Валенки Роман Полянский

ТИХОМИРОВ: Итак, уважаемые друзья, пришло время нам поговорить об искусстве. Сколько можно веселиться и сколько можно, как говорится, плакать, пора поговорить о том, что нас заставляет делаться лучше. Сегодня в нашей студии находится российский актер театра и кино Роман Полянский. Здравствуйте, Роман, рады вас видеть.

ПОЛЯНСКИЙ: Здравствуйте.

ТИХОМИРОВ: И пришел он не один, а пришел с замечательным фильмом, который с 24 апреля пойдет по всей территории Российской Федерации, это фильм "Зеркала" – о судьбе и жизни Марины Цветаевой. Роман, ну первый и самый важный вопрос. Я понимаю, что вы не режиссер, не автор сценария, не продюсер этой картины, и все-таки мне кажется немножко странноватым в наше непростое время вдруг снимать фильм о замечательной, но все-таки поэтессе прошлого Марине Цветаевой.

ПОЛЯНСКИЙ: Ну почему?

ТИХОМИРОВ: Ну потому. Потому что нельзя бы снять фильм там, например, про Аллу... А, про Аллу Пугачеву уже сняли, уже всё. Я просто к тому, что, мне кажется, у нас наступило такое время, когда всех интересует только одно: или экшен, или какая-то, не знаю, кровь, или уж только секс, на худой конец. Но вот так, чтобы, например, о высокой поэзии, о высоких чувствах, о высоких отношениях... Зачем?

ПОЛЯНСКИЙ: Всё, что вы перечислили: экшн, кровь и секс – всё это присутствует в нашей картине. Ну это, во-первых, великий человек – Марина Ивановна Цветаева, великая поэтесса, и почему про нее, допустим, не снять фильм?

ТИХОМИРОВ: Ну, по идее, да. Я хочу сказать вам, кого играл Роман Полянский в этой картине. Он играл вторую главную роль – Сергея Эфрона, супруга Марины Цветаевой. Правильно я понимаю, да?

ПОЛЯНСКИЙ: Да.

ТИХОМИРОВ: Дело в том, что, насколько я понимаю судьбу Сергея Эфрона, это был достаточно своеобразный человек. И мне кажется, удивительно тонко в нем сочеталась такая восторженность, такая открытость, такая инфантильность. И в то же время вдруг там заказное убийство, НКВД, и так далее, и тому подобное. А скажите, когда вы подходили к этому образу, вы обращались в архивы, например, НКВД?

ПОЛЯНСКИЙ: Да...

ТИХОМИРОВ: Ой, простите, ФСБ.

ПОЛЯНСКИЙ: Нет, не обращался. Но читал очень много литературы, читал его произведения, его записки дневниковые. Да, достаточно своеобразный человек, противоречивая натура, очень сложный, и поэтому выбрать что-то конкретное для роли было достаточно тяжело. С одной стороны, человек – белый офицер, который абсолютно любит...

ТИХОМИРОВ: Добровольческая армия.

ПОЛЯНСКИЙ: Добровольческая армия. Любит абсолютно, до последней капли крови свою родину. Который, когда белая армия отступает в Крым, возвращается в Москву больным, в революционную Москву, набирает союзников, скажем так, встречается с Мариной Ивановной Цветаевой, со своей женой. То есть абсолютно человек такой безбашенный, скажем так.

ТИХОМИРОВ: Ну да.

ПОЛЯНСКИЙ: И в то же время абсолютно находится под властью Марины Ивановны Цветаевой, абсолютно ей доверяет, абсолютно ее любит, так же, как свою родину. Вот такая противоречивая натура.

ТИХОМИРОВ: Ну да. А вот скажи мне, пожалуйста, Роман, уже с высоты прожитых лет, и ты, видимо, женат, я смотрю, судя по кольцу на руке?..

ПОЛЯНСКИЙ: Да, да.

ТИХОМИРОВ: Я к тому, что тяжело на самом деле талантливому человеку, в данном случае Марине Цветаевой, найти свою половину? И тяжело ли жить с талантливым человеком? Мне кажется, от тех унижений, которые испытывал Сергей Эфрон со стороны Марины Цветаевой, я бы пристрелил сразу или прибил бы ее. Ну, простите, конечно, память Марины Цветаевой вечна, но по большому счету...

ПОЛЯНСКИЙ: Ну, по большому счету, как очень многие говорят, Марину Ивановну Цветаеву не могли многие выдерживать, в течение 15 минут максимум, дальше пытались уйти, спрятаться от ее безумной какой-то энергетики, от ее вот этого урагана, которым она жила. А Эфрон... во-первых, она его сама таким придумала.

ТИХОМИРОВ: В каком это смысле?

ПОЛЯНСКИЙ: Ну как? Когда она его увидела, и она влюбилась в него с первого взгляда. То есть она придумала себе человека, некий образ. И Эфрон, как мне кажется, пытался дотянуться до этого образа всю жизнь. Да, были у нее какие-то романы, но он, Эфрон, понимал, что без них она не смогла бы написать все те великие произведения, которые она написала.

ТИХОМИРОВ: Скажите, Роман, а вот вы могли бы, например, в своей судьбе отказаться от своей карьеры, театральной карьеры, актерской карьеры ради того, чтобы поддерживать талантливую женщину, свою супругу, свою судьбу?

ПОЛЯНСКИЙ: Да.

ТИХОМИРОВ: А, то есть вы попали все-таки в образ, да?

ПОЛЯНСКИЙ: Ну да, почему нет? Если одному из супругов, скажем, везет в работе, он безумно талантлив, почему другому не стать как бы опорой и поддержкой всего?

