Доживем до понедельника Алексей Маклаков

КАРЛОВ: Алексей Константинович Маклаков у нас в гостях - российский актер театра и кино, певец, заслуженный артист России…

МАКЛАКОВ: В будущем обязательно мне вручат это звание, я в этом не сомневаюсь, я получу наконец возможность переходить на зеленый свет бесплатно.

КАРЛОВ: Подождите, секундочку, а что, врут, что ли, что заслуженный?

МАКЛАКОВ: Нет-нет, это вранье, пока нет, простой артист, слава богу.

КАРЛОВ: Нет, для нас вы будете заслуженным.

МАКЛАКОВ: Спасибо вам огромное.

КОКОРЕКИНА: А мы вас уже произвели, вот так вот, 1 сентября, поздравляем вас!

МАКЛАКОВ: Закрываем эфир и идем отмечать.

КОКОРЕКИНА: Да. Повысили штрафы за нарушение ПДД и присвоили вам звание заслуженного.

МАКЛАКОВ: Большое спасибо.

КАРЛОВ: А вы же вроде как 15 лет не отмечаете уже.

МАКЛАКОВ: 15 лет. Но я смотрю, как другие это успешно делают, и завидую.

КОКОРЕКИНА: Ну и как?

МАКЛАКОВ: Мне нравится ваше состояние.

КОКОРЕКИНА: Почему наше? Вы прочитали в наших глазах любовь к горячительным напиткам?

МАКЛАКОВ: Нет, я вижу, что кто-то курит, кто-то иногда употребляет. Но ощущение оптимизма, как только я пересек порог студии, сразу возникло. Поэтому оптимисты, они всегда хорошо относятся к горячительным напиткам.

КОКОРЕКИНА: Да, кстати, друзья, оптимистов зовут Александр Карлов…

КАРЛОВ: И Ольга Кокорекина.

КОКОРЕКИНА: Здравствуйте, друзья. Вот так неожиданно ворвались.

КАРЛОВ: Сегодня Алексей Константинович… или, может, просто Алексей?

МАКЛАКОВ: Можно просто Леша.

КАРЛОВ: Алексей (Лешей я не смогу, мне не хватит наглости, хотя, конечно, я воспитываю ее в себе) проведет нам экскурсию по Новосибирску, ибо оттуда родом Алексей Маклаков. 6 января не так давно родился в Новосибирске.

МАКЛАКОВ: Да, да.

КАРЛОВ: Это потому, что отца туда отправили, распределили служить?

МАКЛАКОВ: Да, да, у меня был отец, оказывается, мне рассказывала мама. В полтора года он покинул нас, и мы вместе с мамой достойно прожили определенный отрезок жизни без него. А что такое Новосибирск? Вот на мой взгляд, Новосибирск - это такой предел человеческого терпения, человеческих надежд, это некий занавес, который кто-то открывает (или не закрывает его), но это занавес, за которым открывается мекка под названием Москва, я имею в виду только свою профессию. Сам город довольно странной архитектуры, потому что у города никогда не было нормального архитектора, он рос спонтанно.

КОКОРЕКИНА: А в Москве, кстати, та же история.

МАКЛАКОВ: Да, я хотел как раз мягко перейти к этому. Но я всегда, живя в Новосибирске, мечтал вернуться в Москву, потому что здесь корни мои и моей мамы, и моих бабушек. И в силу того, что я был творческий человек, а может быть, еще и остался им, я выходил на улицы этого странного города и придумывал себе город в городе. Я бродил по Горького, заворачивал на Малый Кисловский, поднимался по Нижнему и так далее. То есть, конечно, при полном отсутствии не только этих названий, но и такой же красоты этих улиц, но есть там определенные улочки, это вот рядом с музеем, с художественным музеем новосибирским, напротив страшного обкома партии, старинного здания…

КАРЛОВ: А кто вас пугал обкомом?

МАКЛАКОВ: Здание, само здание, оно такое мрачное, в общем, чтобы все боялись. И вот там была улочка, где была такая красивая изгородь, вот она мне напоминала немножко Патриаршие пруды. Лебедей не было, воды тоже, но мне все время казалось, что вот-вот сейчас я заверну за угол, и передо мной откроется панорама моих любимых прудов.

КАРЛОВ: Как там у Гребня-то?"Явышел пройтись в Латинский квартал, свернул с CamdenLockна Невский с Тверской…"

МАКЛАКОВ: Я обожаю, когда люди знают хоть что-то из поэзии, а я ничего не знаю, ничего не знаю.

КАРЛОВ: Это не поэзия, это песня…

МАКЛАКОВ: Неважно. Главное, что красиво.

КОКОРЕКИНА: А вам роли помогают знакомиться с ней?

МАКЛАКОВ: Да, да.

КОКОРЕКИНА: А скажите, пожалуйста, вот Новосибирский театр, как-то так сложилось, у меня достаточное количество знакомых, кто прошел школу этого театра. Я понимаю, что это место особенное, среди нестоличных театров он занимает какое-то отдельное свое место, это такая своего рода даже кузница кадров для многих театров - и не только театров - страны.

МАКЛАКОВ: Москву накормил театр "Красный факел" такими именами, как Солоницын, Андрюша Болтнев, к сожалению, ушедший, и Влад Бирюков, который играл в «Вечном зове» Олейникова. Просто дело в том, что там формируется фортуна, и вот она ждет момента, чтобы повернуться либо навсегда отвернуться от тебя. Ну, в общем, как вы над нами издеваетесь всю жизнь, женщины, так и мы, в общем, в надежде умираем.

КОКОРЕКИНА: А мы вас иногда, знаете, и приласкать можем.

МАКЛАКОВ: Иногда любите. Вот, вот! Вот меня приласкали, это да.

