Разум и чувства Дмитрий Фонарев √ гость Веры Кузьминой и Алексея Весёлкина

ВЕСЕЛКИН: У нас в гостях Дмитрий Фонарев, президент Ассоциации телохранителей России, офицер КГБ. Вы, Дмитрий, если нам не изменяет память, охраняли Горбачева, Ельцина, Рейгана. Это правда?

ФОНАРЕВ: Ну, вы знаете, это правда, но я думаю, что это не есть негативная часть моей биографии.

КУЗЬМИНА: Негативное здесь у меня другое написано: сегодня зарабатывает 50 евро в час.

ФОНАРЕВ: Когда дают, конечно.

ВЕСЕЛКИН: Да, для нас это негативно, потому что у нас чуть-чуть поменьше получается.

ФОНАРЕВ: Да, но вы-то работаете 24 часа в сутки, а я, так сказать, несколько часов в месяц.

ВЕСЕЛКИН: Только через дорогу Рейгана перевести, да.

КУЗЬМИНА: Дедушку.

ВЕСЕЛКИН: Да, дедушку Рейгана.

ФОНАРЕВ: Нет, дедушку уже поздно.

ВЕСЕЛКИН: Дмитрий, знаете, честно говоря, у меня от вашей профессии двойственное впечатление. С одной стороны, есть огромное количество фильмов, причем культовых, об охранниках и телохранителях. Фильмы в основе своей хорошие, американские фильмы. ╚На линии огня╩ с Клинтом Иствудом┘

ФОНАРЕВ: Кевин Костнер.

ВЕСЕЛКИН: Кевин Костнер, да. И, главное, какие парни, понимаете! Давайте разберемся, что правда, а что нет, потому что я и наших телохранителей тоже видел, я потом вам расскажу один случай. Вы – наше яркое отражение Костнера и Иствуда, вы фотогеничный такой мужчина, так сказать.

ФОНАРЕВ: Алексей, если бы вы знали, какую глубокую тему вы затронули. Смотрите, мировой релиз ╚Телохранителя╩ с Костнером, он произошел в 1992 году, и в 1992 году в России как раз появился закон о частной охранной деятельности, и все люди, которым потребовался телохранитель, они рисовали портрет именно с этого культового фильма. И вот где-то лет десять или двенадцать мы пытались вытравить этот образ голливудский из сознания реального потребителя, потому что мир, конечно, он немножко другой. Я могу сказать про американские фильмы. Есть очень много фильмов хороших: ╚Телохранитель Тесс╩, потом просто ╚Охрана президента╩, у них очень много.

ВЕСЕЛКИН: У Акиры Куросавы даже фильм ╚Телохранитель╩.

ФОНАРЕВ: Да. Но самое главное, что американцы, прежде чем снимать фильм, они консультируются у реальных людей – сотрудников секретной службы, и они действительно ставят, скажем, действие, какой-то экшен или саму атмосферу, в которой работают телохранители, она у них реально такая. Наши кинематографисты этим делом не отличаются. Кстати, сейчас мы ожидаем новую премьеру фильма ╚Телохранитель╩.

ВЕСЕЛКИН: Наш фильм?

ФОНАРЕВ: Нет, не наш, буржуйский какой-то, и вот мы сейчас все ждем, когда будет, чтобы посмотреть, а что же они еще придумали. А у нас проблема в том, что были наши отечественные фильмы, но авторы, видимо, консультировались у тех людей, кто работал в этой непрофессиональной сфере, а мы ее называем – ремесленная. И вот фильм четко отражает, как это происходит в России. Поэтому такая дисгармония. И, конечно, мы очень благодарны журналистам, тем людям, кто пытается разобраться, как это в реальности происходит, потому что за где-то уже 12-15 лет имидж профессионального телохранителя изменился.

ВЕСЕЛКИН: Изменился, да, потому что раньше я видел у моего друга, это модно было в 1990-х годах, он даже когда обедать ходил в ресторан, обязательно стояли ╚двое из ларца╩ сзади. И в принципе вот эти телохранители так называемые или охранники – это такие здоровые мужики, амбалы, с лошадиными задницами, вот такие плечи, они могут только боком войти в ресторанный зал, вот они стояли. На вас смотрю, на Клинта Иствуда смотрю – вы по фактуре похожи: узкокостные, высокие, все такое. То есть у вас нет вот этой жути, предположим, когда трескается пиджак.