ТИХОМИРОВ: Я почему об этом спрашиваю, потому что, мне кажется, вот этот мезальянс, с одной стороны, талантливая жена и бесталанный муж, это достаточно частое и расхожее мнение. И вот как раз эта история. Мы сейчас не зря вспомнили опять Пугачеву, вот этот сериал сейчас идет на одном из каналов, где, значит, бывший супруг, не очень талантливый режиссер, я специально посмотрел его картины, теперь снял картину якобы, о певице, которая и не стала бы певицей, если бы не он стоял рядом. Я думал: как интересно судьба переворачивает всё...

ПОЛЯНСКИЙ: Ну, я не смотрел, скажу честно.

ТИХОМИРОВ: Ну да, слава богу, вам очень повезло.

ПОЛЯНСКИЙ: Но то, что касается Эфрона, допустим, и Марины Ивановны Цветаевой, то Эфрон пытался всеми силами пытался соответствовать. Он писал, сочинял стихи, то есть он пытался совершать какие-то поступки, но в то же время он понимал, что есть он и есть она. Она гораздо важнее для будущего, так скажем, мира.

ТИХОМИРОВ: Ну, хорошо. Конечно, у нас многие уже спрашивают, а кто же сыграл саму Марину Цветаеву? Ну, некоторые уже предлагают версии, что это Безруков... Но, видимо, слава богу, в этот раз он, видимо, был занят где-то в антрепризе. На самом деле играет эту роль замечательная актриса Виктория Исакова. Это героиня сериала "Оттепель", правильно я понимаю?

ПОЛЯНСКИЙ: Да.

ТИХОМИРОВ: И я посмотрел ее, и могу сказать, что действительно она очень тонкая, очень яркая, очень органичная и очень необычная актриса.

ПОЛЯНСКИЙ: Это все правильно. Но она просто какая-то безумная в хорошем смысле этого слова. Потому что то, что она сделала всю эту роль, я преклоняю перед ней голову, снимаю шляпу, потому что это реально потрясающая работа. У нас там четыре периода жизни: встреча, Прага, Коктебель, Прага, Париж и уже Болшево и финал. И прямо видно, видно, как Вика, исполняя роль Марины Ивановны Цветаевой, меняется. То есть у нее откуда-то берутся, не знаю, сморщенные руки, она абсолютно меняется в лице. Ну, понятно, работают гримеры, но одной работой гримера это нельзя сделать, это абсолютно внутреннее перевоплощение. Это потрясающе! И ради нее, ради этой работы стоит просто пойти и посмотреть это кино.

ТИХОМИРОВ: Рома, но с другой стороны, ты понимаешь, получается такой у нас парафраз. Вот ты сейчас так хорошо говоришь о Виктории и сам принижаешь себя. Я понимаю, что короля делает свита, но ведь ты тоже хороший актер, давай уж, как говорится...

ПОЛЯНСКИЙ: Спасибо.

ТИХОМИРОВ: Я посмотрел, я подготовился к встрече с тобой, я посмотрел твои спектакли. Ну, конечно, они есть в Интернете. Я посмотрел твои небольшие, правда, отрывки.

ПОЛЯНСКИЙ: Да, серьезно?

ТИХОМИРОВ: Да-да-да, все есть, тут надо только покопаться. И почему вдруг такое самоуничижение.

ПОЛЯНСКИЙ: Это не самоуничижение.

ТИХОМИРОВ: Нет, ты очень... я же говорю, я посмотрел, но, к сожалению, фильм я не видел, я видел трейлеры, и ты там очень достойно смотришься и очень искренен.

ПОЛЯНСКИЙ: Ну, спасибо. Ну, было бы достаточно, наверное, как-то... ну, не знаю. Просто я говорю то, что у меня есть на душе, и то, что я вижу. Потому что когда начинали эту работу, мы, естественно, все боялись и переживали, потому что Марина Ивановна Цветаева достаточно сложная личность, про это снимать кино, опять же, вот то, что мы начинали с чего, кому это будет интересно. Но в то же время как это все произошло и что получилось в финале, в итоге, я просто поражен. Ну, спасибо вам, что я вам тоже понравился.

ТИХОМИРОВ: Нет, я просто знаешь к чему? Потому что очень часто бывает, я вижу актеров, творческий дуэт, коллективы, когда все живут как кошка с собакой, и все, как говорится, работают только на съемочной площадке для того, чтобы заработать денег и самовыразиться. Но за кулисами и тем более вообще как бы вне камер, конечно, говорят такое друг про друга, думаешь: мама дорогая, за что, за что это мне, почему я это все слышу? И мне очень приятно, что ты так вот говоришь о своей коллеге, о своем партнере. Потому что, мне кажется, что всегда в фильме, когда тем более это любовные отношения, когда это личные отношения, очень важно, как говорится, партнерство, плюс и минус.

ПОЛЯНСКИЙ: Да, да, абсолютно, абсолютно. И то, что в принципе у нас даже бывало там, мы даже пытались перенести какие-то вот взаимоотношения их с экрана, ну как я думаю...

ТИХОМИРОВ: В жизнь.

ПОЛЯНСКИЙ: В жизнь, да.

ТИХОМИРОВ: Ой-ой-ой, прямо дошли до интересной точки.

ПОЛЯНСКИЙ: Нет, потому что как-то пытался немножко быть... как сказать вам, ну не то чтобы... Вике было очень тяжело.

ТИХОМИРОВ: Почему?

ПОЛЯНСКИЙ: Очень тяжело, потому что это большая ответственность.

ТИХОМИРОВ: Нет, ну это понятно.

