доморощенная формула, когда спрашивали, что такое диктор, я отвечал не так, как в словарях написано: ╚человек, читающий перед камерой или микрофоном готовый текст╩, я отвечал, что диктор √ это дилетант, но очень широкого профиля. И я думаю, что этот широкий профиль был очень нужен. И поскольку приходило очень много людей на конкурсы, и конкурсы проводились очень серьезно, то в итоге в дикторскую группу попадали люди, достойные этой, по-моему, очень интересной и замечательной работы.

ВЕСЕЛКИН: Ну, вы руководили просто иммунной системой, через себя пропускали. Потому что как-то сразу вспоминается: ╚А судьи кто?╩ Мне кажется, что определяет как раз калибр личности, через который проходит его критерий требований.

ПРУДОВСКИЙ: Спасибо за вашу реплику. А еще одно отличие от сегодняшнего приема, когда не я отбирал, не кто-то еще один-два человека со мной, а были очень серьезные комиссии, которые утверждались приказом председателя Гостелерадио, и куда входили не только будущие коллеги поступивших в дикторы. Туда входили режиссеры радиовещания и телевидения, туда входили кадровики обязательно, и изучался человек достаточно подробно.

КУЗЬМИНА: Очень хочется зачитать: ╚У высшего руководства теле- и радиокомпаний должно быть совершенно убежденное мнение о том, что в смысле языка телевидение и радио должны идти впереди, а не имитировать язык аудитории, на которую они вещают╩. Сейчас, как мне кажется, абсолютно обратная ситуация. Если раньше равнялись на тех, кто звучит, на тех, кого видят, на тех людей, кто с телеэкранов говорит, то теперь идет обратная тенденция. То ли наше руководство (наше √ я имею в виду медиапространство) идет по легкому пути быть более доступными √ мы говорим на языке, на котором говорите вы, а не наоборот. Вы со мной согласны?

ПРУДОВСКИЙ: Абсолютно согласен. Когда-то приходили (это не в переносном смысле я говорю) мешки писем. Ну, они были не мешки, а мешочки, но приносили письма в дикторскую группу в холщовых мешочках запечатанных. И это было очень характерно при советской власти, когда мы получали эти письма. Очень много было писем от учителей школьных, где было сказано: ╚Мы все время говорим детям: если вы хотите правильно говорить, слушайте дикторов Всесоюзного радио и Центрального телевидения╩. Потом тональность этих писем изменилась за счет одного слова: раньше мы говорили детям┘ Я думаю, это не потому, что в стране не стало грамотных людей, которые могли бы работать. Просто, по крайней мере в отношении языка, пропала система требований, которая была тогда. Я думаю, что и сегодня, если бы перед многими работающими, перед теми, кто делает серьезные ошибки речевые, была бы поставлена задача, был бы предъявлен им ультиматум: или ты говоришь правильно и грамотно, или ты покидаешь это место, наверное, многие бы обратили внимание на то, что лучше, выгоднее для себя говорить правильно.

КУЗЬМИНА: Еще несколько сообщений с форума. Очень много людей говорят, что выключили видеотрансляцию. Для тех, кто не знает, теперь на сайте ╚Маяка╩ есть кнопочка, можно посмотреть, что у нас в студии в данную минуту происходит. ╚Уж не взыщите, просто хочется слушать вас, а не смотреть╩. Я именно на это и делала упор в начале нашей программы.

ПРУДОВСКИЙ: А вы хотите сказать, что на меня смотреть уже нельзя?

КУЗЬМИНА: Нет, что не должно ничто отвлекать.

КУЗЬМИНА: Дина: ╚Илья Ефимович, скажите, как вы выбрали свою профессию? Знали ли вы с детства, что хотите быть диктором? Если нет, то кем вы мечтали стать и почему?╩

ПРУДОВСКИЙ: Выбор был не случаен, так судьба распорядилась. Первая прочитанная мною вслух книга (это был 1947-й год, не падайте в обморок) целиком – это была повесть Катаева ╚Сын полка╩. Время послевоенное, книг не было, в школе все должны были прочитать эту книгу, а экземпляр один. И меня уже в мои 7 лет сажали перед классом, и я вслух читал эту книгу. Ну, наверное, потому, что я начал читать очень и очень рано, в 4 года я уже ходил в библиотеку. Так что как-то ранним детством┘