КУЗЬМИНА: Мне кажется, сейчас Леша ответил на вопрос, чем охранник отличается от телохранителя.

ФОНАРЕВ: Ну, вы знаете, на самом деле телохранитель, все-таки его выбирает клиент, или, как мы называем, охраняемое лицо. Если человеку нравятся фактурные ребята, ну, он берет фактурных. Вы знаете, у нас в Москве есть клуб телохранителей 7 лет уже, и у нас были необычные такие вещи, скажем, нас один раз попросили четырех телохранителей, четырех сразу, но ростом не выше 170 см.

КУЗЬМИНА: Потому что человек, которого охраняли┘

ВЕСЕЛКИН: Чтобы его не унижало это, видимо, да?

ФОНАРЕВ: Ну, и чтобы его видно было. А потом, вы знаете, другое дело, что┘

КУЗЬМИНА: Закомплексованный тип.

ВЕСЕЛКИН: Ребята, это абсурд – чтобы его было лучше видно снайперу!

КУЗЬМИНА: Мне кажется, это личные были комплексы?

ФОНАРЕВ: Ну, вы знаете, если вы историю посмотрите и современную, и прошлую, это комплексы, не комплексы, но человек, который представляет себя в окружении группы охраны, он некий, так сказать, эстетический контент представляет. Другой момент, что мы говорим ребятам: ребята, если, например, с охраняемым лицом чего-то случится, вообще вы его транспортировать даже сможете, потому что одно дело, пока человек ногами ходит, это как-то легко, а если это просто тело, то тащить вот эти килограммы – это нереально. Поэтому, конечно, фактура и физическая подготовка, психофизическая подготовка – это имеет значение.

КУЗЬМИНА: Скажите, настоящий телохранитель, он исполняет только роль телохранителя? Потому что мне кажется, что такая широкая русская душа требует запрячь людей тебя и охранять, и возить, и пьяного вытаскивать из ресторана, и отмазывать от жены. Он у вас прячется, когда ему нужно, вы едете за ним за тридевять земель, в общем, вы абсолютно все делаете. Такое тоже может быть? Или телохранитель работает на человека, который понимает, зачем ему это нужно?

ВЕСЕЛКИН: Узкий специалист или денщик?

ФОНАРЕВ: Вы знаете, очень хороший вопрос и очень такое распространенное мнение. Коллеги, наши уважаемые радиослушатели, даже те, у которых есть сейчас телохранители и слушают эту замечательную передачу в эфире, поймите: как вы относитесь к телохранителю, тем он и будет. Если вы нанимаете вещь, вещь будет работать с вами, если вы нанимаете инструмент, инструмент будет работать в ваших интересах. Но если вы берете человека, то человек будет с вами всю жизнь, и это часть вашей личной жизни. Если вы будете к нему относиться предвзято и видеть в нем только фол последней надежды, то учтите, что в 90 процентах это не срабатывает. Поэтому телохранитель в принципе – это культура, это совокупность и материального и духовного. Прежде всего это надежный человек. Не суть, как он стреляет, не суть, как он дерется, но суть, как он себя ведет.

КУЗЬМИНА: Вы знаете, однозначно нас слушают молодые ребята, кто, возможно, заканчивает службу в армии, возможно, планирует свою деятельность связать с охраной, может быть, действительно с телохранительством, кто-то собирается повышать свою квалификацию и действительно серьезно к этому относится. И вот эти замашки российских бизнесменов мы знаем. Как себя правильно позиционировать в общении с твоим будущим работодателем, чтобы не переходить никаких граней, чтобы не было такого: давай выпьем, поехали со мной в сауну с бабами┘ Мальчишки в этом закручиваются и, мне кажется, теряют и профессиональную свою сноровку, и вообще совершенно все, работу в том числе.