КОКОРЕКИНА: Помучим, а потом жалеем всегда.

КАРЛОВ: "Формируется фортуна"… Как интересно!

МАКЛАКОВ: Да, вот действительно формируется удача, формируется надежда и ожидание ее, вот как нигде, именно в этом городе, потому что он очень странный, это некий перевалочный пункт, в котором не всегда все остаются. Потому что это город мигрантов, то есть там молодежь, вот она, отучившись, уезжает, потому что не существует какого-то манка, что ли, чтобы человек остался там навсегда. А те, кто остались, я их очень люблю и уважаю за это, потому что довольно сложные климатические условия, резко континентальный климат, тяжеловато. Но вот в силу этой странной миграции город всегда приобретал новое лицо, и я имею в виду именно внутреннее лицо, душу города. Потому что у нас есть Академгородок, допустим.

КОКОРЕКИНА: Вот как раз хотела его упомянуть.

МАКЛАКОВ: Туда все приезжали, и те, кто матерились, прекращали материться, и те, кто не читал, начинали читать. Это была некая бомба интеллекта, бомба фантазии и романтики даже. И вот там люди любили отдохнуть, просто приехать, побродить по садам, встретить проезжающих мимо на велосипедах академика Лаврентьева, там и другие имена, уже сейчас не помню. Но вот в нем, мне кажется, была Москва, в Академгородке, потому что все было практически приспособлено для жизни, была решена проблема инфраструктуры и так далее, вот он вызывал желание жить там. Но как только вы пересекали зону Бердска и въезжали в город Новосибирск, то это оставалось…

КОКОРЕКИНА: Желание жить прекращалось.

МАКЛАКОВ: Нет, приобретало другие формы.

КОКОРЕКИНА: Бежать…

МАКЛАКОВ: А Новосибирский театр - ну это был первый алкоголь, это была первая любовь, это были первые работы, и очень серьезные и хорошие работы. Но вот все время мне казалось, что давит планка, вот эта планка, она выдавила к нам в Москву Андрюшу Звягинцева, выдавила Ивана Стебунова, и я, как-то получилось, что сюда рванул. Но я всегда прилетаю в этот город и не плачу, там не сентиментальничаю - я боюсь зайти во двор, где я рос. Почему-то мне кажется, что я испытаю какое-то очень страшное чувство, правда. Вообще давит на тебя там, где ты рос, потому что ты все равно как-то стараешься все это украсить… А когда входишь во двор, он облезлый, домик маленький, старый, а мне он казался большим, огромным, в нем жили большие добрые люди… Ну, вот так вот, я боюсь в него заходить, я стараюсь водителю сказать: давайте мимо.

КОКОРЕКИНА: А по поводу больших добрых людей, вообще какой-то характер новосибирцев, его можно было бы сформулировать?

МАКЛАКОВ: Да, да. Это очень открытые люди, очень контактные, почему-то изображающие из себя, что они себе на уме, - это глупость, это заблуждение. Они могут снять и отдать всё, что у них есть.

КОКОРЕКИНА: А перед кем они изображают вот это свое "себе на уме"?

МАКЛАКОВ: Обычно перед москвичами. Вы же знаете, что нас не очень любят везде.

КОКОРЕКИНА: Это да, замечали.

МАКЛАКОВ: Ну вот, поэтому там…

КАРЛОВ: Нас даже здесь не очень любят.

МАКЛАКОВ: Вот эта нелюбовь сказывалась в том, что как бы они хитрили, как бы эту хитрость никто не видел. На самом деле, конечно, это видно за километр. Но это удивительные люди, совершенно другого они формата. Ну, если там до 1982 года клали ключ под коврик, это о чем-то говорит.

КОКОРЕКИНА: Это прямо как в Грузии.

МАКЛАКОВ: Да-да-да, вот немножко похожи на грузин.

КАРЛОВ: А город-то молодой, основан в 1893 году, ему сколько сейчас, давайте посчитаем… 126 лет.

МАКЛАКОВ: 106 лет.

КОКОРЕКИНА: Подождите, если в 1893-м, а сейчас 2013-й, друзья, значит, сейчас какая-то ровная дата.

МАКЛАКОВ: Да, была, была, меня приглашали выступить бесплатно.

КАРЛОВ: А это ключевое слово "бесплатно", да? Вообще мне понравилось: формируется фортуна или сжимается пружина, которая потом выстреливает человека.

МАКЛАКОВ: Да-да-да.

КАРЛОВ: Хорошо. Ну а если все-таки вернуться в дворик детства в то время, не сейчас, а в то время, что это была за улица, что это был за дворик, что было окрест?

МАКЛАКОВ: Деревья всегда казались большими, улицы широкими, дома огромными.

КОКОРЕКИНА: Телевизор был?

МАКЛАКОВ: Нет, мы с мамой жили довольно бедно и скудно, аскетичная жизнь, где мама у меня работала библиотекарем, а я занимал самое главное место в ее жизни, и весь дом был в книгах, даже ели, по-моему, на них и спали, моя кровать стояла, точно помню, на книгах, и был это, по-моему, "Капитал", потому что явно был не читаемым, потому что он был в новой обложке, так и остался. Поэтому у меня оставалась книга, наверное, которая давала возможность побродить по Москве, находясь в Новосибирске. И вообще этот двор был очень странный. Мы жили в коммуналке, там была баба Даша такая, я потом узнал, она была сослана из Западной Украины, видимо, подозревали ее в чем-то. Я впервые узнал вкус украинского борща, впервые узнал, что я не дитё, а детына. Что меня надо лечить так и так. Я засыпал на руках этой пожилой женщины из Украины, которая меня провожала в первый класс. Ну, то есть это довольно серьезная вещь, что там, в коммуналке, был вот этот микромир, в котором мы все с вами выросли и, надеюсь, никто не будет больше расти, потому что коммуналка есть коммуналка, все-таки каждый должен иметь свой угол. Но в то же время…

КАРЛОВ: Нет, но какие романтики вырастали в коммуналках, извините, что я на вас показываю.

