Шоу Комолова и Шелест Александр Адабашьян и Анна Чернакова в гостях у Антона Комолова и Ольги Шелест

ШЕЛЕСТ: У нас в гостях кинодраматург, режиссер, актер, Заслуженный художник РСФСР Александр Адабашьян. Здравствуйте, Александр Артемович.

АДАБАШЬЯН: Здравствуйте.

ШЕЛЕСТ: И режиссер фильма "Смерть в пенсне или наш Чехов" Анна Чернакова, здравствуйте.

ЧЕРНАКОВА: Добрый день.

ШЕЛЕСТ: Ну, собственно, об этом фильме – "Смерть в пенсне или наш Чехов" – будем говорить. Премьеры еще не было, она только предстоит?

ЧЕРНАКОВА: Премьера у нас сегодня в рамках Московского кинофестиваля, а фильм выходит на экраны 1 июля.

КОМОЛОВ: В широкий прокат, ну, я имею в виду, общедоступный.

ШЕЛЕСТ: А он в конкурсной программе или вне конкурсной?

ЧЕРНАКОВА: Он в программе, это гала-премьера в программе "Чеховские мотивы". Сегодня на фестивале чеховский день, и мы его завершаем таким образом.

ШЕЛЕСТ: То, что фильм так немножко длинно называется, это хорошо для фильма? Или нужно такое хлесткое название, вы над этим не думали?

ЧЕРНАКОВА: Вы знаете, название было выбрано по совету с дистрибьюторами, разные были варианты. "Смерть в пенсне" понравилось сразу, но просто хотелось слово смерть в названии фильма разбавить чем-то еще┘

КОМОЛОВ: Разбавили Чеховым.

ЧЕРНАКОВА: А "Смерть в пенсне" показала, что есть и жанр, какое-то чеховское название, нам показалось.

ШЕЛЕСТ: А, вообще, я так понимаю, название фильма, оно в муках рождается, да?

АДАБАШЬЯН: Когда как, иногда бывает очень быстро, иногда бывает до конца уже, уже съемки заканчиваются, а названия все нет.

ШЕЛЕСТ: Но в любом случае это коллективное решение, или кто-то, может, один сказал, продюсер так сказал и так будет, или режиссер?

КОМОЛОВ: Там прокатчики, вообще, больше имеют, как с книгами, например. Обычно редактор, который от издательства, он, как правило, ну, не диктует, а настоятельно рекомендует автору название то или иное, с точки зрения маркетинговой, что будет лучше для читателя и так далее. С кино так же?

ЧЕРНАКОВА: Нет, я думаю, что здесь в нашей ситуации, во всяком случае, согласились на том, что показалось хорошим всем. Фильм долго назывался просто "Наш Чехов", когда мы снимали, он называли "Наш Чехов".

КОМОЛОВ: А про сам фильм хотел спросить, я на сайте прочитал, узнал, что в этот фильм внедрены, можно так, наверное, сказать, некоторые кадры из вашего же фильма "Вишневый сад", который был снят больше 15 лет тому назад.

ЧЕРНАКОВА: Да.

КОМОЛОВ: Получается, этот фильм, он что, это просто такие аллюзии от ссылки к тому фильму, или он продолжение того фильма?

ЧЕРНАКОВА: Вы знаете, это странный сиквел, потому что в новом фильме действуют все те же самые персонажи, ну, почти все.

АДАБАШЬЯН: Ну, и самое главное, те же самые актеры.