ФОНАРЕВ: Ну, я думаю, что это несколько утрировано, но по сути правильно. Прежде чем решиться все-таки выбрать вот эту профессию, надо понять роль и место и насколько ты готов, скажем, профессионально выполнять свои обязанности, потому что как только теряется вот эта грань между профессионализмом и ремесленничеством, ты становишься и не друг, и не враг, а так. Поэтому не надо удивляться, что за 30 тысяч люди готовы работать. Хороший профессиональный телохранитель – это где-то приближающаяся к среднему классу персона, потому что заработная плата сейчас, скажем, в Москве средняя 60 тысяч в месяц при 15-17 рабочих днях – это нормально. Но при всем при этом есть еще и условия работы, не надо забывать, сколько часов ты работаешь и так далее. Сейчас уже есть достаточно много информации, и клуб телохранителей, сайты, и много информации о том, что это такое, сколько это стоит, за что тебе платят. А платят тебе только за то, что ты берешь часть рисков. Если ты не можешь тянуть это, то ты ляжешь с охраняемым вместе.

КУЗЬМИНА: У меня два вопроса. Ну, про женщин-телохранителей я спрошу позже. Сначала вопрос про качества, какими должен обладать человек, чтобы понимать, что он сможет хорошо работать в этой профессии?

ФОНАРЕВ: Первое – это принципиальность, потому что принципы – это основа наших взаимоотношений с охраняемым, с его семьей, с окружением, со своей супругой, со своей семьей. Прежде всего мы должны понимать, что, если мы об этом договорились, мы это делаем, ради чего мы это делаем. Потом внимательность, аккуратность, честность, пунктуальность. Далее коммуникативность, то есть умение разговаривать, отсутствие криминальных отношений каких бы то ни было. И, естественно, физическая готовность, потому что физическая готовность – это все-таки качество, это не профессиональный навык, а именно качество. Поэтому достаточно серьезный объем, но, собственно, мы за это и деньги берем. А то, что касается вот этих всех, что в фильмах дерутся, стреляют, на машинах гоняют, ходят, сопровождают, смотрят, – это навыки, профессиональные навыки, они приходят. Но сейчас мы приходим к достаточно такому интересному умозаключению, что нет смысла вкладывать профессиональные навыки в ненадежных людей, они исчезают, нет смысла в этом.

ВЕСЕЛКИН: А есть какие-то критерии? Например, к вам приходит человек устраиваться на работу. Вы сказали сейчас, что он должен быть коммуникативный. Вы как-то тестируете, разговариваете, проверяете физические кондиции? Почему я это спрашиваю. Например, когда я устраивался в театр, это достаточно унизительная процедура: ты окончил училище, кажется, что ты вообще офигенный, тебя все возьмут, а тут сидит худсовет: прочтите это, станцуйте это┘ нет, вы нам не подходите. Неуверенность какая-то появляется.

КУЗЬМИНА: Леша говорит, может быть, какой-то тест есть?

ФОНАРЕВ: Ну, понимаете, у всех разные пути. Прежде всего на профессиональном рынке это институт личных рекомендаций, то есть откуда ты. С улицы не берут. Как в КГБ говорили: понабрали таксистов из таксопарка. Поэтому вот эта, скажем так, тенденция сохраняется. Все равно парень, его кто-то должен рекомендовать, что он нормальный. И когда он приходит, нормальному, опытному человеку достаточно 10-15 минут поговорить с ним, чтобы понять, как быстро, связно, логично говорит человек (мы учим обращать внимание на паузы), не прыгает ли он с мысли на мысль. Потом, собственно, послужной список какой-то, откуда он, спортсмен, армейский офицер.

КУЗЬМИНА: Копнем его прошлое.

ФОНАРЕВ: Нет, просто расскажи, где ты был, как ты шел. И в зависимости от того, насколько складно человек говорит, насколько он адекватен, уже можно говорить: да или нет.

ВЕСЕЛКИН: Или уже все, до свидания, нет смысла говорить дальше.

ФОНАРЕВ: Потому что раньше были такие тесты смешные: а ну-ка, давайте подеритесь, вот у нас тут целая очередь кандидатов. А наши ребята приходили и говорили: ╚Вы чего, нам за это деньги будете платить, что мы сейчас побьемся или подеремся?╩ – ╚Ну, и за это тоже╩. – ╚А если я ему травму нанесу, вашему парню?╩ – ╚Нет, – говорят, – ты ему не нанесешь╩. – ╚А если он мне нанесет, нам зачем это надо?╩ – ╚А вот мы такие все заслуженные, мы тут телохранителей готовим╩. И наши ребята задали хороший вопрос: ╚И где ваши телохранители, что же вы к нам обращаетесь?╩ И все стало понятно. Да не берут людей, чтобы грудью защищали, от гранат защищали. Это часть работы. Но в основном берут для комфорта. И вот всегда телохранители работают на грани обеспечения безопасности и комфорта, потому что, если некомфортно или ты какой-то убогий, ну, ты три дня поработаешь и все.