МАКЛАКОВ: Нет, там просто, наверное, формировалось понимание других людей, то есть ты же рядом, ощущал и боль, и радость.

КОКОРЕКИНА: Знаете, Алексей, просто московские коммуналки, например, жили довольно склочно.

МАКЛАКОВ: Согласен.

КОКОРЕКИНА: Вот просто даже по собственному детству - где-то лет, по-моему, до трех я обреталась вместе с родителями в коммуналке - я помню, что там был дядя Юля, который постоянно, значит, надолго занимал ванну и соседнее с ней помещение.

МАКЛАКОВ: Надеюсь, он слышит нас.

КОКОРЕКИНА: Боюсь, что уже нет. Может быть, оттуда…

КАРЛОВ: Туда мы тоже вещаем, мне кажется.

КОКОРЕКИНА: Потом, естественно, склоки на кухне, потому что там плит ограниченное количество, и там какая-то очередь. Ну, в общем, постоянная какая-то бытовая неустроенность и конфликт вокруг этого.

МАКЛАКОВ: Вы знаете, 1 ноября у меня состоится первый мой в жизни сольный большой проект в Театре эстрады, 1 ноября я вас жду всех. Я это делал для женщин, 99 процентов всего, что я там сотворил, посвящено вам. И там есть огромный рассказ про эти коммуналки, где я встретил первую любовь, звали ее Света.

КОКОРЕКИНА: В коммуналке?

МАКЛАКОВ: Да. Светка-милиционерша мы ее называли, ее отец был мент.

КОКОРЕКИНА: Практически Авария - дочь мента.

МАКЛАКОВ: А тогда мы же ходили все, если вы помните, мы носили колготки тогда, девочки и мальчики.

КАРЛОВ: Да-да-да.

МАКЛАКОВ: У нас были жуткие телесного цвета колготки, а у Светки были зеленые. И вот первое, на что я попал, на этот цвет, потом я влюбился в саму Светку… И тогда, если вы помните, в детстве мы обожали, такие медальки были шоколадные…

КОКОРЕКИНА: Да.

МАКЛАКОВ: Вот от вас, от женщин, я узнал, что есть такая штука "секретик".

КОКОРЕКИНА: Надо фольгу вот эту…

МАКЛАКОВ: Да-да-да. Мы копили на завтраках, это почти четыре месяца, а потом накопившиеся деньги мы потратили на покупку этих медалек и зарыли со Светланой во дворе под дубом, там был единственный дуб в Сибири, как я узнал, потому что он не произрастает там почему-то, но вырос какой-то дуб, под ним стояла скамейка, столик, где мужики резались в домино. И вот под этим дубом мы с ней вырыли, закопали и договорились, что каждую пятницу будем приходить и съедать по три шоколадки. И так продолжалось счастливое время где-то почти месяц. А потом я вдруг прихожу и не вижу шоколадок, разбитый практически наш этот секретик. Я рванул домой и смотрю: доктора вывозят мою Свету на каталке. Она вся была красная, потом выяснилось, что это была аллергия на шоколад.

КОКОРЕКИНА: Боже!

МАКЛАКОВ: Она сожрала мой шоколад, наш шоколад, с Колей, каким-то приезжим мальчиком, который приехал в гости из Сургута. Я ненавижу и Сургут, и Колю по сей день.

КАРЛОВ: Первая сердечная травма.

МАКЛАКОВ: Да, это было первое предательство женшины.

КОКОРЕКИНА: При звуках имени "Николай" кулаки сжимались несколько лет.

МАКЛАКОВ: Да. Но когда прошло 20 или 30 лет, я приехал в Москву со спектаклем, я отыграл его, пошел на дежурный поклон, и ко мне подошла такая уже пополневшая высокая женщина, протянула мне цветы и эти вот медальки. Это Светка была.

КАРЛОВ: Как трогательно.

МАКЛАКОВ: Да, вот это всё, что связано с Новосибирском, это то, что, наверное, переживалось в самом остром ракурсе возраста: и любовь, и первые там скандалы, расставания - ну всё, что вмещает в себя наша человеческая жизнь, конечно, осталось там.

КАРЛОВ: Ну и студенчество же там было.

МАКЛАКОВ: Ну, я был очень смешной студент.

КОКОРЕКИНА: Студенчество, и в череде сентиментальных воспоминаний прозвучало слово "первый алкоголь".

МАКЛАКОВ: Первый алкоголь, да.

КОКОРЕКИНА: Я так понимаю, студенчество и первый алкоголь - это где-то близко.

КАРЛОВ: Как это было, как это было?

МАКЛАКОВ: Я запивал всё молоком, у меня был больной желудок, и я выпивал водку - и запивал молоком, вино - запивал молоком. Поэтому у меня, в общем, не сложилось как-то с алкоголем.

КОКОРЕКИНА: И с общежитием, видимо, тоже.

МАКЛАКОВ: Я не жил в общежитии, я жил дома, я учился в Новосибирском театральном училище. Но я был кандидат, я сделал 62 ошибки в диктанте, по-моему.

КАРЛОВ: Ух!