ПОЛЯНСКИЙ: И ей было очень тяжело. И сейчас, когда мы с ней буквально недавно встретились на премьере, на пресс-показе в ГУМе, и вижу, что у нее очень счастливое лицо, потому что это получилось. И она видит это все. И ее слова, что я не знаю, как это у меня вышло, это была уже... это кто-то другой, я смотрю на себя и вижу, что от меня там очень мало, это совсем другой человек. Это потрясающе!

ТИХОМИРОВ: Ну да. А скажи мне, возвращаясь к твоему герою, Сергею Эфрону, я вот понимаю, что кастинг – это такая история, такая вещь достаточно сложная.

ПОЛЯНСКИЙ: Да.

ТИХОМИРОВ: Как говорится, как посмотрит режиссер. Скажи мне, когда тебя пригласили на эту роль, ты сразу согласился, ну просто даже участвовать в кастинге? Или ты соглашаешься вообще на всё? Здесь убийца, здесь маньяк, здесь герой-любовник... И что ты подумал? Прости.

ПОЛЯНСКИЙ: Нет, во-первых, мы с режиссером Мариной Мигуновой уже работали одну картину, то есть она меня знала, и я ее знал. И когда она меня позвала, сказала: приходи на пробу, на встречу, и вот почитай.

ТИХОМИРОВ: Давай, говорит, посмотрим, да.

ПОЛЯНСКИЙ: Посмотрим. Я пришел. Она спрашивает: ну что, прочитал? Я говорю: прочитал, очень, очень... Она: ну давай, тогда будем пробоваться, а для начала тебе бы надо скинуть килограммов 10-ть.

ТИХОМИРОВ: Ого! А ты и так, в общем-то, как не это...

ПОЛЯНСКИЙ: Ну да, я после одной картины специально набирал вес.

ТИХОМИРОВ: Осторожнее, осторожнее, можно не вернуться потом в первоначальное состояние.

ПОЛЯНСКИЙ: Нет, это легко, это легко.

ТИХОМИРОВ: Потом расскажешь. Так.

ПОЛЯНСКИЙ: Вот. В общем-то, прошел месяц, я похудел, и пошли пробы. Но как выяснилось из разговора с Мариной Мигуновой, естественно, кто-то еще был, помимо меня.

ТИХОМИРОВ: Ну это естественно, да. А ты, кстати, знаешь вообще своих конкурентов?

ПОЛЯНСКИЙ: Нет, нет. Честно, не знаю.

ТИХОМИРОВ: Ты не хочешь просто знать об этом?

ПОЛЯНСКИЙ: Ну, как-то... Иногда я знаю.

ТИХОМИРОВ: Знаешь, а так тешит самолюбие, когда ты, например, участвуешь в кастинге, например, на ведение телевизионных программ, и ты знаешь, например, что ты обошел там на повороте своих коллег, к которым ты очень хорошо относишься и которых ты считаешь, образцом стиля. И вдруг говорят: не-не, мы выбрали вас. И думаешь: вау, я крутышка!

ПОЛЯНСКИЙ: Нет, на самом деле, мне кажется, то, что, как сказал один режиссер, не важно, что в начале, главное, что будет на выходе.

ТИХОМИРОВ: Это да...

ПОЛЯНСКИЙ: Поэтому, тебя выбрали, тебе дали шанс, тебе дали аванс, а дальше уже твоя работа и что ты из этого можешь сделать. Поэтому это для меня важнее. Выбрали – да, замечательно, потрясающая роль, у меня такого не было, четыре периода жизни с гримом пластическим.

ТИХОМИРОВ: Вот, кстати, я об этом хотел спросить. Ты понимаешь в чем дело, ведь там история фильма – это, как говорится, с юности и до самой кончины, до самой смерти, до 40-х годов.

ПОЛЯНСКИЙ: Да.

ТИХОМИРОВ: А скажи мне, ты как актер, когда входил не в образ уже, а в состояние, вот что ощущает взрослый человек, например? Ведь сколько там, на 10, на 15 лет старше ты играешь человека уже, ну в последнем эпизоде?

ПОЛЯНСКИЙ: В последнем – да, да. Ну, знаете как нас учили в театральном институте, в Щуке, как сыграть старость, взрослого человека.

ТИХОМИРОВ: Да.

ПОЛЯНСКИЙ: Нужно рукой провести по столу, взять пыль и пытаться ее... чтобы она у тебя с этой руки не упала. То есть руки вот такие тяжелые получаются. То есть понимаете, да? Ну, это один из каких-то вариантов. Да, я подходил к этой работе, было очень тяжело, потому что волновался: как это, четыре периода, четыре возраста, особенно финальный, когда уже в Болшево. Правда, он небольшой достаточно по сценарию получился кусочек. но все равно это самое сложное было. Во-первых, он с самого детства, Эфрон, был больным человеком, у него был туберкулез, как бы его Марина Ивановна Цветаева лечила постоянно, то есть в этом еще тоже. Вот почему мне надо было похудеть. То есть он абсолютно изнеможденный...

ТИХОМИРОВ: Ну да, такой лихорадочный румянец...

ПОЛЯНСКИЙ: Да, правильно. Поэтому в этом были какие-то сложности и в то же время интерес.

ТИХОМИРОВ: А скажи мне, когда ты входишь в образ человека, прости, что я мучаю тебя в технологиях.

ПОЛЯНСКИЙ: Ничего-ничего...

ТИХОМИРОВ: Когда актер играет какой-то образ, он наполняет этот образ своими переживаниями, или он погружается в этого человека и становится практически вторым героем?