КУЗЬМИНА: Давайте послушаем, сейчас, может быть, какой-то интересный вопрос прозвучит. Алло, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Меня зовут Андрей, я звоню с Дальнего Востока. Я боюсь, что за то время, пока я ждал, вы уже ответили более-менее на вопрос мой, который я задал оператору. Я просто хотел разграничить разницу между телохранителем и охранником. Если телохранитель, его обязанность прикрыть своим телом здоровье, жизнь охраняемого объекта – это одно, охранник – только внешние признаки его наличия или предотвращение каких-то поползновений с возможным ущербом здоровью. То есть, я подчеркиваю, возможность и желание охранников или телохранителей именно прикрыть своим телом, а не вытаскивать свой пистолет и угрожать толпе. А именно прикрыть своим телом, дабы все, так сказать, нежелательные эффекты пошли только на него.

КУЗЬМИНА: Спасибо большое. Да, Дальний Восток может спать спокойно, я так понимаю, с такими людьми. Или же нет, Дмитрий?

ФОНАРЕВ: Ну, Андрей, конечно, насчет того, что своим телом прикрыть┘ Вы знаете, я 30 лет на посту, и у меня никогда не возникало желания закрывать клиента своим телом, хотя я работал с человеком, в котором было пять пуль. Нет ничего дороже жизни. И телохранитель, он, собственно, нанимается для того, чтобы избежать вот этих ситуаций, когда или стреляют, или травят, или взрывают┘

КУЗЬМИНА: Предотвратить.

ФОНАРЕВ: Предотвратить, потому что, когда стреляют, пули имеют способность пробивать тело и попадать в охраняемое лицо. Не платят за это деньги. А насчет охранников и телохранителей я вам могу сказать такую вещь. Вот вы помните недавние прецеденты с ╚моргалками╩ на МКАД, и я очень благодарен всем средствам массовой информации, которые ни разу не сказали: менеджеру ╚Газпрома╩ телохранители банкира разбили машину. Они сказали: охранники. И когда на МКАД прижали парня на этом BMW и вот эти беспредельщики выскочили, никто их не назвал телохранителями, назвали охранниками. Вот это – охранники. Телохранители профессиональные себе таких вещей никогда не позволят.

ВЕСЕЛКИН: Ну да, есть же какая-то этика, другая ментальность абсолютно.

ФОНАРЕВ: Конечно.

КУЗЬМИНА: Давайте послушаем еще одного человека. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Сергей меня зовут.

КУЗЬМИНА: Очень приятно, у вас вопрос или комментарий к нашему разговору?

СЛУШАТЕЛЬ: У меня вопрос к Дмитрию. Здравствуйте, Дмитрий.

ФОНАРЕВ: Здравствуйте, Сергей.

СЛУШАТЕЛЬ: Вопрос такого плана. Насколько вы знаете, раз вы офицер КГБ, все силовые структуры мира, все спецслужбы гарантируют своему подзащитному, назовем его так, – я говорю в данном случае о государственных структурах охраны – 30 процентов, не больше. Это вы прекрасно знаете, это был в свое время открытый доклад директора секретной службы США, это был один из комментариев руководителя охраны Израиля.

КУЗЬМИНА: Хорошо, предположим.

СЛУШАТЕЛЬ: Все они в один голос говорят, что 30 процентов, мы больше не сможем человека защитить, чем на 30 процентов. У меня в связи с этим вопрос к Дмитрию Фонареву вот такого плана. Скажите, Дмитрий, а насколько вообще реально тогда существование телохранителей, если эти 30 процентов вы можете выкроить, а 70 процентов оставляете просто на, так сказать, усмотрение господа бога и тех, кто хочет что-то сделать с вашим охраняемым лицом?

