Воскресный папа Шура (Александр Медведев)

ТИХОМИРОВ: Уважаемые друзья, у нас в студии певец Александр Медведев, ну а просто – Шура.

МЕДВЕДЕВ: Привет, дорогие.

ТИХОМИРОВ: Мы рады тебя видеть и слышать.

МЕДВЕДЕВ: Спасибо.

ТИХОМИРОВ: Первый вопрос. На самом деле за последнее время ты очень резко изменил свой имидж, и отношение к жизни, и все остальное. И я подумал: может быть, тогда и отказаться от Шуры?

МЕДВЕДЕВ: Нет! От Шуры не откажусь никогда. Предлагали мне быть Александром Медведевым в связи с моей необычной фамилией.

ТИХОМИРОВ: Да, да. Вот я тоже подумал, что это хорошее дело.

МЕДВЕДЕВ: Да нет, ничего в этом хорошего нет. Зачем же мне переходить кому-то дорогу! Может, мне поменять? Я подумаю.

ТИХОМИРОВ: Итак, Саша, прежде чем начнем разговор, я хочу тебя спросить. У нас такая викторина "Отгадай мелодию – заработай миллион". Скажи мне, пожалуйста, как ты думаешь, в какой программе впервые на московском телевидении прозвучала твоя песня? И кто был инициатором этого?

МЕДВЕДЕВ: Ну, раз вы спрашиваете, наверное, вы и были.

ТИХОМИРОВ: Молодец! Твердая пятерка!

МЕДВЕДЕВ: Потому я вас давно знаю.

ТИХОМИРОВ: Да, денег от тебя не дождешься, потому что давным-давно, когда я вел программу "Экспресс-камера", это был год 1995-й или 1996-й, а стриг меня один парикмахер (стилистами их теперь называют), вот он мне сказал: "Вы знаете, Вадим, появился очень интересный музыкант в городе Москве. Хотите послушать его песни?" Я говорю: "Ну, поставьте мне кассету". И я послушал. А так как у нас была программа, в воскресенье мы делали всякие гадости (прямо напротив мэрии)…

МЕДВЕДЕВ: Очень подходило это, да?

ТИХОМИРОВ: Да. И там мы все время накладывали любую музыку. Вот что первое мне попадалось в киоске, в ларьке тогда еще, я эту песню и ставил. И послушал и говорю: "О, это как раз прекрасная песня для того, чтобы озвучить какой-то конкурс "Донеси подругу на спине по кругу". И это впервые прозвучало. И мне позвонили несколько человек и сказали: "О, а кто это? А что это такое?" Тем более там была песня то ли на английском, то ли… Там не было практически слов.

МЕДВЕДЕВ: Там и до сих пор нет.

ТИХОМИРОВ: Так что, если что, я потом скажу, сколько это стоило в рублях.

МЕДВЕДЕВ: Хорошо. Мы договоримся после программы.

ТИХОМИРОВ: А теперь вернемся к делу. Саша, в последнее время я несколько раз видел твои интервью, и я был поражен, особенно на одном из каналов, где у вас было такое перекрестное откровение с замечательной актрисой Людмилой Ивановой.

МЕДВЕДЕВ: Да, при свечах программа делалась.

ТИХОМИРОВ: Я давно не слышал таких искренних и честных слов. И я подумал: зачем так обнажаешься? Зачем ты так рассказываешь о том, что ты пережил.

МЕДВЕДЕВ: Я думаю, что возраст мне уже позволяет рассказывать все свои тайны, мне не 15 лет, чтобы скрывать что-то. Тем более чтобы потом про это втихаря что-то писали и неправду. Лучше рассказать, как это было, так, как есть. Тем более задача у программы была такая – именно разговор по душам. Она тоже говорила о таких вещах, о которых никогда в жизни никому не рассказывала. То есть мы как-то разговорились. Может быть, я не собирался им всего сказать. Но как-то вот обстановка та, которая была в этой программе, окружение свечей, знаете, это как-то всё навеяло.

ТИХОМИРОВ: Очень часто журналистов называют, когда люди не хотят отвечать на вопрос журналиста: "Вы не священник, не господь бог, чтобы я перед вами отчитывался и исповедовался". Но мне иногда кажется, что нам, всем людям, иногда очень хочется исповедаться. Рассказать о том, что в глубине души.

МЕДВЕДЕВ: Да. И не обязательно делать это в церкви.

ТИХОМИРОВ: Да, не обязательно делать это в церкви, как это ни странно.

МЕДВЕДЕВ: Вот так это и было в той программе.

ТИХОМИРОВ: Скажи мне, пожалуйста, вот пережив то, что ты пережил, и вступив, скажем так, в новую жизнь, ты не боишься, что тебя опять эта жизнь накроет?

МЕДВЕДЕВ: Нет. Теперь не боюсь. Я стал после всего этого сильнее, умнее, расчетливее. Я поменял полностью окружение свое, убрал ненужных мне людей из моей жизни, из своих друзей, так скажем.

