Центральный комитет Актриса Агриппина Стеклова в гостях у Владимира Аверина

АВЕРИН: Это не просто "Культ личности", это культ какой-то фантастической личности. Агриппина Стеклова у нас в студии. Здравствуйте, Агриппина.

СТЕКЛОВА: Здравствуйте, Владимир. Как нескромно для меня... Очень нескромно √ придти на программу с таким названием, и еще когда тебя так представляют... Но мне очень приятно, я очень рада.

АВЕРИН: А это потому, что я один из тех людей, кто был в театре "Сатирикон" в Москве на спектакле, в котором вы играли еще и не одну роль, а сразу три. В "Макбете". И это было, правда, для меня откровение. Вроде бы уже сложно удивить чем-нибудь. Ну, уже видел разное и здесь, и там, и авангардные постановки, и самые классические, какие угодно. Вы знаете, это такое, на самом деле, удовольствие, когда тебя можно чем-то потрясти, за это испытываешь благодарность. Но это было не в этом сезоне, это было уже сколько-то лет назад, на самом деле. Но когда ты помнишь мизансцены, когда ты помнишь просто картинками или интонациями, это, правда, такое редкое чувство, за которое я, как зритель театральный, бесконечно благодарен тем людям, которые в состоянии мне вот эту вот радость подарить. Правда, это фантастическое удовольствие. Если у вас появляется возможность доехать до "Сатирикона", либо живя в Москве, либо приехать в Москву и у вас выдастся свободный вечер... Сейчас, слава богу, еще построили станцию метро около театра, "Марьина Роща". Поезжайте обязательно. Потому что это какой-то живой театр, в котором все время что-то происходит. И когда на сцену выходит Агриппина Стеклова, вам гарантировано удовольствие. Не просто, знаете, посмеяться, а это настоящий театр. Но, с другой стороны, Агриппина, получается, что сегодня очень многие актеры, с которыми я встречаюсь в студии и сводит судьба по жизни, мне говорят: "Володя, вы знаете, уже как-то в одном театре работать, вроде, и нехорошо". Потому что возможности все равно ограничены. И поэтому кто-то просто нигде не числится, такой свободный актер. То там, то здесь, то в один театр, то в антрепризу, то в кино. И, в общем, все время убеждают меня в том, что сегодня для актера такой образ жизни и образ жизни в профессии гораздо более удобен и эффективен. А вы много лет уже в "Сатириконе". Почему?

СТЕКЛОВА: Не знаю. Это тоже путь. И я допускаю, что вполне возможно, этот путь верный. Просто они разные. Это тоже путь √ быть нигде и быть везде. Но мое существование и пребывание, служба в театре "Сатирикон", а следующей сезон у меня юбилей, он уже будет 15-й... Думаю: боже, какой кошмар! Это целая жизнь! Но это не отменяет того, что я работаю еще в каких-то других местах. И любимых мною местах. Это, например, Музей Пушкина. Это какие-то антрепризные проекты интересные, на мой взгляд. Удачные, неудачные √ это уже следующий вопрос. Но как-то я не представляю жизни своей без "Сатирикона". Это уже как данность. Я не представляю ее вообще. Я, в принципе, люблю это место.

АВЕРИН: А вы такой домашний человек?

СТЕКЛОВА: Я разная. Мне кажется, что, да, я разная. И это даже не связано с тем, что вот театр √ дом. И надо относиться к этому, как к дому. Тоже бывают разные периоды. Иногда это просто работа, куда нужно придти, отслужить и уйти. Иногда какие-то открываются приливы нежности. Но я бесконечно люблю все, что там. Все равно это все через любовь. Я обожаю нашу труппу. Помимо того, что это мои коллеги любимые, и одна из лучших трупп Москвы (извините за наглость и самоуверенность).

АВЕРИН: Согласен.

СТЕКЛОВА: Но, мне кажется, именно труппа, не единицы, но помимо того, что мы, каждый из нас - какая-то единица и личность, штучный товар, все-таки я смею надеяться, что мы еще представляем из себя некую команду. Они еще все мои друзья. Ну, просто мои друзья в жизни. И, пожалуй, наверное, самые близкие. Это Макс Аверин, Денис Суханов, Гришка Сиятвинда. Мы пришли таким как бы вливанием, практически это было одновременно. И уже такой путь у нас большой. Это Тимофей Трибунцев, Яков Ломкин. Я боюсь кого-то забыть. Это новое вливание уже произошло, это первый курс, который набрал Константин Аркадьевич. И вот он был первый. И уже они 9 лет в театре. С ума сойти!