ПОЛЯНСКИЙ: Ой, ну здесь, мне кажется, по-разному, у каждого актера свой подход.

ТИХОМИРОВ: Я просто к тому, что... ты знаешь, Сергей Эфрон все-таки для меня не положительный герой…

ПОЛЯНСКИЙ: Почему?

ТИХОМИРОВ: Это человек, который метался, человек, который был слабовольный, человек, который сидел на шее у своей жены, который общался с белой эмиграцией и в то же время общался с НКВД, который был замешан в политическом убийстве, а потом вернулся в Россию. А потом был казнен.

ПОЛЯНСКИЙ: Ага, смотрите. Мне кажется, наоборот, он не был слабым человеком.

ТИХОМИРОВ: Это ты сейчас оправдываешь его как актер, свой образ.

ПОЛЯНСКИЙ: Ну, в любом случае, да, даже если ты играешь какого-то отрицательного персонажа, ты должен его оправдать.

ТИХОМИРОВ: Ну да.

ПОЛЯНСКИЙ: Я прочитал достаточно много литературы, и мне кажется, он был достаточно не слабый человек. Опять же то, что я говорил, он приезжал в революционную Москву, то есть абсолютный авантюрист, абсолютный человек идеи. Да, не то что он полюбил вдруг Советский Союз, он оставался любить Россию, и любому человеку... очень много же людей вернулось из эмиграции, потому что им говорили, что в СССР очень все хорошо. Да, многие остались живы, многие не выжили. Но в то же время он пытался быть сильным, и у него это получалось.

ТИХОМИРОВ: Ну а скажи мне, например, сцена, где Радзевич, это друг, по-моему...

ПОЛЯНСКИЙ: Да, да, друг, союзник, практически брат.

ТИХОМИРОВ: Да, и практически сожитель Марины Цветаевой... ну, прости.

ПОЛЯНСКИЙ: Да.

ТИХОМИРОВ: И вот эта сцена, когда ты заходишь и находишь их, как говорится, в обнаженном состоянии на кровати. А это что? А можно ли простить, когда твоя любимая находится в лапах другого человека?

ПОЛЯНСКИЙ: Ну, знаете, до Радзевича у Марины Ивановны Цветаевой было еще достаточно много романов. Самый, наверное, жесткий для Эфрона, и это в принципе есть у нас в фильме, об этом упоминается, когда Марина Ивановна Цветаева встречалась с женщиной.

ТИХОМИРОВ: Ну, мы об этом, как говорится, будем аккуратно, аккуратно, а то вдруг подумают, что мы...

ПОЛЯНСКИЙ: Нет, ну аккуратно, да, абсолютно. И вот в тот момент он попытался уйти, Эфрон, но не смог, не смог.

ТИХОМИРОВ: А вот почему, почему? Мне кажется, что мы, мужчины, современные мужчины, российские мужчины, мы очень часто говорим о том, что нас гнобят, что нас мучают и так далее, и тому подобное. Но мне кажется, нам удобно, всем российским мужчинам, а Сергей Эфрон, мне кажется, такое олицетворение российского мужчины, которым удобно...

ПОЛЯНСКИЙ: Быть слабым?

ТИХОМИРОВ: Быть слабым, да.

ПОЛЯНСКИЙ: Но он же... не знаю, нет, он хотел быть сильным, и поэтому он понимал, что Марина Ивановна...

ТИХОМИРОВ: И поэтому жил с Цветаевой, которая ему изменяла даже с бабой.

ПОЛЯНСКИЙ: Он понимал, что она без него не сможет, только он ее понимал абсолютно от начала и до конца. Даже Радзевич ее не любил как поэтессу, на стихи ему абсолютно наплевать, он любил ее как женщину, и он открыл в Цветаевой женщину. Но Цветаева понимала, что женщина в ней не главное, главное в ней поэтесса. Вот так вот очень сложно, глубоко я загнул...

ТИХОМИРОВ: То есть эта идея самопожертвования проходит красной нитью, по крайней мере в образе твоего героя?

ПОЛЯНСКИЙ: Да, в образе моего героя. И Цветаева в то же время тоже не смогла бы жить без Эфрона. Это было всё мимолетность, чтобы поднять какой-то уровень фантазии, приход каких-то высших сил.

ТИХОМИРОВ: Итак, дорогие друзья, напоминаю, что в студии находится актер Роман Полянский, и мы говорим о новом фильме, о премьере, которая состоится 24 апреля, по-моему, будет уже официальная премьера, и этот фильм пойдет, как говорится, по экранам России. Это фильм "Зеркала" – о судьбе Марины Цветаевой, о ее жизни с Сергеем Эфроном и вообще, как говорится, о нашей судьбе, о судьбе нашей страны. И мы с Романом обсуждаем эту тему, обсуждаем и как все это снималось, и судьбу, естественно, этой известной... ну я говорю поэтессы, а тут меня поправляют, между прочим, говорят: "Вадик, будь добр, пожалуйста, Марина Ивановна называла себя поэтом. Ольга". Ну, хорошо, буду называть поэтом. Да, и еще вот один вопрос. На самом деле наши слушатели пишут, и Оренбургская область нам пишет: "Спасибо за фильм, только один вопрос, вот неужели надо было, чтобы человек умер, чтобы начать говорить правду?" А что в этом фильме правды, а что творческой лжи, скажем так, ну или фантазии?

ПОЛЯНСКИЙ: Нет, все факты, которые есть в нашей картине, это все правда. Естественно, с небольшой как бы долей творческого такого подхода, скажем так.

ТИХОМИРОВ: Ну да.