ТИХОМИРОВ: Скажи, а что, это так важно в жизни, что окружение делает человека?

МЕДВЕДЕВ: Конечно. Безусловно. Оно диктует какие-то тебе определенные рамки, условия, в которых ты должен пребывать, существовать, жить. А я хочу делать всё сам, сам себе диктовать. Я говорю о тех людях, которые были связаны с наркотиками...

ТИХОМИРОВ: Я сейчас даже не хочу трогать эту тему, не потому, что боюсь, что мы начнем пропагандировать всю эту историю…

МЕДВЕДЕВ: Да ней дай бог!

ТИХОМИРОВ: Вообще это всё просто ужасно. Я просто к тому, что, мне кажется, воспоминания для того и даны, чтобы они остались с тобой, какие-то воспоминания.

МЕДВЕДЕВ: Но я же не все, наверное, рассказал. Что-то оставил, я думаю.

ТИХОМИРОВ: А, что-то еще оставил напоследок? Несите свечи, выключайте свет. Скажи, пожалуйста, над чем сейчас работаешь?

МЕДВЕДЕВ: Записываем новый альбом. Записали уже одну песню с новыми авторами. Купили вторую песню замечательную. Называется она "Сны". Покупаю песни теперь у разных авторов, не делаю так, как делал всегда: писал у одного весь альбом, с одним и тем же саундом. Нет. Здесь будет другая задача, будет инструментальная музыка и хоровые пения, и будет очень интересный альбом.

ТИХОМИРОВ: Скажи мне, а зачем входить в одну воду дважды? Мне кажется, что это так тяжело, когда ты испытал, вдруг почувствовал вкус свободы, вкус счастья и вкус успеха, такого мегауспеха, и понятно, что по большому счету (ну, конечно, надеемся на лучшее) повторить его достаточно сложно. Редкое исключение, ну, Эдуард Хиль, может быть…

МЕДВЕДЕВ: У меня всё стабильно, я хочу вам сказать. У меня никаких нет ни взлетов, ни падений. Я как после болезни очухался, встал в тот же эшелон и так и еду.

ТИХОМИРОВ: Скажи мне, а не скучно? Ведь иногда так хочется вырваться.

МЕДВЕДЕВ: Стабильность никогда…

ТИХОМИРОВ: Да, да, вот именно стабильность как раз…

МЕДВЕДЕВ: Нет, я разноображу ее постоянно чем-то.

ТИХОМИРОВ: Чем же ты ее разнообразишь?

МЕДВЕДЕВ: Вот видите, раньше у одного автора писал альбом, а теперь покупаю песни у разных авторов. Это очень интересно работать с различными людьми.

ТИХОМИРОВ: Слушай, а что, есть авторы, которые могут купить, продать за недорого хорошую песню?

МЕДВЕДЕВ: Вот мне могут. Да. У этого автора очень дорогие песни. А мне продали очень задешево.

ТИХОМИРОВ: Скажи мне, действительно песня так определяет успех или неуспех?

МЕДВЕДЕВ: Безусловно. Конечно. У меня дома тысячи дисков, которые приходят. И на сайт приходит куча писем. И такое бывает, что слушать невозможно. Конечно, нужно уметь чувствовать, выбирать песни.

ТИХОМИРОВ: Я почему спрашиваю? Потому что, например, я слышал неоднократно песни, которые исполняли вначале одни исполнители, а потом они стали хитами в исполнении других.

МЕДВЕДЕВ: И такое бывает. У меня тоже есть перепевки.

ТИХОМИРОВ: В общем, мы размялись, теперь пора переходить к делу. Ты же понимаешь, у нас нет другого пути. Скажи мне, пожалуйста, Саша, вот сейчас прошло "Евровидение", надеюсь, у тебя есть телевизор?..

МЕДВЕДЕВ: Ужасно. Ужасная история.

ТИХОМИРОВ: Это ужасная история. Я говорю, бородатые женщины, да кто угодно, делайте что хотите, главное, чтобы меня не трогали. Вот смотри, меня все время удивляет одна простая вещь. Мы говорим о толерантности, с одной стороны, с другой стороны, мы очень нетерпимы. Мы забили эту бедную бородатую женщину. Мне кажется, она просто погибла уже во цвете лет. Но с другой стороны, группа "Тату", которая пропагандировала однополую любовь, у нас до сих пор кумиры. Я все время думаю, как так происходит?

МЕДВЕДЕВ: Россия – сложная страна, это не объяснить. Вот если мы полюбили, то полюбили. А если мы невзлюбили, то невзлюбили так, что она умрет, эта женщина.

ТИХОМИРОВ: Я просто совсем недавно узнал о том, что ты давал концерт в новосибирской колонии.

МЕДВЕДЕВ: Да.

ТИХОМИРОВ: Я вдруг подумал: ведь тебя же любят.