ЧЕРНАКОВА: И те же самые актеры. Но если старый фильм – это была фантазия на темы пьесы "Вишневый сад" и такой стандартный подход, то есть, там были костюмы, снималось на природе, то здесь нам захотелось придумать современную историю. А толчком послужила, наверное, смерть Татьяны Евгеньевны Лавровой, после которой было ощущение, что какая-то уходит эпоха. А фильм тот старый был сделан в 1994 году, если кто-то из слушателей помнит, какое это было время, тогда не было ни проката отечественных фильмов, да и индустрии практически не было, на "Мосфильме" был склад продуктов. И фильм был сделан, но он нигде не появился, появился на фестивалях, в прокате его не было. И было такое ощущение, что хочется, чтобы он не пропал. Появилась сначала, как шутка, идея, – чтобы не пропал старый фильм, нужно сделать продолжение. А потом мы увлеклись и написали совершенно новую современную историю, где действуют персонажи, которых зовут чеховскими именами: Лопахин, Шарлотта, Варя, Аня. Но это актеры, которые 17 лет назад сыграли в спектакле. А сейчас они вызвали снова своего режиссера, который их когда-то бросил, и попросили этот спектакль восстановить.

КОМОЛОВ: Я так понимаю, что сценарий вы писали вместе с Александром Артемовичем?

ЧЕРНАКОВА: Да.

КОМОЛОВ: А, вообще, сложнее работать вдвоем или проще? С одной стороны, вроде как две головы лучше, чем одна, говорят, а с другой стороны, кто, за что отвечает, есть ли распределение: один за общую канву, другой за идеологию?

АДАБАШЬЯН: Нет, такого нет, может, у кого-то такое есть. Но я просто считаю, что в отличие от литературы, даже от просто драматургии, кинодраматургия – пошив штучный, по фигуре, что называется. Это не прет-а-порте, поэтому желательно всегда, когда я работал с режиссерами хорошими, мы всегда писали вместе. Именно потому, чтобы избежать следующего этапа, когда потом это будет уже подгоняться по фигуре, когда будут из драмы делать комедию, из комедии делать эзотерическое что-нибудь этакое.

КОМОЛОВ: Ну, то есть, если брать соавтора, то соавтором брать режиссера фильма.

АДАБАШЬЯН: Ну, не то, чтобы брать соавтора, просто работать на будущую картину этого режиссера, если такая задача ставится.

ШЕЛЕСТ: А то, что вы представители разных школ, традиционной старой киношколы, а Анна – представитель молодого кино, не было у вас то, что здесь мысли такие немножко закостенелые, может быть, консервативные, а вам хочется какого-то модерна? Или, наоборот, вас, Александр Артемович, раздражало что-то модное, молодое, что хотела привнести Анна? Были какие-то такие недопонимания или нет? Возраст не оказался помехой в создании фильма?

АДАБАШЬЯН: По-моему, ничего такого особенно экстравагантно молодого┘

ШЕЛЕСТ: В Анне нету?

АДАБАШЬЯН: В подходе Анны к драматургии нет, не знаю, может быть, во мне что-то закостенелое есть, мне трудно заметить, со стороны, наверное, виднее, но работали легко. И потом, понимаете, Чехов – это настолько современно, как показала жизнь. И продолжает показывать, что все равно, хотя эта история и современная, наша конкретно, как мы жанр для себя определили, это артхаусный триллер, так она у нас называется. Но, во-первых, без юмора, без иронии по отношению к сюжету и без того, чтобы все это было на очень серьезной подкладке, в общем, браться за что-то, где так или иначе упоминается Чехов, было бы бессмысленно. В этом были едины, и ни потрясающая современность Анны, ни моя закостенелость в данном случае как-то┘

ШЕЛЕСТ: Ну, простите мне это слово, вырвалось.

АДАБАШЬЯН: Ничего, я припомнил.

КОМОЛОВ: Про закостенелость. Я сразу вспомнил, Александр Артемович, вас в программе "Слава богу, ты пришел". На мой взгляд, одни из лучших скетчей были у вас, не сочтите за грубую лесть.

АДАБАШЬЯН: Она не изящная, не грубая, пока нет.