ПОЛЯНСКИЙ: Вот. Почему человек должен умереть, чтобы сказать всю правду? Слушайте, она умерла уже достаточно давно, и всей правды мы на самом деле-то и не знаем, что было на самом деле. Финал жизни, что у Цветаевой, что у Эфрона, непонятен, все это остается загадкой. Поэтому мы взяли финал тот, что Марина Ивановна Цветаева закончила жизнь самоубийством в Елабуге.

ТИХОМИРОВ: Слушай, Роман, скажи мне, пожалуйста, я понимаю, тебе приходится отдуваться за всех: за сценаристов, за режиссеров. Ну, что делать, ты сыграл вторую главную роль. Но я в принципе спрашиваю тебя на самом деле не столько как исполнителя роли Сергея Эфрона, сколько как человека, у которого, мне кажется, есть голова на плечах, что крайне редко встречается у актеров.

ПОЛЯНСКИЙ: Спасибо.

ТИХОМИРОВ: Прости, Роман, и коллеги, скажи мне, пожалуйста, Роман, а все-таки вот о судьбе российской интеллигенции. Ведь Ленин не зря называл ее продажной девкой буржуазии. Вот я просто сужу по судьбе Марины Цветаевой, по судьбе Сергея Эфрона, которые не принимали советскую власть, потом уезжали за границу в Париж, потом там жили, потом возвращались на родину. А потом они писали письма предсмертные, как говорится... и так далее, и тому подобное. И я думаю: это что, это удел вообще, скажем так, думающей интеллигенции в России, все время вот так шарахаться из стороны в сторону, и потом в конце концов...

ПОЛЯНСКИЙ: Ну, как финал.

ТИХОМИРОВ: Да, финал, скажем.

ПОЛЯНСКИЙ: Ну, Марина Ивановна Цветаева, она до конца и не приняла советскую власть.

ТИХОМИРОВ: Ну понятно, но она же вернулась.

ПОЛЯНСКИЙ: Она вернулась потому, что ее, во-первых, дочь Аля была уже здесь, потому что Эфрон уже был здесь, и ей уже деваться некуда было, как только вернуться обратно в Россию.

ТИХОМИРОВ: Ну, у нас всегда есть, скажем так...

ПОЛЯНСКИЙ: Нет! Я вам уверенно могу сказать, что для нее не было другого выхода. Она какой-то период, несколько лет после того как Эфрон уехал, сбежал, так скажем, в Советский Союз, она жила еще в Париже, но для нее это уже было мукой, мучением жить без него. И поэтому у нее не было другого выхода, как вернуться.

ТИХОМИРОВ: Ну надо же!

ПОЛЯНСКИЙ: Она понимала, чем это все может закончиться. Ну это мое мнение.

ТИХОМИРОВ: Ну, да-да-да...

ПОЛЯНСКИЙ: Понимала, чем это все может закончиться, но она пошла на этот шаг. Это мы к тому, что кого еще как любил, к тому разговору. То есть как Эфрон пытался помогать ей всю жизнь, закрывать глаза, и как она понимала, что он не может жить без нее, так же, как и она без него. И еще скажу быстро, что на всех допросах Эфрона его пытались подвести к тому, что Марина Ивановна Цветаева тоже в принципе же как-то плохо себя вела, скажем так, по отношению к советской власти... Он говорит: нет, она просто поэтесса, поэт...

ТИХОМИРОВ: Ну да, поэт, да.

ПОЛЯНСКИЙ: Виноват только я. И он ни на одном допросе ее не сдал.

ТИХОМИРОВ: То есть получается, что все шарахания нашей интеллигенции российской – это исключительно только по зову сердца, просто мозгов мало... Извини, я, конечно...

ПОЛЯНСКИЙ: Я думаю, доверчивые, тут даже дело не в мозгах. Эфрон, в частности, был очень, мне кажется, доверчивым человеком. Плюс, мне кажется, не надо забывать, что они все выросли конец все-таки XIX века, это совсем другой менталитет у людей был, они по-другому воспринимали жизнь, там был какой-то кодекс чести, скажем так, который, мне кажется, сейчас у нас очень мало где встречается.

ТИХОМИРОВ: Кстати, ты знаешь, меня очень удивила пластика в этом фильме. Полное ощущение, что вы действительно из того века, и даже не из того века, а вот как бы из той эпохи.

ПОЛЯНСКИЙ: Спасибо, это приятно.

ТИХОМИРОВ: Нет-нет, это очень важно. Потому что меня, например, иногда очень раздражает в фильме, когда наши современные актеры играют, например, какие-то исторические роли... а историческая роль – это вот 40-50 лет, они вспоминают про Великую Отечественную войну, идя походкой рэпера Тимати на боевое дежурство. Нет, ну я реально говорю, мне становится просто не по себе, я думаю: ну как так, ребята, ну соберитесь, вы же все-таки четыре года учились в театральном вузе...

ПОЛЯНСКИЙ: Ну да, да, да...

ТИХОМИРОВ: Сейчас немножечко мы отойдем, как говорится, от фильма. А вот Роман Полянский, который долгое время пробивался, который вначале закончил музыкальное училище, а потом поступил в Щукинское училище, и замечательный педагог, между прочим, я его хорошо знаю. А что бы ты мог сказать сейчас тем людям, которые хотят стать актерами? Мне кажется, эта такая стала зависимая, такая несчастная профессия. Нет, за исключением, если ты вдруг, например, пробился, прорвался. Но ведь это один на десятки, если не на сотни.