МАКЛАКОВ: Сделал специально, потому что я никогда не хотел быть артистом. Мы поспорили с друзьями во дворе, что я не поступлю, а они спорили, что поступлю, на ящик вина, вот этого страшного вина под названием "Солнцедар". Это травили потом тараканов успешно, а так травили людей. Я проиграл, но я думал, что… меня взяли кандидатом, в общем. Я ходил в 16 лет, я узнавал секреты актерского мастерства, смотрел там на студентов, которых мы боготворили и считали уже практически всех народными. И вот пошло в мою жизнь первое приветствие от алкоголя, это было во дворе, по-моему, этого же театрального училища, когда праздновали окончание первого семестра, я уж не помню. И вот это столкновение с этим ощущением, которое меня перевернуло, не знаю, тайна была разрушена, грубо говоря. Поэтому так. Потом прибегал крайне редко, но хорошо прибегал, было такое, было.

КАРЛОВ: Не хочу говорить "злачные места", а хочу сказать "места культурного отдыха" в Новосибирске для студентов? Лавочки на аллеях, я не знаю, карусели осенью в полузаброшенном парке культуры и отдыха, что-нибудь такое?

МАКЛАКОВ: У нас был Дом актера, мы туда приходили курсом, делали вид, что мы репетируем…

КОКОРЕКИНА: А на самом деле?

МАКЛАКОВ: А на самом деле, конечно, никто не репетировал, все занимались тем, что выясняли, кто кого любит, а кто нет, поцелуйчики, вечерние попойки на сцене, чтение Михаила Чехова, этюды по нему. Ну, то есть была замечательная студенческая жизнь, которая вот как-то осталась таким приятным слоем этого пирога времени во мне, поэтому я всегда очень трогательно…

КОКОРЕКИНА: А те, кто отвечал за порядок в этом Доме…

МАКЛАКОВ: Они распивали алкогольные напитки, принесенные…

КОКОРЕКИНА: Вместе с вами?

МАКЛАКОВ: Нет, им отдельно, естественно. Ну, там подкупали, грубо говоря, взятка в виде алкоголя, хорошо нарезанного сала и так далее.

КАРЛОВ: Ай-яй-яй!

КОКОРЕКИНА: Прекрасно, коррупция процветала, слава богу, и в этой среде тоже.

МАКЛАКОВ: Было, было, было…

КАРЛОВ: Давайте вернемся чуть-чуть назад, все-таки о школе надо поговорить. Школа № 42 - это пятиэтажка кирпичного цвета.

МАКЛАКОВ: Да-да-да. Сейчас это стало вообще какой-то гипергимназией потрясающей. Эх, школа, школа… у меня все время была связана с влюбленностью. Вот что театральное училище, что школа. Школа тоже принесла свои плоды первой любви, я был влюблен в девочку, которая училась в моем классе.

КОКОРЕКИНА: Какого цвета были колготы?

МАКЛАКОВ: А, нет, я уже этого не помню, я помню, что она была блондинкой и звали ее Света.

КОКОРЕКИНА: Опять?

МАКЛАКОВ: Да. Я носил ее портфель и получал по голове от нее иногда. Но вот какая-то аура школы, она, наверное, осталась. Когда мы репетировали в вокально-инструментальном ансамбле школьном, и пели потом "Битлз", и понимали, что нам могут потом вставить за это очень сильно.

КОКОРЕКИНА: Кстати, просто даже из комсомола исключить.

МАКЛАКОВ: Ну да. Но, слава богу, вот я не был комсомольцем. Пионером был, и, кстати, гордо так носил эту открытую куртку, чтобы все видели.

КОКОРЕКИНА: А как же в вуз поступили? Это же такой серьезный пробел, если ты не комсомолец.

МАКЛАКОВ: Дело в том, что, видимо, подавал какие-то надежды, закрыли глаза. Кстати, потом меня сделали комсомольцем, но ненадолго, был изгнан, вот как раз за распитие спиртных напитков.

КАРЛОВ: Послушайте, но без комсомола это же характеристика-то уже получается неправильная.

МАКЛАКОВ: Ну все, конечно, загубленная личность.

КОКОРЕКИНА: Поганая характеристика, вообще крест на всей жизни. Еще жить не успел начать, а уже крест стоит.

КАРЛОВ: Ну а как же так? Отец - военный, наверняка был членом КПСС.

КОКОРЕКИНА: ВКП(б) - хотел сказать Александр.

КАРЛОВ: Член КПСС. Мама, наверное…

МАКЛАКОВ: Коммунист была до последнего, до последнего вообще билась со мной, чтобы я вступил в эту партию, сначала в эту молодую, а потом в эту старую. И я ей все время объяснял, что ну ты же мне сама давала ночью читать Солженицына. Было? Было. Зачем ты дала мне? Ну если я в 12 лет читал Золя, в 12 лет! Курта Воннегута. Ну, Толстой - это уже можно забыть. Чехов, Достоевский. В 16 лет я уже устал читать. Ну, другим детям что приносила мама с работы?

КАРЛОВ: Смотря где работала мама.

МАКЛАКОВ: Конечно. Где можно было своровать что-то хорошее, то и приносили, тогда всё для детей, как и сейчас, слава богу, осталось. Мама приносила книги, журналы "Новый мир", это было, по-моему…

КОКОРЕКИНА: Конечно, ну так это был тогда очень прогрессивный журнал.

МАКЛАКОВ: Конечно, конечно, да. И я помню, как это было все склеено, подклеено, прошито.

КОКОРЕКИНА: Да, наряду с "Иностранной литературой" там можно было почитать интересных современных авторов, которые не выходили в массовый тираж.

МАКЛАКОВ: Совершенно верно.

КАРЛОВ: А Солженицын, видимо, машинописный какой-то, да?

МАКЛАКОВ: Да-да-да, самиздатовский, да. И это было очень таинственно. Я говорю: "Может быть, фонарик взять?" Мама у меня была, слава богу, с юмором, она мне говорит: "Ну, лампочку потусклее бы…"

КАРЛОВ: Ну, понятно. Вот точно так же я в 1985 году читал, что странно, "Мастер и Маргарита", тоже какая-то самиздатовская штука булгаковская, третья слепая копия.