КОМОЛОВ: А я хотел узнать, смотрите, я видел немало программ, когда приходили артисты, и артисты хорошие, и далеко не все актеры могут импровизировать, скажем, в рамках этой "Слава богу, ты пришел", когда выдали тебе какие-то условия, в которых ты должен существовать. Почему даже актеры, причем такие маститые и молодые, и возрастные – мало, кто может?

АДАБАШЬЯН: Ну, это просто другое дело совершенно. Когда хороший артист импровизирует в рамках очерченного драматургом или режиссером пространства, это одно дело. А когда это пространство меняется ежесекундно, и ты должен плыть брасом, совершенно не понимая, в какой среде ты плывешь: в кислоте, в кипятке, в воде или в коньяке. Сложность в этом. Поэтому, действительно, хорошие артисты, которые потенциально, в принципе, на импровизацию способны, очень часто даже боятся туда ходить. Я-то туда хожу с удовольствием, потому что мне эта атмосфера очень нравилась. Причем, это действительно импровизация. То, чем, кстати говоря, из команды, работающей на этой картине, замечательно владеет Юрий Стоянов, играющий у нас главную роль. Я-то знаю его, в основном, по "Городку", полагаю, таким 100-процентным комедийным артистом. Хотя, на самом деле, до этого у него есть блестящая школа БДТ, во-первых. Потом мое глубокое убеждение, не знаю, разделяет ли его режиссер, что, если артист умеет смешить, причем, смешить на хорошем, на серьезном уровне, и быть смешным без пошлости, что очень трудно, то, значит, он сумеет и все остальное.

ЧЕРНАКОВА: Ну, Юра, вообще, актер с потрясающим диапазоном.

КОМОЛОВ: Мы говорим о Юрии Стоянове, который исполнил главную роль в фильме "Наш Чехов".

ЧЕРНАКОВА: Сыграл роль режиссера Даниила Сорина. И я считаю, что без него просто картины не было бы. Или она была бы совсем другой, потому что в нем эта способность быть смешным, не бояться этого и одновременно способность на какие-то очень глубокие, драматические, трагические вещи. И удивительно, он совершенно щедро вел себя на площадке по отношению к партнерам, к актерам, никогда не уходил, когда снимались не его сцены, а оставался и помогал коллегам. Удивительная такая щедрость и полная самоотдача, получили просто все большое удовольствие от работы с ним.

КОМОЛОВ: А были пробы на этот фильм или роль писалась под Стоянова?

ЧЕРНАКОВА: Нет, вы знаете, когда мы писали, мы так перебирали в голове, кто будет играть, мы понимали, что это ключевой вопрос, потому что все остальные роли перекочевали из старого фильма.

АДАБАШЬЯН: Там, кстати, тоже состав неплохой, ты перечисли.

ЧЕРНАКОВА: Да, в старой картине Раневскую играла покойная Татьяна Евгеньевна Лаврова, а из ныне здравствующих Саша Феклистов играл Лопахина, Дуся Германова Шарлотту, Даша Волга, тогда это была ее дебютная роль, сыграла Дуняшу. Максим Дрозд, сейчас очень известный актер сериалов, сыграл Яшу, это тоже был его дебют, он еще был студентом школы-студии МХАТ. Владлен Семенович Давыдов сыграл Гаева, Александр Константинович Граве Фирса, то есть, был, действительно, очень интересный актерский состав. И, в основном, все эти люди перекочевали в новую картину с небольшими коррекциями.

ШЕЛЕСТ: Алена Бабенко появилась, да?

ЧЕРНАКОВА: Алена Бабенко появилась, играла роль Вари, тоже блистательно, по-моему.

АДАБАШЬЯН: А Александр Константинович Граве сыграл свою последнюю в жизни роль в нашей картине – Фирса.

ШЕЛЕСТ: И в эпизодах, там тоже громкие имена – Адабашьян, Безруков.

ЧЕРНАКОВА: Совершенно верно.

АДАБАШЬЯН: Да, да, массовка звучная.