ВЕСЕЛКИН: Илья Ефимович, скажите, пожалуйста, вот так ребром поставлю. У вас есть слова в современном языке, народном или еще каком-то, которые вас крайне возмущают. Или количество употреблений какого-то слова. Вот у меня есть такое слово. Я, например, уже слышать не могу, когда говорят ╚как бы╩. Я никак не могу понять смысла этого: он как бы пошел┘ Так он пошел или не пошел? Вот это как бы┘

ПРУДОВСКИЙ: Алексей Алексеевич, по поводу ╚как бы╩ в журнале ╚Журналист╩ (это уже много лет назад) Владимир Владимирович Познер написал, очень рьяно он протестовал против этого чрезмерного употребления ╚как бы╩, и справедливо, конечно, протестовал. И его выступление заканчивалось одной фразой: ╚К сожалению, хотя я протестую, я сам все время повторяю это ╚как бы╩. Конечно, мне трудно сейчас подобрать в памяти такие слова, такие выражения, но, безусловно, есть раздражающие.

ВЕСЕЛКИН: Прямо протест внутренний такой.

ПРУДОВСКИЙ: Конечно, конечно.

КУЗЬМИНА: А вам нравится, как говорят наши президент и премьер? Ведь мы знаем точно, что с ними работают профессионалы.

ПРУДОВСКИЙ: Мне иногда кажется, что с ними никто не работает.

КУЗЬМИНА: Все, вопрос снят. Спасибо. Еще одно сообщение с форума. Леша Румянцев пишет: ╚За ведущими ╚Маяка╩ проблем с речью во время эфира не замечал. Оно и понятно, одна из главных, если не главная радиостанция страны. Но вот корреспонденты многих телеканалов √ это что-то. Особенно угнетают их ╚А-аа, э-ээ╩ через слово. Слушать их очень тяжело и неприятно, интерес к данной информации сразу пропадает. Многие футбольные комментаторы во время матча несут непонятно что, зачастую уходя в совсем далекие от футбола дебри. Особенно это касается комментаторов-ветеранов Владимира Маслаченко и Геннадия Орлова, при всем к ним уважении. Каким образом можно искоренить эти явления?╩ Не знаю, насколько Илья Ефимович сможет прокомментировать, но в любом случае, может быть, мы попытаемся ответить на вопрос. Есть комментарии?

ПРУДОВСКИЙ: Есть, конечно. Первое √ надо хотеть. Человек должен поставить себе такую задачу. Ведь удивительное дело, когда мы куда-то выходим, мы всегда думаем, соответственно ли мы одеты тому или иному случаю. И почти никто никогда не задумывается: а буду ли я говорить соответственно тому обществу, в котором я появляюсь, той ситуации, в которой я участвую. И вот это хотение, оно прежде всего заставляет к себе прислушиваться, контролировать себя. Без этого избавиться от бесконечных ╚это вот ну то самое ну как бы это сказать как бы╩ нельзя, это не уйдет само.

КУЗЬМИНА: Да, прямо хочется ударить.

ПРУДОВСКИЙ: И плюс к этому, вот я работаю со студентами, очень много стал заниматься (в ваше время, когда вы учились у меня, Вера, этого не было в том объеме и в той степени, как сейчас) абсолютной импровизацией, абсолютной импровизацией. Когда человек до момента раскрытия рта не знает даже тему, на которую он будет говорить. Но не просто надо что-то сказать, как бы сказать, а все должно быть изложено и композиционно последовательно, и стилистика речи должна быть достаточно соответствующей теме, стилистика и лексика. И, конечно, полное отсутствие слов-паразитов, всех этих междометий бесконечных.

КУЗЬМИНА: Есть достойные студенты сейчас?

ПРУДОВСКИЙ: Ну, конечно. В ваше время были, а почему сейчас не быть?

КУЗЬМИНА: Потому что мы ругаем нынешнее поколение, молодежь вот эту вот┘

ПРУДОВСКИЙ: Не надо, не старейте.

ВЕСЕЛКИН: Илья Ефимович, а студентки хорошие есть?

КУЗЬМИНА: Леша, там как раз студенток гораздо больше, много больше, там по статистике на 10 студенток один студент.

ПРУДОВСКИЙ: Давайте не будем говорить о студентках, потому что моя жена меня сейчас слушает.

КУЗЬМИНА: Сашенька из Курска написала нам вот какое сообщение: ╚Двух мужчин могу слушать до бесконечности √ Илью Ефимовича и Сергея Чонишвили╩. А вы с ним знакомы?

ПРУДОВСКИЙ: Нет, мы не знакомы, но мне очень приятно, что меня поставили рядом с ним.