КОКОРЕКИНА: В 1985-м… Ты знаешь, но в 1987-м он уже издавался официально совершенно, в серии "Классики и современники".

КАРЛОВ: Но вот первая книжка "Мастер и Маргарита" - это было…

МАКЛАКОВ: Нет, ты прав абсолютно, абсолютно прав. Иногда вообще делали очень интересно. Допустим, ты открывал книгу "Кулинария Кавказа", а внутри был вставлен томик булгаковский. И - было у вас такое? - мы сдавали макулатуру, чтобы получить взамен книжки. Тогда, кстати, по цвету подбирали, я помню, те, у кого было очень много макулатуры…

КОКОРЕКИНА: У кого была стенка "Хельга", у того были по цвету подобраны собрания сочинений.

МАКЛАКОВ: Да-да-да.

КАРЛОВ: "Спутник", друзья мои, и не надо нам тут рассказывать…

КОКОРЕКИНА: Сервиз "Мадонна" еще тоже предел мечтаний.

МАКЛАКОВ: Да, а "Карелия"…

КОКОРЕКИНА: Бойцы вспоминали минувшие дни…

КАРЛОВ: И пианино "Лира". Кстати, инструмент дома стоял?

МАКЛАКОВ: Нет, никогда. У меня был щипковый инструмент, меня мама гоняла заниматься…

КОКОРЕКИНА: На гуслях?

МАКЛАКОВ: Нет, скрипка, скрипка. Я выдержал ровно 9 дней.

КОКОРЕКИНА: Сейчас Карлов прослезится: его тоже мучили скрипкой.

КАРЛОВ: Да, семь лет.

МАКЛАКОВ: А я - девять дней.

КОКОРЕКИНА: И что, чем закончилось общение со скрипкой? Выщипал все струны?

МАКЛАКОВ: Нет, там был такой скандал, естественно, дома. "Ну почему? У тебя же есть склонности", - сказала моя мама. Я говорю: "Склонности к чему? Щипать струны?" Она говорит: "Нет, но ты иногда насвистываешь очень хорошо". Ну, примерно был предел ощущений.

КОКОРЕКИНА: "Мама, я готов свистеть и дальше".

КАРЛОВ: Послушайте, бедная семья, не бедная семья, а скрипочка-то тогда стоила 20 рублей.

МАКЛАКОВ: Да. Но мы же брали ее напрокат у государства, насколько я помню.

КАРЛОВ: А-а-а…

КОКОРЕКИНА: Да, была такая практика.

МАКЛАКОВ: Потом я стал играть на трубе. И однажды мне наш педагог сказал: "Пойдешь на жмура". А мне было 12 лет, я не знал, что это такое. Я говорю: "Конечно, пойду. А играть надо?" Он говорит: "Конечно".

КОКОРЕКИНА: А это что это? Та-та-та…

МАКЛАКОВ: Пришли на похороны, да, совершенно верно. А я боюсь покойников страшно, поэтому я, естественно, фальшивил везде. Со мной всегда происходила какая-то штука интересная, какой-нибудь парадокс.

КОКОРЕКИНА: "Пойдешь на жмура"… Какая прелесть! Интеллигентные всё больше люди окружали.

КАРЛОВ: Да, ребята, видите, какие интересные подробности открываются. Друзья мои, значит, про Новосибирск вы поняли. Статус города этот город получил в 1903 году. Новосибирцы, подключайтесь, рассказываете, как изменился город сейчас.

Новосибирск - третий по численности населения и 13-й по площади город России, городской округ. Оттуда родом Алексей Маклаков, наш сегодняшний гость - российский актер театра и кино, певец и, как мы постановили с Олей, все-таки заслуженный артист России.

КОКОРЕКИНА: По крайней мере, в этой студии вы будете именоваться таким образом, Алексей. И не отказывайтесь.

МАКЛАКОВ: Спасибо вам огромное. Я забыл вам вот что сказать, самое главное: в Новосибирске у нас же есть метро. Я не знаю сейчас количество станций, по-моему, пять или шесть, а может, девять, ну, скажу десять. И я помню, как я ходил нюхать метро, когда оно строилось, потому что это мне напоминало запах Москвы. Вот вы меня спрашивали, да?

КОКОРЕКИНА: Ничего себе!

МАКЛАКОВ: Есть же запах метро.

КАРЛОВ: Есть, определенный, ни с чем не сравнимый.

МАКЛАКОВ: И вот я стоял нюхал его, еще там строили, еще клали какие-то там шпалы, еще что-то. Я каждый вечер приходил и понимал, что да, вот-вот-вот…

КОКОРЕКИНА: Мне в детстве казалось, что основной запах исходит от эскалатора и от этих резиновых поручней, которые идут вдоль эскалатора.

КАРЛОВ: Ошибочное суждение.

МАКЛАКОВ: Нет, есть, есть в этом запахе и наличие резины, но там есть какой-то вот запах…

КОКОРЕКИНА: И железа еще.

МАКЛАКОВ: Ну да, вот что-то есть, такое манящее. Может быть, парфюм создадут когда-нибудь.

КОКОРЕКИНА: Не дай бог! Московское метро сейчас не очень пахнет.

МАКЛАКОВ: Я знаю.

КАРЛОВ: А станции там столь же красивы и масштабны, что и в Москве? Да простят меня москвичи и новосибирцы. Или они такие урбанистические?

МАКЛАКОВ: Ты знаешь, Саша, я вот не помню, по-моему, глубокого залежа там нет. Хотя есть такой приличной высоты эскалатор, не помню, вот правду тебе говорю. Но они довольно нормально оформлены, эти станции.