ШЕЛЕСТ: А вы сами захотели поучаствовать в этом фильме в качестве актера или вас Анна заставила?

АДАБАШЬЯН: Нет, я, вообще, думал, что это будет случайность, и все так думали.

ЧЕРНАКОВА: Нет, все так не думали, Александр Артемович.

АДАБАШЬЯН: Нет, это снимали в начале, на видео.

ЧЕРНАКОВА: Нет, снимали, это был план.

АДАБАШЬЯН: Так коротенько, а потом думали, что это где-то, с кем-то переснимем, были разные идеи, настоящим иноземцем снять где-нибудь.

КОМОЛОВ: Анна при этом отрицательно машет головой. Видимо, заманили в сети Александра Артемовича. Сказали, это может быть, а потом отснимали все по полной программе.

У нас в гостях кинодраматург, режиссер, актер, Заслуженный художник РСФСР Александр Адабашьян и режиссер Анна Чернакова. Продолжаем мы беседовать о фильме "Смерть в пенсне или Наш Чехов". От слушателей такой вопрос: "Главный герой фильма обнаруживает надгробный памятник самому себе, где дата его смерти совпадает с датой предполагаемой премьеры фильма. Зритель увидит мистический триллер или же ситком?"

ЧЕРНАКОВА: Ни то и ни другое. Когда мы пытались для себя сформулировать жанр, мы думали о том, что это гротесковая история, это трагикомедия. И, в общем, это жанр, в котором работал Антон Павлович Чехов. Это нереалистическая история. И, конечно, если разбирать с точки зрения логики обыденной, такая история, наверное, не может все-таки случиться в реальности.

КОМОЛОВ: А где обнаруживает он этот надгробный памятник?

ЧЕРНАКОВА: Он обнаруживает на чердаке.

АДАБАШЬЯН: Не говори, не говори.

ЧЕРНАКОВА: Так что это не мистический триллер, нет. Но там есть детективный сюжет.

КОМОЛОВ: Ну, и симбиоз, то есть там, я так понимаю, и ирония присутствует, конечно же.

АДАБАШЬЯН: Да. Ну как вспомните любую пьесу Антона Павловича. Они все называются комедиями.

КОМОЛОВ: Вроде смеешься, а в конце с грустью задумываешься.

АДАБАШЬЯН: Да. В конце то барона убьют, то Константин Гаврилович застрелился, то в Серебрякова стреляли – не попали, то Иванов сам застрелился. А так очень все весело.

ШЕЛЕСТ: Но, кстати, подробности предпремьерные можно узнать и на сайте фильма. Здесь даже спрашивают: "А у фильма есть сайт? Это распространенная практика нынешнего кинематографа?"

ЧЕРНАКОВА: Да. Но в данном случае мы очень хотели, чтобы сайт был интересным, и чтобы туда люди пришли не один раз, а чтобы они приходили и все время что-то там новое обнаруживали.

ШЕЛЕСТ: То есть он обновляется, этот сайт, да?

ЧЕРНАКОВА: Он обновляется, и там действительно нужно полазить и посмотреть. Там есть маленькие кусочки интервью актеров, которые говорят о своих персонажах, там есть игра, там есть ссылка на блог в "Живом журнале", в котором мы такие менее формальные материалы размещаем и о работе над фильмом. Например, там художник по костюмам написала о том, как она работала над фильмом. Есть кусочек про нашу замечательную галку дядю Ваню, который исполнил одну из ролей.

КОМОЛОВ: А интервью его есть? Ну, маленькое хотя бы.

ЧЕРНАКОВА: Интервью, к сожалению, отказался давать. Сказал: хочу на свободу. Хотя вел себя┘

КОМОЛОВ: "В прошлый раз совсем другое напечатали", – сказал.

ШЕЛЕСТ: Ну, я так понимаю, что это что-то новое. Вообще редко случается, что у фильмов есть сайт. Или это такая практика?