АВЕРИН: А вот скажите, нет противостояния? Потому что все равно же любой театр переживает какие-то этапы. И, действительно, когда появилось ваше поколение, то вот, понятно, это вот лица "Сатирикона". И, может быть, даже не только "Сатирикона", а такое, действительно, поколение театральной Москвы было. И потом какие-то спектакли (я смотрю по афише) уже поставлены, действительно, на студентов Райкина.

СТЕКЛОВА: На молодежь совсем.

АВЕРИН: А вот уже даже не выпускники, а какие-то студенческие спектакли, которые переносятся на сцену "Сатирикона". И вроде бы место, которое занимали в свое время вы, сплошь же, весь репертуар был на вас, это уже теперь отходит. Конфликт не возникает? Внутренний хотя бы?

СТЕКЛОВА: Да нет.

АВЕРИН: Не ревнивы?

СТЕКЛОВА: Но это так естественно, это нормально. То есть, мы-то тоже не молодеем. Наши роли все равно от нас не уйдут. Но, мне кажется, только в какой-то гармонии, в обновлении... Нужна свежая кровь. Потом, эти люди адекватные, с какими-то очень приятными, позитивными человеческими личностными качествами. Ну, когда они талантливы, сразу все прощается. Очень много прощается. Мы можем шутить, мы как бы можем их пытаться воспитывать в какой-то, конечно, шутливой форме. Это не всерьез. Но, по большому счету, у нас довольно гармоничная атмосфера.

АВЕРИН: Но все-таки, смотрите, Агриппина, дело ведь еще для актрисы, наверное, должно быть, с моей точки зрения, сложное. Потому что, ну, возьмем историю театра, например. Был МХАТ. Вот такая шапка, да, конечно, Станиславский. Но при этом каждого персонально актера МХАТа вот того поколения, Станиславского и Немировича, подавали отдельно. Тарасова была самостоятельна. И вот, что называется, пиарили и крутили. Москвин был самостоятельным. И прочее, прочее. Когда мы говорим про сегодняшний театр, то очень часто, и это касается очень многих театров и "Сатирикона", по-моему, в том числе. "Сатирикон" - Константин Райкин. И точка. Если мы берем балет, не знаю, балет Эйфмана. Точка. Вот это не свербит никогда, что не продолжается после запятой, что не выносится это все на какие-то мощные совершенно афиши и куда угодно?

СТЕКЛОВА: Во-первых, мне кажется, чуть-чуть уже все-таки, ну, совсем чуть-чуть, но ситуация переломлена. Все-таки за Константином Райкиным уже через запятую следуют какие-то фамилии. Но мне кажется, тоже, может быть, это самоуверенность моя и наглость, повторяюсь, но как-то уже театр "Сатирикон" ассоциируется, помимо Константина Райкина, еще с рядом каких-то фамилий. Например, Максимом Авериным.

АВЕРИН: Ну, да, слава Максима Аверина сейчас просто захлестнула все и вся.

СТЕКЛОВА: И еще ряд каких-то фамилий. Это первое. А второе, думаю, что нормально это, что он лидер. Если не он основатель, то уж его самый ближайший родственник и однофамилиц.

АВЕРИН: И, надо сказать, что если мы берем театр "Сатирикон" в том виде, в котором он существует сейчас, то можно смело говорить, что это Константин Райкин его сделал таким именно

СТЕКЛОВА: Согласна.

АВЕРИН: Потому что был Аркадий Исаакович, то это был такой монотеатр все-таки.

СТЕКЛОВА: Он был вообще другой. Мы даже не беремся это обсуждать и рассматривать. Это было вообще другое. Я вам больше скажу. Когда 15 лет назад я пришла в этот театр, он был другим, нежели он сейчас. У него сейчас совершенно другое лицо. Я пришла, посмотрев, например, на малой сцене спектакли "Великолепный рогоносец" и "Превращение", и после "Великолепного рогоносца" я подумала, что вообще, собственно, не зря этим делом занимаюсь. Отучилась пять лет, и какое счастье, что я имею к этому какое-то отношение, чуть-чуть. Потом я смотрела еще какие-то другие спектакли в этом же театре на большой сцене. Они произвели на меня, мягко говоря, иное впечатление. Их уж нет, а те далече. И причем, нет ни тех, ни других спектаклей. Ни которые произвели на меня мощнейшее такое вдохновенное впечатление. И которые, наоборот, как бы негативное... Для зрителей это могло бы быть вполне прямо противоположно. Но факт в другом. В том, что этот театр сейчас другой, совсем другой. Там другие артисты, другой репертуар. И то, что это его театр √ это нормально.

АВЕРИН: А у вас была, не знаю, в юношестве, в годы учебы в театральном вузе, что вот, я условно Алла Тарасова, для другого поколения?