ФОНАРЕВ: Спасибо за вопрос. Первое. Те люди, которые говорили о 30 процентах, они лукавят. Я был офицером штаба 9-го управления, и когда мы готовили визит и президента Рейгана в Москву, и потом я работал с госсекретарем Бейкером, 9-е управление КГБ СССР гарантировало 94 процента безопасности. Наши американские коллеги из секретной службы в то время, они гарантировали порядка 85 процентов. И я вам могу сказать такую вещь, что всегда интересует, а можно ли на 100 процентов обеспечить безопасность охраняемого лица? И мы говорим, что да при определенных условиях. Те, кто говорит, что нет, они просто не знают, как это делать. Это все известно. Как все говорят: захотят убить – убьют. А мы говорим: захотите защититься – защититесь.

КУЗЬМИНА: Вы тут о бронеавтомобилях разговаривали?

ВЕСЕЛКИН: Нет, нет, оказывается, бронеавтомобиль – это, собственно говоря, внешняя сторона дела, чем занимается Дмитрий, потому что самое главное, как мне из разговора нашего закулисного показалось, не пистолет, не бицепсы, а знание темы, знание местности, психологии человека, знание задач, что человек хочет, разработка этих задач, вот тогда есть эффект. Потому что действительно, к сожалению, а может быть, и к счастью, мы все время воспринимаем все внешне. Ребята, я одну картину сейчас расскажу, Дмитрий, скажите, это понты, это глупость или что-то такое? Меня позвали в одном клубе спортивном, говорят: посмотри, сейчас будет прикол, человек сейчас будет выходить из здания, посмотри, как работают┘ я не знаю, охранники или телохранители.

ФОНАРЕВ: Телохранители, наверное.

ВЕСЕЛКИН: Телохранители, да. Выходит человек, он садится в машину, сзади ╚гелендваген╩ едет. За ним бегут трое, один за рулем, а трое бегут. Двери открыты. Они бегут, держась за него. Такая дорожка маленькая, там и не разбежишься. И вот они на ходу все трое, сначала один, потом второй и третий заскакивают и потом выезжают. Он каждый раз вот так подъезжал и так уезжал. При этом весь персонал клуба спортивного выходил смотреть на это. Говорят: ╚Сейчас увидишь цирк╩. И я этот цирк тоже видел. Что это такое?

ФОНАРЕВ: Это шоу. Наши заграничные коллеги, у них очень хорошая есть поговорка: ╚Monkey see, monkey do╩ (╚Что обезьяна видит, то она и делает╩). Кстати, если вы обратите внимание, как сопровождают Папу Римского во время проездов именно по Риму, – то же самое: открытые двери, отовсюду торчат головы. И то же самое делает охрана китайского премьера Ху Цзиньтао. Есть кадры. Я вообще не понимаю, зачем на скорости 40 километров у всех машин открыты двери, даже у водителя, ну смысл? Почему? Потому что вот так делают. И все вот эти вещи, они, собственно, идут от непонимания целей и задач. Но зато красиво. И это проблема начинающих ребят, которые обозначают работу телохранителей. При этом тот человек, который платит им деньги, он думает, что у него телохранители, а ребята, которые получают деньги, они думают, что они делают то, что нравится хозяину. Но если что-то произойдет, уже вопросы будет поздно задавать. На самом деле профессионально, я еще хочу сказать такую вещь – это тогда, когда никто не понимает, как это происходит.

ВЕСЕЛКИН: Вот это точно.

ФОНАРЕВ: Это профессионально. Мы изучали, у нас очень широкая подборка, скажем так, вот этих негативных атакующих фактов, когда, так сказать, человек взял и умер, и мы понимаем, насколько профессионально это сделано. Не то что следов не осталось, а задача решена очень и очень профессионально. И это не простая авария машины, это не просто человек умер от сердечного приступа, и это не просто так нашли его холодный труп – это сделано очень профессионально. А когда взрывы и все прочее, да, это очень хорошее ремесленничество, точно так же в любой профессии.

ВЕСЕЛКИН: Грубая работа, грубая сила.

ФОНАРЕВ: Профессионально вы не найдете никогда концов.

ВЕСЕЛКИН: Страшно звучит, честно говоря.

КУЗЬМИНА: Дмитрий, можно копнуть в историю? Вы пришли с одним из номеров журнала ╚Вопросы безопасности╩.