ПОЛЯНСКИЙ: Ну, творческие профессии, они всегда такие, что актеры, что режиссеры, что музыканты. В принципе, это всегда пробиваются только единицы, а кто-то остается быть, так скажем, в оркестре.

ТИХОМИРОВ: Но ведь ты тоже... практически был там в театре миманса, да? И вдруг только в последний момент сейчас взял и прорвался. А ты уже не мальчик, согласись...

ПОЛЯНСКИЙ: Ну да, уже не мальчик. Но опять же, кому в какой период жизни везет. Вспомни того же самого Кристофера Вальца, сколько он просидел в своем австрийском театре, пока его не увидел Тарантино. И сейчас это какой-то безумный актер, и все им восхищаются. Поэтому кто-то снимается с детства, кто-то снимается в 60 лет, ну тут абсолютно как кому повезет, тут откуда-то должно придти, как я называю, какие-то чудеса, какое-то вот такое знамение, скажем так.

ТИХОМИРОВ: Ну а тебя было такое знамение?

ПОЛЯНСКИЙ: Было, было, было. И как я поступил в принципе в Щуку – для меня это остается абсолютной загадкой.

ТИХОМИРОВ: Ну почему загадкой?

ПОЛЯНСКИЙ: Ну как, ну 400 человек на место, ну 400 человек...

ТИХОМИРОВ: Ну да. Приехал мальчик из города Омск...

ПОЛЯНСКИЙ: Да, приехал мальчик из Омска.

ТИХОМИРОВ: Да такой, уже как раз-таки не свежий мальчик, потому что в основном там же 17-18 лет все. А тебе сколько уже тогда было?

ПОЛЯНСКИЙ: Да, 21, был уже.

ТИХОМИРОВ: Ну да, прости, но там год за три идет...

ПОЛЯНСКИЙ: В принципе, да. Но у меня был однокурсник, которому было в тот момент, когда он поступил, 25 лет, если не больше, поэтому... ну, неважно.

ТИХОМИРОВ: Ну неважно, да.

ПОЛЯНСКИЙ: Вот. Да, да, приехал, поступил. Для меня фантастика. Потом первая моя картина, 12-серийный фильм, который назывался "Я вернусь" про Великую Отечественную войну, главная роль, я студент третьего курса...

ТИХОМИРОВ: Прости, это я не про тебя говорил, когда эта вот походка рэпера...

ПОЛЯНСКИЙ: Да. Нет-нет, там было тоже весело, потому что я учился как раз всему на площадке, естественно, мне подсказывали, замечательные у меня были партнеры. Там тоже режиссер пришла, так скажем, день рождения Щукинского института, 23 октября, каждый год отмечается.

ТИХОМИРОВ: Да, я знаю, там собираются все, капустник...

ПОЛЯНСКИЙ: Да, все. И вот она пришла туда и увидела, я спускался по лестнице...

ТИХОМИРОВ: Чудо.

ПОЛЯНСКИЙ: Чудо. И вот здесь тоже какие-то моменты, допустим, с этой ролью. У Марины Мигуновой, она рассказывала очень много, когда ей снились...

ТИХОМИРОВ: Это режиссер.

ПОЛЯНСКИЙ: Да, режиссер фильма "Зеркала". Ей снились какие-то сны такие, которые куда-то ее вели. Мне тоже что-то такое представлялось, почему-то попадались какие-то книги, просто, ну как, падает взгляд на эти книги. Нам жизнь дает какие-то...

ТИХОМИРОВ: Ну да, знаки.

ПОЛЯНСКИЙ: Ты задаешь вопрос, а жизнь тебе дает ответ.

ТИХОМИРОВ: Слушай, ну смотри, но с другой стороны, я понимаю, это, конечно, такая внутренняя вера в себя, ну а с другой стороны, конечно же, желание работать. Ну вот ты, например, работал в Театре Вахтангова. Ну я посмотрел, такие роли там, третий гриф в пятом составе... И вдруг тебе предлагают главную роль ну в достаточном одиозном все-таки театре под руководством Романа Виктюка. Я бы, например, побоялся и почесал бы одно место, думая: а, может, не надо? А ты рискнул.

ПОЛЯНСКИЙ: Так это же замечательно, с Романом Григорьевичем поработать – это...

ТИХОМИРОВ: Нет, Роман Григорьевич был здесь у нас в студии недавно, и я могу сказать, что он великий.

ПОЛЯНСКИЙ: Он великий-великий, он один из 50-ти, как я слышал, режиссеров, которые изменили театральное искусство, за последние сто лет.

ТИХОМИРОВ: Ну да. Но все равно, ты понимаешь в чем дело, но согласись, что у нас некий взгляд, скажем так, на театральную, на актерскую жизнь. И, например, одно дело говорить "я актер Театра Вахтангова", а другое дело – "я прима в Театре Романа Виктюка". Ты понимаешь шлейф, да?

ПОЛЯНСКИЙ: Ну, во-первых, у Виктюка все красивые мужики на сцене, он их всегда показывает очень красиво, и в зале сидят в основном женщины, которые этими мужиками восхищаются. Это замечательно.

ТИХОМИРОВ: Да-да-да. Мне кажется, да, это, знаешь, просто вообще возить по городам и показывать это все.

ПОЛЯНСКИЙ: Ну, так получилось, и я благодарен судьбе, что у меня была возможность с ним поработать.

ТИХОМИРОВ: Мне кажется, для актера самое главное – это самовыражение. Нет, при этом, что Роман Виктюк – это действительно, я боюсь даже сказать слово "гениальный", но он действительно, он где-то там на подходе к этому. И мне кажется, это без разницы, что и как, самое главное, чтобы ты работал.