ВЕСЕЛКИН: Я знаком. Я был на четвертом курсе, а Сережа┘

КУЗЬМИНА: На первом┘

ВЕСЕЛКИН: Они в Щкуинском училище обслуживали нас, ставили спектакли. Но у него тогда такого голоса, я вам сразу скажу, не было. Не было, я вам клянусь! Он потом постепенно-постепенно, вот что-то там произошло с ним, он стал так говорить┘

ПРУДОВСКИЙ: Ну, это не совсем, наверное, точно. Голос изначально есть. Просто не было, наверное, того поля, на которое можно было бы приложить, не было развития.

КУЗЬМИНА: Я хочу сказать, что Сергей Чонишвили ото всюду звучит, но зато узнаваем на 1000 процентов сразу, ты точно знаешь, кто это. Причем, многие не знают фамилии, но знают, что это один и тот же человек. Еще вопрос .Вы озвучили более полутора тысячи книг (я думаю, что сейчас уже эта цифра в Интернете устарела, почему-то мне так кажется). Кстати, я тут пыталась скачать в Интернете какие-то из них, пока тщетны мои попытки, но я это сделаю.

ПРУДОВСКИЙ: У меня тоже нет этих книг. Потому что то, что сейчас в Интернете, это в основном пиратским образом полученное, не буду говорить откуда. И мне, например, очень обидно. Я уж не говорю о том, что работа стоит денег, и, издавая, наверное, мне могли бы заплатить. Я просто хочу иметь экземпляры книг, которые когда-то записал, в довольно давние времена. То, что я делаю сегодня, я обязательно получаю хотя бы свои авторские экземпляры. Кроме того, я могу купить, в конце концов. А старые книги, их в Интернете очень-очень много. ╚Риторика╩. Прекрасный был сделан по составу (я не говорю по чтению, это было бы нехорошо с моей стороны) сборник Аристотеля о дружбе, о старости. Очень интересная работа.

КУЗЬМИНА: И еще пару сообщений. Татьяна: ╚Скажите, пожалуйста, чем вы занимаетесь в свободное время, какое у вас хобби?╩

ПРУДОВСКИЙ: Свободного времени у меня не бывает практически. Ну а когда все-таки в ночное время я устраиваю себе свободные часы, основное мое хобби в течение очень и очень многих лет (это занятие исключительно для себя, я не выношу это на публику) √ это занятие русской историей. Но в такой очень-очень узкой области, это даже не генеалогия, а система породнений в России аристократических семей. Еще когда-то Блок отмечал, что вообще вся дворянская Россия √ это родственники. И я могу соединить всегда одну фамилию с другой, через кого они были породнены. Не могу сказать, что это мне для чего-то нужно, но слово ╚хобби╩ (╚русское╩ слово хобби) говорит само за себя.

КУЗЬМИНА: Истина! Лина: ╚Мечтала быть диктором, пока не посмотрела фильм с Ириной Муравьевой ╚Карнавал╩: кукушка кукушенку купила капюшон┘ Услышала √ узнала себя. До сих пор дикторский поставленный голос заставляет трепетать. Илья Ефимович, правда ли, что когда идет отбор дикторов, члены жюри отворачивают и не смотрят на участников отбора?╩ Ну, вообще понятие ╚диктор╩, он сейчас немножко не совсем┘

ПРУДОВСКИЙ: А сейчас это слово, по-моему, в нашей системе стало до некоторой степени даже нецензурным. Сегодня все ведущие √ даже те, кто читает только чужой текст и ничего не добавляет от себя. А это чистое дикторство.

КУЗЬМИНА: Ну, сейчас многостаночники нужны. В чистом виде дикторы √ их, мне кажется, буквально пересчитать по пальцам.

ПРУДОВСКИЙ: Будем говорить так, что по крайней мере не на радио, где люди сами готовят информационные выпуски, а на телевидении достаточно много тех, кому бригада информационная приготовила выпуски, а они, глядя в суфлер, только делают вид, что они в материале.

КУЗЬМИНА: Нам пора прощаться. Илья Ефимович, большое вам спасибо. Я получила истинное удовольствие.

ПРУДОВСКИЙ: Спасибо. Я тоже получил. Я не так часто бываю в прямом эфире, а это то, что никогда не проходит в человеке, особенно когда он сидит в эфире столько лет, сколько я сидел.

КУЗЬМИНА: Тогда договорились, что мы увидимся здесь снова.

ПРУДОВСКИЙ: С удовольствием.