ФОНАРЕВ: Да, свежий номер.

КУЗЬМИНА: И меня здесь заинтересовала статья, ╚Энергоаналитика╩ она называется, по поводу визита Бориса Николаевича в 1991 году в США.

ФОНАРЕВ: Нет, на Курилы, наверное.

КУЗЬМИНА: На Курилы? Может быть. История называется ╚Американское угощение╩.

ФОНАРЕВ: А, это история Бориса Константиновича Ратникова.

КУЗЬМИНА: Расскажите в двух словах, что произошло.

ФОНАРЕВ: В двух словах, поскольку это не моя история, а Бориса Константиновича, но логика там была в том, что есть технологии – сейчас мало кто о них говорит, но узкому кругу они широко известны, – которые позволяют получить информацию от человека вне его отношения к окружающему, то есть независимо от его желания. И один из руководителей делегации российской был приглашен на┘

КУЗЬМИНА: Бывший секретарь Совета безопасности Юрий Владимирович Скоков.

ФОНАРЕВ: Он был приглашен на тет-а-тет разговор, и там ему был в кофе подсыпан психотропный препарат, и попытались специалисты американских уже спецслужб скачать с него информацию. Но когда он почувствовал себя плохо, он быстро сообразил, что надо отъехать.

КУЗЬМИНА: Я так понимаю, что такие ситуации бывают. Вы правильно сказали, что в узком кругу широко известные факты. А в вашей жизни, в вашей практике, в вашей работе приходилось, например, пробовать что-то перед тем, как человек, охраняемое лицо должно было это выпить?

ФОНАРЕВ: Вы знаете, по возможности мы контролируем, что они принимают. Вот, кстати, очень хорошее правило: ребята, кто слушает сейчас передачу, вы всегда должны понимать, что в автомобиле у вас всегда должна быть вода, которую вы сами купили, в запечатанной бутылочке. Когда мы работаем в отелях, мы всегда проверяем, когда даже привозит room service, мы смотрим, чтобы бутылки были запечатаны. Охраняемым лицам мы советуем принимать пищу из тех рук, которым они доверяют, потому что кушать с тарелки как-то┘ ну, это не царские времена.

КУЗЬМИНА: Вам не приходилось готовить, например, для кого-то?

ФОНАРЕВ: Нет, мы не беремся за это, потому что пища это самый тонкий момент. Во-первых, есть диетология, есть аллергии, есть здоровые и нездоровые продукты, вкусно, невкусно, поэтому мы к этим вещам относимся только как к контролю, чтобы, если что-то случилось, мы должны знать, откуда это пришло. Но в серьезных структурах этим просто занимаются профессиональные люди – повара, подавальщики и в то же время охрана.

КУЗЬМИНА: И конечно, например, президенту страны делаются же подарки на день рождения, преподносится наверняка огромное количество. Скорее всего, все проверяется сначала.

ФОНАРЕВ: Есть определенный подарок┘

КУЗЬМИНА: То есть это просто регламентированные вещи?

ФОНАРЕВ: Абсолютно верно. Вот это как раз просто, потому что не только президенту, но и в приличных структурах безопасности есть порядок приема так называемых почтовых отправлений. К этому все относится – и газеты, и журналы, и подарки, и офисная мебель.

КУЗЬМИНА: И цветы?

ФОНАРЕВ: Все что угодно, тем более цветы, потому что бывают проблемы на самом деле со здоровьем охраняемых. Пока ему, скажем, 35-40 лет, еще туда-сюда, а вот уже за 60 лет – это серьезные вещи, это аллергии, сердце.

КУЗЬМИНА: Кстати говоря, в этом же номере журнала о Горбачеве тоже пишут. Где-то какая-то встреча, и женщина шла с цветами, и охранники не допустили, конечно же, ее с цветами к президенту.

ФОНАРЕВ: Это целая история. С цветами, я могу сказать, что сейчас особенно таких людей на Западе наши коллеги называют сталкеры. Мы их называем просто шизиками, потому что есть девушка такая в Европе, которая охотится за принцем Чарльзом, и она два раза умудрилась цветами ему по лицу стукнуть. И охрана, и мы знаем это, во время поездок все смотрят, где она. То же самое и у Билла Гейтса есть группа людей, которые в свое время отслеживали его.