ПОЛЯНСКИЙ: Чему ты научишься.

ТИХОМИРОВ: Да, и чему ты научишься.

ПОЛЯНСКИЙ: Вот! Поэтому я с удовольствием, у меня сейчас есть три антрепризы, помимо спектакля у Романа Григорьевича, где замечательный Паша Сафонов – режиссер, Яков Ломкин – режиссер...

ТИХОМИРОВ: О-о-о!

ПОЛЯНСКИЙ: Абсолютно разный подход, и там замечательно я учусь, там потрясающий состав актерский, просто приходишь, смотришь на них и учишься. Там Сухоруков Виктор Иванович, в "Старшем сыне", спектакль, который Паша Сафонов поставил. Максим Аверин, Женя Стычкин...

ТИХОМИРОВ: Ну да. А вот скажи мне, пожалуйста, возвращаясь уже к фильму опять "Зеркала", в котором ты играл Сергея Эфрона, а что с тобой произошло внутренне, когда ты уже закончил эту картину и уже закончил работу с этим образом, вот что-то в тебе изменилось внутри?

ПОЛЯНСКИЙ: О, сложный вопрос.

ТИХОМИРОВ: У нас простых нету, извините.

ПОЛЯНСКИЙ: Мы заканчивали наши съемки в Коктебеле как раз, заканчивали началом.

ТИХОМИРОВ: Как прямо чувствовали, да?

ПОЛЯНСКИЙ: Да.

ТИХОМИРОВ: Молодцы...

ПОЛЯНСКИЙ: И это было потрясающе, потому что мы снимали как раз в той Сердоликовой бухте, где там у них все происходило.

ТИХОМИРОВ: То есть практически на натуре.

ПОЛЯНСКИЙ: Мы снимали на натуре, мы снимали в доме Волошина.

ТИХОМИРОВ: Да ладно!

ПОЛЯНСКИЙ: Да. Вот тот дом Волошина, который стоит на берегу, мы там снимали, есть несколько сцен, ну в самом начале фильма, это все было там. Сердоликовая бухта, конечно, мы ходили, искали эти сердолики, но, естественно, там уже ничего нету. Я не знаю, слушайте, ну что-то изменилось, я не могу сказать, просто по-другому как-то смотрел. Я ну не то что никогда не воспринимал Марину Ивановну Цветаеву, я знал, что есть такая поэтесса, поэт, есть замечательные стихи, но как-то про ее жизнь... Знаете, тебе дается такой шанс какой-то: вот почитай... И ты начинаешь читать, погружаешься туда, и еще плюс смотришь со стороны того персонажа, на кого тебя пробуют.

ТИХОМИРОВ: Она действительно великая поэтесса.

ПОЛЯНСКИЙ: Она великая поэтесса. И то, что происходило у нее в жизни, это, я думаю, хватит жизней на десяток.

ТИХОМИРОВ: Совсем недавно мне пришлось совершенно случайно прочить с листа стихи. И в какой-то момент я просто вздрогнул от того, что вдруг у меня просто раскрылись плечи, пошел голос, и я вдруг подумал: кто это? Это оказались стихи Цветаевой. Но у нее настолько мощный мужской тембр голоса поэтический, что я даже был поражен этому. И я потом специально взял, перелистал. А лист у меня был – просто вот надо было прочитать стихотворение, и всё.

ПОЛЯНСКИЙ: Это да, ее стихи – это потрясающие вещи.

ТИХОМИРОВ: И я подумал, что да. А прошла мимо меня, к сожалению.

ПОЛЯНСКИЙ: А так много, много. Но мне очень приятно, что достаточно уже много раз мы показывали и будем показывать фильм на фестивалях. И мне очень приятно, что приходят не только, так скажем, люди в возрасте, но и приходит молодежь.

ТИХОМИРОВ: А вот скажи мне, как ты думаешь вообще, а есть ли судьба у этого фильма, прокатная судьба? Потому что все-таки, я говорю, ну да, можно, конечно, снять фильм и о Гомере, но только показать там с кем жил Гомер, как жил. Да, наверное, пойдут. Американцы умеют в этом отношении, скажем так, сделать такую пилюлю во весь горшок.

ПОЛЯНСКИЙ: Ну да.

ТИХОМИРОВ: Но здесь же совершенно другая история. Мы не имеем права, скажем так, мацать наших великих поэтов и писателей.

ПОЛЯНСКИЙ: Не можем, не имеем права. Я думаю, что пойдут. Я думаю, что пойдут. может быть, как это говорится, поможет сарафанное радио.

ТИХОМИРОВ: Ну, радио "Маяк" – это все-таки не сарафанное...

ПОЛЯНСКИЙ: Да, это гораздо лучше.

ТИХОМИРОВ: Ну и радио "Маяк" тоже поможет, да.

ПОЛЯНСКИЙ: Мне кажется, должны пойти, потому что очень много уже вещей сказано про эту картину.

ТИХОМИРОВ: Друзья, я напоминаю, что в студии находится Роман Полянский – актер, российский актер театра и кино. И мы говорим о новом фильме, который скоро выйдет на экраны нашей страны, это фильм "Зеркала" – о судьбе Марины Цветаевой. И Роман играет Сергея Эфрона, супруга Марины Цветаевой, ну практически, скажем так, мужскую музу. И я, Рома, все-таки возвращаясь к тому, нужен такой фильм, не нужен такой фильм, мне, конечно, очень жалко, очень жалко, я на самом деле понимаю, что многие наши беды, нашей страны, от того, что был вымыт вот тот класс... не интеллигентных людей, интеллигенция – это образование, а тот класс людей, у которых честь и совесть – это было главное в их жизни. И я думаю, что чем больше вот таких людей было бывшей нашей стране, тем, естественно, меньше было бы того, что происходило, происходит и, наверное, будет еще происходить. Я говорю, вот даже, пожалуйста, история, ну я понимаю, что это корейская история, вот сейчас с этим паромом, где там капитан первый сел в шлюпку и уплыл, как говорится, от аварии подальше. Мне кажется, что вот те аристократы, те люди, скажем так, голубой крови дореволюционной России, они бы никогда себе такого не позволили бы.