КОКОРЕКИНА: То есть в граните и мраморе?

МАКЛАКОВ: Да, конечно. Ну а как же? Это же российский дизайн.

КОКОРЕКИНА: Советский.

МАКЛАКОВ: Советский, прошу прощения.

КОКОРЕКИНА: Советский, советский. Российский, он уже попроще, там допуски разнообразные.

КАРЛОВ: "Маяковская", "Площадь Революции", если вот так называть станции, которые просто потрясают. И последнее мое потрясение, ребята, не поверите, я впервые в жизни попал на станцию "Славянский бульвар" - это нечто!

МАКЛАКОВ: Это очень круто! Да-да-да, согласен, согласен.

КАРЛОВ: Это вообще просто… Знаете, вот Гауди бы не постеснялся, если бы строил эту станцию.

МАКЛАКОВ: Да-да, не постеснялся, совершенно верно.

КАРЛОВ: Хотя не его колор, конечно, но вот что-то там такое есть.

МАКЛАКОВ: Есть-есть-есть, серьезно, серьезно.

КОКОРЕКИНА: Надо съездить.

МАКЛАКОВ: Да, обязательно, обязательно.

КАРЛОВ: А ведь на флаге города Новосибирска и на гербе - река Обь.

МАКЛАКОВ: Да.

КАРЛОВ: А если в городе есть река, значит, там есть пляжи и некие пляжные воспоминания.

КОКОРЕКИНА: И рыбалки.

КАРЛОВ: И рыбалки, да.

МАКЛАКОВ: К сожалению, я не рыбак, вот я не мог выдерживать этот ужас.

КОКОРЕКИНА: Может быть, вы пляжник, Алексей?

МАКЛАКОВ: Пляжник точно такой же был. Я любил смотреть на Обь, потому что она течет, как мысли, и ты все время как бы начинаешь вместе плыть с ней. Но мне кажется, что вообще города, которые концентрировались у реки, они дали нам самых красивых женщин, вот честно.

КОКОРЕКИНА: Вот я хотела сказать, что, понимаете, поскольку как-то исподволь прозвучало, что в школе, в детском саду, в институте, через всё ваше становление красной нитью проходила тема влюбленности…

МАКЛАКОВ: Да.

КОКОРЕКИНА: То, конечно, берега Оби, на которых по весне и лету лежали прекрасные представительницы города Новосибирска, - конечно, вы должны были иметь там свой наблюдательный пункт.

МАКЛАКОВ: Ну, конечно, мы просто все ждали, когда уже наконец-то город начнет переодеваться, когда грянет первый весенний дождик…

КОКОРЕКИНА: Да, сойдут снежные покровы, а вместе с ними и другие.

МАКЛАКОВ: Да. Но это было обычно в июне, то есть снег там лежал, по-моему, до мая, насколько я помню.

КАРЛОВ: Алексей, а ведь ваша матушка должна помнить песню, которую исполняла, по-моему, даже Гелена Великанова. «Хороши вечера на Оби... Ты, мой милый, мне что-то подсоби… Буду кудри твои заплетать, научись на гармошке играть». Она так и называлась «Хороши вечера на Оби».

МАКЛАКОВ: Да, совершенно верно. Но, к сожалению, сибирский юмор потом переложил это в совершенно другую пословицу, эту песню.

КАРЛОВ: Ой!

МАКЛАКОВ: Да. Ну что делать, это жизнь.

КАРЛОВ: А сибирский юмор чем отличается от юмора, который культивируется и продается в Москве?

МАКЛАКОВ: Жесткий.

КАРЛОВ: Еще жестче?

МАКЛАКОВ: Он жесткий, да, он жесткий. Но бывает некое сходство с английским юмором, бывает такое, но редко, в основном жесткий.

КАРЛОВ: Сэр, ваш юмор по-английски плосок, так, что в него можно завертывать сэндвич… Да?

МАКЛАКОВ: Вот, бывает такое, бывает.

КОКОРЕКИНА: Вы знаете, тут такая версия: а может быть, у Алексея шотландские корни есть, и он Алекс Мак-Лаков?

МАКЛАКОВ: Вы знаете, я был в Шотландии. Вот ощущение, что я там был когда-то, в каком-то веке, потому что мне очень…

КОКОРЕКИНА: А килт могли бы носить?

МАКЛАКОВ: А почему нет-то? Ну а что в этом страшного, господи, ну что скрывать-то? Все прекрасно знают анатомию мужского и женского тела, ну что же теперь с этим… Просто мне кажется, шотландцы, они немножко похожи на сибиряков жизнелюбием.

КАРЛОВ: Ух ты!

МАКЛАКОВ: Да, вот они такие оптимисты жуткие. Я там попал в бар, когда смотрел мой любимый "Спартак", и я просто увидел, как люди любят футбол, жизнь…

КОКОРЕКИНА: И пиво.

МАКЛАКОВ: И пиво, да.

КАРЛОВ: А как же вас сегодня-то проносит мимо спортивной арены "Химки"?

МАКЛАКОВ: Радио "Маяк" - это та станция, ради которой я забываю обо всем.

КАРЛОВ: Да не бойтесь, в 20 часов с чем-то там начнется столпотворение.

КОКОРЕКИНА: Это уже записано.

КАРЛОВ: Сейчас в Новосибирске 13 станций метро, и еще две будут построены до 2020 года. В будущем году сдается третий мост через Обь.

МАКЛАКОВ: Да-да-да, его ждали, по-моему, лет сто. Наконец-то третий мост через Обь. Ну, конечно же, он решит проблему передвижения двух берегов - левого и правого.

КАРЛОВ: А что, пробки?