ЧЕРНАКОВА: Нет, сейчас это у нас довольно стандартная практика, наверное, начавшаяся с Голливуда. И я считаю, что это правильно. Потому что человек думает о том, идти ему в кино или нет, посмотрев сайт, он может для себя как-то более точно определить. А если фильм понравился уже после кино, то вернуться на сайт и найти какую-то дополнительную информацию.

ШЕЛЕСТ: Давайте напомним тогда адрес.

ЧЕРНАКОВА: www.nash-tchekhov.com.

ШЕЛЕСТ: Такой тоже вопрос. "А сколько сейчас снимается фильм, и кто этот график выстраивает – продюсер или режиссер?"

ЧЕРНАКОВА: У нас был график, который выстраивали мы. Было несколько просто ограничений. Во-первых, денежные, бюджет. Расписание актеров. И сейчас в нашем случае, наверное, было участие такое равноправное мое и исполнительного продюсера в составлении графика. То есть мы понимали, я понимала, что нужно снять достаточно быстро. Мы были хорошо подготовлены, у нас были раскадровки, у нас была очень тщательно выбрана натура, какие-то репетиции мы провели с актерами. Поэтому у нас было заложено 38 съемочных дней, но они не состоялись все, потому что за пять дней до конца мы вынуждены были остановиться. И потом, когда снова все-таки нашли финансирование на завершение картины, уже не получилось снять, у нас выпало три сцены (очень жалко, кстати). Одна замечательная сцена, в которой должна была играть Елена Григорьевна Драпеко, ее самая большая сцена, ее нам не удалось снять, к сожалению большому.

КОМОЛОВ: У Елены Григорьевны тоже эпизодическая роль небольшая? Или большая?

ЧЕРНАКОВА: У нее очень важная роль, она играет Любовь Раневскую.

ШЕЛЕСТ: Да, действительно важная. А кто продюсировал фильм, кто продюсеры?

ЧЕРНАКОВА: Наш генеральный продюсер – Станислав Юрьевич Николаев. И это его первый опыт в кино, и мы очень надеемся, что далеко не последний. Это человек, который всю жизнь очень любил кино. Сначала он просто решил нам помочь подготовиться. Потом, когда выяснилось, что финансовый кризис уничтожил все остальные возможности финансирования, а мы были абсолютно готовы снимать, и у нас была моральная поддержка от Министерства культуры, Станислав Юрьевич закрыл глаза и прыгнул в пропасть. И, в общем, мы выплыли. Мы прыгнули вместе с ним, взявшись за руки. Ему огромная благодарность. То есть он не свои лишние деньги, он взял кредит в банке под свой завод. Просто ему очень хотелось, ему очень понравился проект, ему очень хотелось, чтобы это состоялось.

ШЕЛЕСТ: Ну, надо же! Встречаются такие люди.

ЧЕРНАКОВА: Очень редко, но встречаются.

ШЕЛЕСТ: Это действительно везение. А такой вопрос. "Говорят, сейчас много решает так называемый постпродакшн, который может исправить практически любую ошибку, допущенную при съемках, – стереть лишний предмет, попавший в кадр, наоборот что-то подрисовать, раскрасить и так далее. Ваш фильм видоизменялся посредством современной техники?"

ЧЕРНАКОВА: Это довольно условное понятие, что все можно исправить. Если актер плохо сыграл или как-то не так это снято по мизансцене, это не исправить. Исправить можно какие-то маленькие огрехи. Например, что мы делали? У нас очень мало спецэффектов. Где-то у нас случайно попадала реклама. Всю рекламу, случайно попавшую, нам приходилось затирать. И, наверное, все. Очень мало спецэффектов.

КОМОЛОВ: Такой вопрос. "Роль Безрукова в фильме эпизодическая? Или Сергей согласился участвовать в проекте, только получив одну из главных ролей?"