ПОЛЯНСКИЙ: Да.

ТИХОМИРОВ: Но их не стало в нашей стране.

ПОЛЯНСКИЙ: Я думаю, они есть. Я думаю, они есть, это все появится. Что значит нет? Есть, они есть, просто, может быть, их мало. Знаете, каждый должен начинать с себя, там, грубо, все элементарно – помочь поднять сумку по лестнице там бабушке, женщине, уступить место. Вот в этих мелочах все как бы и заключается. А что касается, допустим, этого парома, то есть замечательная история, когда на "Титанике" один граф посадил в шлюпку свою жену, семью, отправил их, сам остался на "Титанике" вместе со своим слугой, они зашли к себе в каюту, переоделись, одели фраки, сели за столик, когда все вокруг бегает, суетится, взяли себе виски и стали пить. Им говорят: давайте, идите уже... "Господа, мы уже готовы к смерти", – сказали они. То есть, как бы, понимаете, немножко другой подход. То есть они красиво оделись, чтобы красиво умереть. То есть вот такие какие-то моменты. Ну, с одной стороны, это звучит как-то страшно, как-то непонятно. Но с другой стороны, вот так вот, вот такие люди, вот такие нравы у них были.

ТИХОМИРОВ: Ну да. Значит, все-таки что-то в тебе сдвинулось, раз ты так начал с таким пиететом говорить об этих людях... Слушай, Роман, ну и напоследок скажи мне, пожалуйста, я все-таки вот, честно говоря, был приятно удивлен, что картина снималась на натуре, вот снималась она в Крыму, снималась она в Праге, я так понимаю.

ПОЛЯНСКИЙ: Да.

ТИХОМИРОВ: И я понимаю, что это очень дорогое удовольствие на самом деле, в первую очередь для продюсеров. Сейчас можно построить там на задворках какого-нибудь завода железобетонного, и Париж построить, и Прагу построить, и Коктебель сделать, и море напустить... Скажи мне, а вот это такое действительно приближение к правде, оно давало какое-то, скажем так, вот актерское удовлетворение?

ПОЛЯНСКИЙ: Конечно, конечно. Да, и актерское. Ну, естественно, это все витает в воздухе. Да, мы тоже ходили, смотрели Пражский вокзал, допустим, железнодорожный. Думали: ну, блин, отъехать немножко, в Москве найти старый какой-нибудь вокзал, почему нет? А не то, не то. Уже другое какое-то... стекла, грубо говоря, уже двери другие, все это по-другому. Замечательная работа художников была помимо этого, то есть то, что они делали, допустим, здесь в Москве, когда мы уже какие-то квартиры снимали, просто потрясающая. Но с натурой все равно ничего не сравнится, это все видно, это видно.

ТИХОМИРОВ: Ну да. Ну что же, прямо приятно и радостно. Роман, ну и последний вопрос, он относится непосредственно к тебе. Скажи мне, пожалуйста, ты все-таки взрослый мужик, который снялся во многих фильмах, сериалах, и граешь в театре. А как ты сохранил в себе вот такую детскую непосредственность? Потому что когда я увидел тебя, вот эти первые кадры, когда ты еще играешь практически студента Сергея Эфрона, я подумал: какие широко открытые глаза, которые смотрят на мир, с таким лихорадочным блеском. Это сложно? Ну ведь это надо сохранить в себе. У нас очень часто люди это теряют, к сожалению, очень быстро.

ПОЛЯНСКИЙ: Ну вообще актерской профессией нормальные люди не пойдут заниматься...

ТИХОМИРОВ: Ну, ничего, это лечится... И все-таки?

ПОЛЯНСКИЙ: Нет, детскость, так она и помогает, помогает в этой жизни опять же на что-то закрывать глаза, что-то немножко как бы пропускать, так скажем, мимо ушей. Но в то же время помогает видеть эту жизнь и видеть все, что происходит, немножко с другой стороны опять же. Вот такие вопросы я повешу в воздух...

ТИХОМИРОВ: Ну да. Главное, чтобы они только не упали потом на нас сверху, когда дозреют.

ПОЛЯНСКИЙ: Нет-нет-нет...

ТИХОМИРОВ: Роман, спасибо тебе большое, что пришел. Спасибо за эту картину, в которой ты снимался. Передай привет всем, как говорится, и замечательной актрисе Виктории Исаковой, которая играла Марину Цветаеву, и режиссеру Марине Мигуновой, которая сняла этот фильм. Потому что, мне кажется, в наше время, в непростое, неспокойное время, думать о прошлом – это значит думать о будущем.

ПОЛЯНСКИЙ: Да, есть. Кто-то говорил из великих: если мы не знаем своего прошлого, то мы не знаем своего настоящего.

ТИХОМИРОВ: Ну да. И самое главное, что, мне кажется, чем уважительнее мы относимся к нашему далекому прошлому или близкому прошлому, тем, естественно, будет более счастливое наше будущее. При этом близкое будущее.

ПОЛЯНСКИЙ: Да, да.

ТИХОМИРОВ: Роман Полянский был у нас в гостях.