СТЕКЛОВА: Да, конечно. Ну, а как? Без этого, мне кажется, не обходится ни один нормальный студент театрального вуза, который подает какие-то надежды и считается перспективным, как сейчас говорят. Ну, конечно, конечно. Это еще, как говорят на первом курсе: все поступают гении, потом становятся профессионалы, потом √ артисты, и выпускаются дилетанты. Конечно, я ощущала себя как-то очень┘

АВЕРИН: Приблизились по собственному ощущению к этой планке?

СТЕКЛОВА: Нет. И, мне кажется, что это самый верный путь. Потому что самые великие и большие артисты, мне кажется, чем дольше жизнь проживают творческую, тем больше сомнений у них появляется. И они больше сомневаются в себе. Мне кажется, это так нормально! Потому что, чем больше ты внедряешься туда и въезжаешь как бы в эту ткань профессиональную, тем больший ужас тебя накрывает. И это, как дети: маленькие √ маленькие проблемы. Большие √ большие.

АВЕРИН: Ну тут, слава богу, у зрителя, который сидит в зале вашего театра, как раз в этом смысле сомнений не остается. Очень много добрый слов на форуме. И спорят. И одни, кто видел вас, убеждают других, тех, кто не видел, что "как вы можете говорить"? "Если бы вы только посмотрели, вы бы тоже наверняка влюбились, как и мы". И я не буду зачитывать все добрые слова, но поверьте, они существуют в изобилии. Но вот еще одна тема, которая меня лично очень волнует с очень недавних пор. Я тут посмотрел по телеканалу "Культура" очередную программу разговорную с очень хорошей актрисой из своего поколения, которая почти уже не играет на сцене. Объясняет это вынужденностью. Она нашла себя в православии. И вот одна фраза, произнесенная ею, меня довольно больно задела, как человека, который любит театр и вообще как-то литературу почитывает. И в том числе, театральную литературу. Когда она стала говорить, что вся ее жизнь в театре была пустая трата времени. Вот только когда она, наконец, открыла для себя первоисточники, евангелиевские тексты, вот тогда она поняла, что же это такое. И когда ее после этого уже пригласили играть Еврипида, это было скучно. Она вся пустая внутри. А я вот сидел и отчаянно с ней спорил. Потому что, с моей точки зрения, все-таки вот эти великие тексты театральные: и Еврипид, и Островский тот же самый, и Шекспир, кто угодно, - это, в общем, очень хорошие переводы библейских текстов на наш с вами язык. И не заметить этого для человека, который раздумывает над тем, что такое театр, на мой взгляд, невозможно. Я не сомневаюсь в том, что вас эти мысли тоже посещали. Тогда встает вопрос: а как выбирать этот самый репертуар для себя? Потому что далеко не все на этом уровне существует в смысле театрального текста. И как тогда с собой справляться? Вы же все равно вынуждены тоже в силу разных обстоятельств не только на пиках этой театральной литературы существовать на сцене.

СТЕКЛОВА: Но, вы знаете, все равно есть выбор. Все равно есть какая-то внутренняя установка и внутренняя ватерлиния, ниже которой ты не можешь опуститься. Я не буду сравнивать какие-то современные пьесы с классикой. Но, поверьте, есть хорошая современная драматургия, например. Поверьте. И зарубежная, и наша. Но я не знаю, насколько она хороша. И я, может быть, все равно, как дилетант, рассуждаю, но она художественна. И есть интересные характеры, которые хочется играть. Это есть. Это имеет место быть.

АВЕРИН: Есть миссия. Довольно много ведется разговоров по поводу того, что в современной русской театральной литературе, в пьесах лексика какая-то не та, грубая бывает. Еще что-то. Но, на мой взгляд, если мы оцениваем, то все равно, если есть некая миссия этой самой пьесы, если есть высокое содержание, ну, и черт бы с ним!

СТЕКЛОВА: Я согласна.

АВЕРИН: То, что там, на малой сцене, для взрослой публики то или иное слово┘ Вот на этом языке разговаривает улица, значит этот язык┘ В конце концов, язык Шекспира -  он абсолютно площадной.

СТЕКЛОВА: Абсолютно, да.

АВЕРИН: Вот его английский язык. И то, что его тщательно облагородили, Пастернак облагородил, переведя на русский язык, это не значит, что не был он вот такой вот иногда грязный язык.

СТЕКЛОВА: У нас и в наших спектаклях, и в спектаклях Шекспира у нас довольно жесткие переводы. Вот. И иногда это вообще подстрочники. И там есть, как мы называем, крепкие слова.

АВЕРИН: Вас не смущает?