ВЕСЕЛКИН: Шизанутые тоже, да?

ФОНАРЕВ: Ну, они вот так выражают свое отношение. На Западе их зовут сталкеры, для нас это шизики.

ВЕСЕЛКИН: Благородно зовут.

КУЗЬМИНА: Дмитрий, приходилось ли вам повышать профессиональный уровень, подстраиваясь под охраняемый объект? Например, он любит верховую езду, вы никогда не имели дела с лошадьми, проходите курсы быстрого обучения верховой езде, потому что было бы здорово сопровождать его и в этом случае? Или дайвингом вы не занимались никогда, не ныряли на 85 метров, а он┘

ФОНАРЕВ: Я вам в двух словах скажу: не берись за то, чего не можешь, раз. С дайвингом были очень серьезные проблемы, когда попытались (это реальный случай, только без адресов, паролей и явок) на Севере охраняемые нырять в шахты бывшие затопленные, и у нас женщина, которая была ответственна за охрану, сказала: ╚Мой охранник не будет нырять╩. Ей сказали: ╚Ну все, вы уволены, нет проблем╩. А когда пятеро нырнули и четверо выплыли, она им выдала все на свете. Они были очень и очень послушны после того, когда это случилось. Не умеешь – не делай. По лошадям я вам могу сказать, что, во-первых, очень часты случаи травматизма. По крайней мере, здесь совет один: телохранители должны предусмотреть все меры безопасности при занятии так называемым хобби охраняемых лиц, потому что были случаи, когда особенно мода была на снегокаты, два раза улетали под воду охраняемые лица. Кто виноват? Конечно, при любой потере охраняемого лица, как бы это ни звучало цинично, но большая доля ответственности лежит на телохранителях. И, кстати, вот сейчас очень много муссируется информации по поводу польского самолета. Мы дали свой анализ – я не думаю, что мы сейчас станем об этом говорить, – но, коллеги, потерять охраняемое лицо √ это прежде всего виновата безопасность.

КУЗЬМИНА: Дмитрий, будет ли какая-то компенсация родственникам телохранителя, если что-то с ним стрясется? Или это все на договорной основе?

ФОНАРЕВ: Вы знаете, это отношение морали. Если охраняемый брал телохранителя как вещь, когда потерял вещь, ничего вы не получите. Если все-таки он брал человека и парень, который с ним работал, доказал, что он человек, и он действительно себя поставил таким образом, то, в общем-то, какая-то компенсация, скажем, подразумевается. Но за мою практику, я на рынке уже больше 20 лет, таких случаев было очень-очень мало, но они были, и я могу сказать, что наша профессия очень благородна, но она и столь неблагодарна. Не надо ждать благодарности от этих людей, просто не надо на это надеяться, лучше работать, чтобы этого не допустить.

КУЗЬМИНА: Попробуем еще ответить на пару вопросов. Алло, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Я хотел бы спросить у вашего гостя, как он относится к самообороне, в частности, к автоматическому оружию, будущему ужесточению в плане оборота травматического оружия? И стоит ли в России разрешать огнестрельное оружие?

КУЗЬМИНА: Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Роман.

КУЗЬМИНА: Спасибо, Роман.

ФОНАРЕВ: Роман, вот честно, представьте себе, я иду по улице, я охраняю человека, навстречу мне идут сотни людей, и если у половины из них есть травматическое оружие, как я себя должен чувствовать? Я категорически против любого оружия, хоть оно огнестрельное, хоть оно травматическое, по одной простой причине: потому что чем больше оружия находится в обороте, тем больше вероятность, что оно рано или поздно выстрелит. Люди не могут им пользоваться. Сколько раз мы говорили это по телевизору, по радио, в средствах массовой информации, что, ребята, вы просто тупо не успеете им воспользоваться. Телохранители имеют навыки, тренировки в своей практике, и, когда у нас профессиональные аудиты, в 90 процентах случаев они не успевают среагировать просто, скажем, на атаку. И вот эти вещи все, иллюзии превосходства с оружием – это просто-напросто фантазии на заданную тему. Не надо этим успокаиваться. Я категорически против.