МАКЛАКОВ: Ну конечно. Но почему-то сибиряки стали гордиться ими. Я когда прилетаю, они говорят: сейчас будет пробка.

КАРЛОВ: Минут на 15…

МАКЛАКОВ: Да-да. Через 20 минут мы проходим, я говорю: да, это была жуткая пробка или это была средняя пробка?

КАРЛОВ: То есть, чтобы сделать приятное новосибирцу, нужно сказать: слушай, жутчайшие пробки!

МАКЛАКОВ: Ну да, да.

КОКОРЕКИНА: А на чем ездят, кстати, в Новосибирске преимущественно?

МАКЛАКОВ: Японские машины праворульные, но их стало меньше. Стали лучше жить, покупают с левым рулем и покупают, как я заметил, довольно много немецких машин. А раньше все катались на праворульных. У меня была машина первая в жизни, "Шарада дайхатсу" называлась. Это даже не реклама, вот это антиреклама этому автомобилю.

КАРЛОВ: Почему "Шарада"?

МАКЛАКОВ: А так называлась, "Шарада". Она была маленькая, и в ней не было ремня генератора, то есть он порвался, я ездил на аккумуляторе, потом подзаряжал его в гримерке, и каждый практически день я покупал, как это называется, ремень для стиралки, и его ставили мне мужики с утра, чтобы я мог за день поездить. Ну это было очень смешно. И вот представьте сибиряков, которые вдруг стали обладателями японских автомобилей, когда вся страна еще обожала нашу "Ладу".

КОКОРЕКИНА: "Ладу", да.

КАРЛОВ: В очереди стояли…

МАКЛАКОВ: Конечно. Мы попадали в такой комфорт, о котором даже и сниться не могло, понимаете?

КОКОРЕКИНА: Ну, ваш-то комфорт был довольно сомнительный, извините.

МАКЛАКОВ: Потрясающий комфорт.

КАРЛОВ: Когда всё работает - вот так вот!

КОКОРЕКИНА: Аккумулятор заряжаешь в гримерке - какая прелесть!

КАРЛОВ: Хорошо. Значит, и про речку даже поговорили.

КОКОРЕКИНА: А места отдыха новосибирцев? Если не брать тех, кто имеет возможность вылетать за пределы родины, за границу.

МАКЛАКОВ: Я понял, понял. Обычно, вот мне нравятся питерцы чем, вы заметили, у них очень развит семейный ресторанный бизнес? То есть все семьи практически ходят в рестораны с детьми, мне это очень в них нравится. В Новосибирске примерно так же. Это рестораны либо парки. Парки там неплохие.

КОКОРЕКИНА: То есть в субботу-воскресенье, взявшись за руки, папы, мамы, дети, бабушки…

МАКЛАКОВ: Но поделившись в парке, потому что мужчины идут к своим аттракционам, женщины с детьми - к своим.

КАРЛОВ: А какой там самый мужской аттракцион?

МАКЛАКОВ: Ну, первая буква "п", последняя "о"…

КАРЛОВ: А-а-а, на скорость, да? На скорость.

МАКЛАКОВ: Конечно.

КАРЛОВ: Понятненько. Хорошо.

КОКОРЕКИНА: А под Новосибирском какие-то особо живописные места?

МАКЛАКОВ: Нет, там есть Горная Шория, потрясающая сибирская Швейцария, ее так называют. Это, по-моему, где-то начало Алтая. Ну, недалеко ехать. Туда все почему-то, даже те, кто не стоял на лыжах, а сибиряк же - это лыжник, все любили туда приехать, потому что было ощущение Швейцарии. Горы, потрясающие спуски, и неплохая даже кормежка там была.

КАРЛОВ: А инфраструктура там сейчас как, развивается, горнолыжная?

МАКЛАКОВ: Да, да. Вообще всем советую посетить Алтай. Я не сторонник мошкары, комаров, я этого не люблю, но такой красоты, честно, я не видел нигде, это потрясающе, просто потрясающе.

КАРЛОВ: У нас под Москвой есть собственная страна, великая страна-гетто, называется "Рубляндия". Есть ли что-нибудь подобное под Новосибирском? И как это называется?

МАКЛАКОВ: Я не знаю названий этих поселков, но есть.

КОКОРЕКИНА: Это кусочек Горной Шории, видимо.

МАКЛАКОВ: Нет, нет-нет, он называется, не помню, какой-то Бриллиантовый город, Изумрудный…

КОКОРЕКИНА: А, ну как в детстве, прочитали сказку Волкова и решили сильно не фантазировать.

КАРЛОВ: Понятно. Кто в здравом уме назовет элитный поселок "Изумрудный город"?

МАКЛАКОВ: Я не гарантирую, что это точное название, но что-то типа этого.

КОКОРЕКИНА: Ну, с самоцветами какими-то связано.

МАКЛАКОВ: Да. Зимой это скутера, снегоходы, летом тоже какие-то там катера, яхты… Яхты!

КАРЛОВ: Яхты?

МАКЛАКОВ: Ну, я думаю, может, для Обского моря. Там тоже, кстати, бывают и волны, я плавал, меня друзья возили показать, как они ловят рыбу, и я видел там яхты. Я говорю: а чайки где? Говорят: подожди, поднимут позже…

КОКОРЕКИНА: Не подросли еще, еще не встали на крыло.

МАКЛАКОВ: Нет-нет, там есть такие закрытого как бы типа поселки или городки, где живут состоятельные новосибирцы. И это хорошо, потому что не кичатся, не выпячиваются. Опять же Сибирь, там очень сдерживают вот это вот.

КОКОРЕКИНА: Да? А, кстати, в чем эти сдерживающие моменты? Они какого-то морального свойства?