СТЕКЛОВА: Нет, ни капли. У меня вообще в этом смысле нет запретов. Я не ханжа, хотя у меня очень много кажущихся внутренних запретов. Но - если это имеет смысл и острую необходимость. Часто мне задают вопрос: "А вот вы могли бы подстричься ради роли?" Ну, какая-то глупость, абсурдный вопрос. Если это будет необходимость и так будет требоваться, вообще смешно это обсуждать. Ну, конечно. Или: "Могли бы вы раздеться?" Это вот все из этой серии. А что касается актрисы, которую, мне кажется, я поняла┘

АВЕРИН: Екатерина Васильева.

СТЕКЛОВА: Да. Я никак не возьмусь это комментировать. Но, мне кажется, что это, знаете, признаться, так вот получается, в собственной несостоятельности. И тогда что, жизнь вообще зря прошла?

АВЕРИН: Я поскольку нежно ее любил на протяжении десятилетий, не берусь обсуждать ее. Но вот этот посыл про то, что всякая иная литература, всякое иное действо ниже рангом, лишено смысла √ вот ведь о чем шла речь. Вот это меня сильно задевает. Потому что все равно сейчас театр разный. Сейчас я редко, но бываю в московских театрах. И большей частью обманываюсь в своих ожиданиях. Потому что мне нужно, чтобы там жизнь была. А если ее нет, так хоть что там происходит? Все равно ощущение морга - это самое страшное, что может быть в театре. Но все-таки когда есть живой театр, то он, может быть, в гораздо большей степени┘ Но все равно, знаете, осталось, может быть, для идиотов, для наивных, для кого-то еще, но для тех людей, которые работают в театре, все равно осталось вот это вот┘ Вы же знаете √ служение. Служу. И совсем даже не театра вот эта вот сверхзадача, когда со зрителем можно разговаривать. Когда я знаю, что я с моим слушателем здесь могу разговаривать на самые серьезные темы любым языком абсолютно, можно хохотать до упаду, можно плакать, можно занудничать, но все равно говорить на самые серьезные темы о том, что болит, в конце концов. Вот у вас сегодня есть роли на театре или где-то еще, когда вы точно знаете, что вы про то, что у вас болит?

СТЕКЛОВА: Вы знаете, я так вообще обнаглею и скажу вам, что у меня почти все роли такие.

АВЕРИН: Повезло. Или выбор?

СТЕКЛОВА: Нет. Иногда ты поставлен в условия, действительно, особенно репертуарного театра. Но мне везло. Правда. Мне везло. Я не играла плохих ролей. Вот пока. Правда. Плохих с точки зрения профессионального интереса, любопытства творческого и человеческого, кстати, тоже. Вот. Они разные. Ну, как? Я играю Шекспира, Островского сейчас в театре. В Музее Пушкина играю Гоголя.

АВЕРИН: Вот про Музей Пушкина расскажите, пожалуйста. Я, проходя мимо, увидел афишку, уже когда закончился сезон.

СТЕКЛОВА: А два проекта там уже. Первый был √ это такая дерзость и наглость, мне предложено было сыграть моноспектакль по дневникам и воспоминаниям фрейлины двора Анны Федоровны Тютчевой, дочери Тютчева, которая пережила двух императоров. Такая незаурядная женщина. И вообще было предложено сделать спектакль в форме выставки, играть в настоящем интерьере, практически воссозданных костюмах, которые сделал наш безумный и талантливый Александр Васильев. Вот. А второй проект √ мы играем, но это уже "Сатирикон". Это вечно. Потому как мы играем втроем этот спектакль. Это спектакль "Портрет" по Гоголю. Максим Аверин, я и Владимир Большов. Это было сделано к году Гоголя. Но у меня это вызывает огромное любопытство, потому что это такое соединение театра и музея - и тот, и другой спектакль. В общем, милости прошу.

АВЕРНИ: А там на сколько мест зал? Мест для публики?

СТЕКЛОВА: Мало. Это как бы малый зал концертный, так называемый. Но довольно театральный. Там человек 200, наверное.

АВЕРИН: Ну, 200 - можно вписываться. Тут был на форуме вопрос, что вы посоветуете посмотреть? Я думаю, что как раз Музей Пушкина.

СТЕКЛОВА: Музей Пушкина. Я приглашаю на "Короля Лира" в "Сатирикон", я приглашаю на "Ричарда III", я приглашаю на последнюю премьеру нашу, которой практически мы закрыли прошлый сезон, это спектакль "Деньги" Островского по пьесе "Не было ни гроша, да вдруг алтын". Это вот последняя постановка нашего художественного руководителя.

АВЕРИН: В общем, слава богу, скоро начинается театральный сезон. Значит, можно будет идти в театр, есть еще на Москве живые, интересные театры, есть замечательные актрисы. Агриппина Стеклова √ одна из них. Приходите в театр и любите ее так, как я ее люблю. Спасибо вам, Агриппина.

СТЕКЛОВА: Спасибо огромное вам.