КУЗЬМИНА: Дмитрий, что касается женщин-телохранителей, бытует мнение, что есть качества у женщин некоторые, которые, скажем, более развиты или врожденно более сильны, чем у мужчин. Что это за качества, которыми мы можем похвастаться в работе телохранителей?

ФОНАРЕВ: Исполнительность и понимание. Женщина всегда делает то, что ей говорят. Особенно в команде телохранителей. Это дисциплинирует, и что сказал им, то они и делают. Вот чем мужик как бы отличается, что он хочет сделать лучше. Но как ему объяснить, что лучшее – враг хорошего? Женщине этого объяснять не надо.

ВЕСЕЛКИН: А интуитивное начало? Мне кажется, что у женщины еще, помимо того, что она исполнительна, существует, ну, не третий глаз, а все-таки способность интуитивно предвкушать события.

ФОНАРЕВ: Вы знаете, здесь можно просто на сектора разделить. Есть женская интуиция, есть мужская интуиция. Но если у женщины она развита в принципе больше, я имею в виду у конкретной женщины, она будет это чувствовать в своей сфере. Если у ребят она развита хуже, ну, они будут чувствовать хуже. Почему мы всегда говорим, что если в нормальной команде есть женщина, это всегда хорошо. Но одну женщину на пост мы никогда не ставим.

КУЗЬМИНА: Потому что женщина все-таки.

ФОНАРЕВ: Все-таки надо понимать, что уровень угроз, он серьезный, и противостоять им должны в принципе мужчины. А женщина – это такой необходимый в идеале инструмент, который дополняет.

КУЗЬМИНА: Есть в Ассоциации телохранителей России женщины-профессионалы с большой буквы?

ФОНАРЕВ: Да, это наша Виктория Юрина-Корчагина, которая охраняла и жену Пола Маккартни, и принцессу Йоркскую, и депутатов наших, то есть это человек, с которым мы работали более 10 лет. И, кстати, про обучение женщин-телохранителей она очень хорошо говорит, что женщин должны обучать женщины. И я могу сказать, что прикрепленной у Валентины Терешковой, когда она была в отряде космонавтов, была женщина. В наше время женщин не было, потом у Александра Васильевича Коржакова были женщины. И сейчас я думаю, что в ФСО существуют женщины, которые занимаются этой профессией. Но самое интересное, это пошло, наверное, где-то еще со сталинских времен, когда в Большом театре было целое подразделение женщин, которые специально располагались в театре именно с целью обеспечения безопасности охраняемых лиц.

КУЗЬМИНА: Несколько вопросов. Если телохранитель в каких-то неприязненных отношениях с охраняемым объектом находится, может ли это сыграть негативную роль в ответственный момент? Мне кажется, сейчас это не очень по теме вопрос.

ФОНАРЕВ: Не может такого быть, потому что его выгонят через два часа.

КУЗЬМИНА: Я к окончанию беседы нашла прекрасные слова опять же в этом журнале. Я как собачка Павлова: мне дали, я готова транслировать. Мне очень понравилось, что касается доверия: ╚Доверяя другому, один становится вдвое сильнее. Доверяя друг другу, люди становятся сильнее многократно. Идея доверия делает людей непобедимыми╩. Мне нравится. Дело не в профессиональной деятельности телохранителей, мне вообще нравится то, что мы сегодня говорили об отношениях людей, мне кажется, мы вышли за рамки профессиональной деятельности, и это неплохо.

ВЕСЕЛКИН: А мне кажется, что мы в какой-то степени сломали стереотип такого амбала здорового, который головой ломает рельсы, поняли, что телохранитель – это интеллект, это интуиция, это тонкость, это понимание, это психология, это подготовка.

КУЗЬМИНА: И сначала это человек, а потом уже все остальное.

ВЕСЕЛКИН: Да, и сначала это человек. Поэтому огромное вам спасибо, Дмитрий, что вы к нам сегодня пришли, и до встречи еще.

КУЗЬМИНА: Дмитрий, приходите к нам еще, нам понравилось.

ФОНАРЕВ: Если пригласите, да. А я бы хотел сказать, что, если бы все и журналисты, и телохранители, и политики, и кто бы то ни было делали свою работу профессионально, мы бы жили просто в другом мире. Спасибо, до свидания.