МАКЛАКОВ: Конечно, в первую очередь. Потому что все жили и живут там сложно. Поэтому если ты там что-то приобрел, некий статус материальный, то лучше скрывать. Потому что, ну…

КОКОРЕКИНА: Деньги любят тишину.

МАКЛАКОВ: Конечно.

КАРЛОВ: Ну, по крайней мере не афишировать.

МАКЛАКОВ: Не афишировать.

КАРЛОВ: Но радио тишины не любит, радио любит музыку. Сейчас музыкальный номер от нашего гостя. Что это будет за песня, Алексей?

МАКЛАКОВ: Это песня, которая, наверное, является основой моего сольного проекта, на который я вас всех приглашаю 1 ноября в Театр эстрады, "Я тебя люблю".

КАРЛОВ: Почитаем СМС. "Этих поселков несколько, зовутся "Долина нищих". Дальше, смотрите. "Мост не решит проблем, сейчас доскакиваем на машине на левом берегу до метро, переезжаем на другой берег, там быстро в такси за 150 рублей, иначе ничего не успеешь по времени. Дмитрий, Кемерово".

МАКЛАКОВ: Зато как съездить интересно…

КОКОРЕКИНА: Так, интересно, это он из Кемерова в Новосибирск вот так вот, до метро?

КАРЛОВ: Ну, видимо, живет там.

МАКЛАКОВ: Ну, это довольно далеко от Кемерова.

КАРЛОВ: Ну, Алексей же сказал, что Новосибирск - город мигрантов.

КОКОРЕКИНА: А тут написали: "А машин много джипиков, дороги такие…"

КАРЛОВ: Ну что ж, друзья мои, вот такая экскурсия…

КОКОРЕКИНА: Саша, я умоляю, я понимаю, что ломаю рамки нашей программы, но можно сейчас на бис эту чудесную историю, она тоже немножко про городки, а также еще про "только в полете живут самолеты". Куда вы летели, с Кубы или на Кубу?

МАКЛАКОВ: А, да, я летел, на Кубе есть такие авиалинии местные, надо было перелететь из одного города в другой, ну там довольно прилично лететь, минут 30-35. И когда мы заходили в самолет, а я очень боюсь летать, то все пассажиры перекрестились. Я человек крещеный и тоже подумал: ну, если уж эти крестятся…

КОКОРЕКИНА: Видимо, такова местная традиция.

МАКЛАКОВ: Ну да, если так традиционно принято, тоже перекрестился. Но когда мы взлетели, я понял, что в принципе все собираются, как в последний раз, пересечь океан в поисках своей родины. Я увидел, как можно летать над морем, не… не, подчеркиваю, не забирая шасси. Мы шасси разрезали волны, видели, как прыгают и радуются дельфины очередным жертвам авиакатастрофы. Этого я не забуду никогда! Но Куба, она для меня останется лучшей страной, которая за последние два-три года потрясла меня своей красотой, а самое главное - сердцем и душой. Приезжайте на Кубу, но не летайте местными авиалиниями.

КОКОРЕКИНА: Пересекайте океан вплавь. Вы думаете, когда они на ваннах, на холодильниках плывут в Соединенные Штаты Америки, это они лететь не хотят?

МАКЛАКОВ: Конечно.

КАРЛОВ: Друзья мои, вот такая интересная экскурсия получилась у нас с Алексеем Маклаковым в качестве экскурсовода по Новосибирску и по жизни вообще. Задел на будущее, между прочим. А давайте он про Гавану расскажет как-нибудь, а? Пригласим.

МАКЛАКОВ: Ну, в Гаване я был недолго. Честно говоря, я не очень ее полюбил, потому что она довольно шумная. Я очень люблю Германию, обожаю Германию.

КОКОРЕКИНА: А что вы народ-то звали на Кубу? "Я Гавану не люблю, мне очень нравится Германия…"

МАКЛАКОВ: Нет, мы шумные, русские, нас все время почему-то журят за это, хотя немцы не тише.

КОКОРЕКИНА: Да и англичане, надо сказать. Когда они собираются в пабах, они вообще там что-то вытворяют невероятное.

МАКЛАКОВ: Нет-нет, даже не обсуждаемое, совершенно верно. Вот я бы с удовольствием поговорил о Германии, с удовольствием поговорил бы об Испании, где я живу сейчас большую часть времени. Я просто влюблен в то, что, наверное, в моем возрасте является дефицитом: это спокойное созерцание порой какой-то жизни. Потому что нет ничего прекрасней, чем включить там, далеко в Испании, радиоприемник, настроить его на волну "Маяка", слушать и мечтать о том, что я снова увижусь с вами в студии.

КОКОРЕКИНА: Мы не уверены, что в Испании можно поймать "Маяк", но нам приятно.

МАКЛАКОВ: Я вам гарантирую. Интернет делает чудеса.

КАРЛОВ: Ну вот видите как… Про Германию мы бы тоже с удовольствием послушали. Правда, Берлин, по-моему, не город для созерцания, по крайней мере.

МАКЛАКОВ: Это великий город, на мой взгляд, на сегодняшний день это мекка всего, что связано с творчеством, это уникальный город, уникальный. Но наши - лучше!

КАРЛОВ: Наши города лучше. Новосибирск, Кемерово…

МАКЛАКОВ: Москва…

КАРЛОВ: А сегодня же в Новосибирск летите?

МАКЛАКОВ: Нет, завтра.

КАРЛОВ: Завтра. Ну, передавайте от нас большущий привет этому городу.

КОКОРЕКИНА: Поклонитесь от нас Оби-матушке и Новосибирску-батюшке.

МАКЛАКОВ: Хорошо, хорошо.

КОКОРЕКИНА: Спасибо, Алексей!