ЧЕРНАКОВА: Это действительно эпизод, но это эпизод очень важный, сюжетообразующий, скажем так. И, по-моему, в очень необычном качестве он предстает для его поклонников. Я думаю, что они получат удовольствие, даже если они придут в кино только посмотреть этот эпизод. Он, кстати, ближе к концу фильма, придется сначала посмотреть все остальное.

ШЕЛЕСТ: Валентина спрашивает: "Следите ли вы программой Московского кинофестиваля?"

ЧЕРНАКОВА: Да, по мере возможности. Сейчас просто очень много было дел, связанных с премьерой. Но мне очень интересно то, что делают коллеги, поэтому я максимально старалась ходить и смотреть новое кино, конкурсные программы, гала-премьеры и какие-то спецпоказы.

КОМОЛОВ: Александр Артемович, а когда проходили съемки (вы тоже и как режиссер снимали не одну картину), не просыпался у вас внутри режиссер, что-то не начинали советовать Анне, подсказывать?

АДАБАШЬЯН: Нет, режиссер в это время спал в реанимации, потому что я действительно на первый же съемочный день попал в больницу. Это не связано было непосредственно со съемками, но просто такое совпадение. Поэтому весь съемочный период я провел в реанимации и в палате интенсивной терапии, а потом в санаторий на восстановление. Так что мое участие в качестве режиссера, может быть, оно выражалось, не знаю, какими-нибудь флюидами, которые из меня исходили в бессознательном состоянии. Так что ответственности я за это не несу.

КОМОЛОВ: А Анна как режиссер на площадке дает волю? Опять же я слышал, что есть ведь режиссеры – диктаторы, не диктаторы, которые – есть задача, я вижу это так, выполняй как актер. А есть режиссеры, я так понимаю, которые дают наоборот поимпровизировать внутри какой-то мизансцены.

АДАБАШЬЯН: Повторяю, на съемке я был только первый съемочный день, который для меня и оказался последним на этой картине. А по тому, что я вижу, и по тому, что я слышу по рассказам актеров, конечно, там свободы у них было предостаточно. Но опять же внутри, как бы это сказать, как модно сейчас говорить, "валютного коридора". Валютный коридор может быть широкий и может быть узкий. Еще это от актера зависит, одного можно запускать в широкий, а другого надо наоборот, чтобы его просто давило со всех сторон. Но с такими, допустим, актерами, как Стоянов, Феклистов, Дуся Германова, Алена Бабенко, Александр Константинович Граве, конечно, нужды в таких каких-то шорах, узах, стременах┘

ЧЕРНАКОВА: Была?

АДАБАШЬЯН: Не было.

ЧЕРНАКОВА: Нет, дело в том, что у нас была очень жестко простроенная драматургия. Поскольку мы долго писали сценарий, то это очень помогало. То есть действительно возможность дать какую-то свободу импровизации была именно потому, что были границы. И в этом отношении, например, опять же тот же самый Юрий Николаевич Стоянов, он замечательный пример актера, который использует то пространство, которое ему даешь, и двигается все равно в заданном направлении. Удивительно совершенно. А потом, мне кажется, что радость съемки всегда – это работа с актерами, потому что то, что ты придумал, написал на бумаге, видоизменяется и становится гораздо богаче от прикосновения с другой творческой личностью. И тогда рождается живой персонаж. Или не рождается.

ШЕЛЕСТ: Ну, я надеюсь, что у вас все получилось. И зрители смогут оценить уже сегодня, кто попадет на премьеру в рамках Московского международного кинофестиваля.

ЧЕРНАКОВА: В "Октябре", в Большом зале в 22:30.

ШЕЛЕСТ: Поздняя такая премьера.

ЧЕРНАКОВА: С 1-го июля – в кинотеатрах Москвы и Петербурга, и страны.

КОМОЛОВ: Спасибо. Анна Чернакова и Александр Адабашьян были у нас в гостях. Спасибо вам.

АДАБАШЬЯН: Спасибо вам. Всего доброго.