МЕДВЕДЕВ: Любят.

ТИХОМИРОВ: Ведь они же, люди, которые находятся там, за пределами, скажем так, обычной, нормальной жизни, они просто так кого-то не хотят посмотреть.

МЕДВЕДЕВ: Да. Тем более это был опрос, это голосование происходило. Они выбирали из тысячи артистов. Выбрали меня. И еще сказали мне… Я пришел в костюме. А мне сказали: "Нет. Костюмчик снимите, галстук тоже. Пожалуйста, оденьтесь так, как вы одеваетесь всегда". Слава богу, у меня было все с собой. Еще и накраситься заставили.

ТИХОМИРОВ: Скажи мне, вот ты побывал в тюрьме. А кто эти люди? Вот знаешь, в чем дело, у нас такое ощущение возникает, что есть нормальные люди, которые ходят, пьют, гуляют, отдыхают…

МЕДВЕДЕВ: Такие же люди там.

ТИХОМИРОВ: А есть люди, которых мы не знаем.

МЕДВЕДЕВ: Да нет. Они такие же люди обычные.

ТИХОМИРОВ: Скажи мне, где проходит вот этот раздел? Почему так происходит, что одни переступают черту и попадают в тюрьму?

МЕДВЕДЕВ: Не знаю, то ли мне показали хороших людей только, а всех плохих спрятали, но я там не увидел никакой озлобленности… Говорят, что в каких-то артистов кидают рулоны туалетной бумаги, мне рассказывали такие истории. Нет, у меня всё было замечательно. Даже цветы подарили. Не знаю, то ли это лучших собрали? Но я не увидел никакой разницы между нами и ними.

ТИХОМИРОВ: Почему же тогда это происходит? Почему люди совершают преступления?

МЕДВЕДЕВ: Ну, это совсем уже какие-то подонки, знаете. Наверное, в этом зале действительно их не было на моем концерте. Я так думаю. Все улыбались, хлопали, некоторые даже пытались танцевать, но их усадили. Нельзя танцевать.

ТИХОМИРОВ: А ты работаешь сейчас один или у тебя есть группа поддержки? Музыканты…

МЕДВЕДЕВ: У меня замечательный коллектив. У меня балет, звукорежиссер, директор. У нас очень хорошая команда. Музыкантов у меня нет. Я мечтаю пока только об этом. Но пока моя музыка … Не нужна. Да. Зачем музыканты?

ТИХОМИРОВ: Знаешь, я иногда думаю, что Леди Гага, например, которая сейчас так триумфально шефствует по планете, в детстве смотрела твои клипы.

МЕДВЕДЕВ: Это многие говорят. То, что она смотрела мой сайт, мне уже рассказали.

ТИХОМИРОВ: Да ладно! Серьезно?

МЕДВЕДЕВ: Это было. Приезжал сюда ее директор, которого она выгнала. Он что-то хотел в России с кем-то замутить, кого-то продюсировать. И мне передали, что он рассказывал такую историю. Говорит: "А кто такой Шура и Агузарова?" Она смотрела сайт Агузаровой, мой. Вот такая история была.

ТИХОМИРОВ: Я просто думаю, что ты один из немногих музыкантов, которому совершенно спокойно можно было приклеить международный лейбл и пускать по миру. Если бы было время.

МЕДВЕДЕВ: В свое время, когда происходил чемпионат мира по футболу во Франции, мой клип…

ТИХОМИРОВ: Это когда было?

МЕДВЕДЕВ: Тогда. Лет 10 назад. У меня вышел клип "Отшумели летние дожди", и тоже прошло голосование (не знаю, кто голосовал, правда), и выбрали мой единственный клип, крутился на всех телевизорах в поддержку российской команды.

ТИХОМИРОВ: Где? В Париже?

МЕДВЕДЕВ: Да. В Париже. Меня приглашали туда. К сожалению, студия "Союз" такая существовала в свое время, меня не отпустили туда.

ТИХОМИРОВ: Монстры были. Монополисты.

МЕДВДЕВ: Монополисты. Они были мои хозяева на тот момент. Вот. Так что можно было стать, конечно, звездой мирового масштаба. Поправлю корону.

ТИХОМИРОВ: Ну ладно! Еще придет время, мы всё сделаем. С годами (по крайней мере, я так чувствую) ты к людям начинаешь относиться гораздо более…

МЕДВЕДЕВ: Как раз у меня позавчера был день рождения.

ТИХОМИРОВ: Я знаю, я в курсе. Просто мне неудобно. Думаю, сейчас мы скажем про день рождения, ты скажешь: "Где подарки?"

МЕДВЕДЕВ: Я и сам подарок.

ТИХОМИРОВ: Да! Ты сам как подарок. Я просто вот о чем говорю. С годами почему-то к друзьям, к людям, которые тебя окружают (ты правильно сказал), относишься гораздо более скрупулезно. Ты под микроскопом их рассматриваешь. Кого-то отвергаешь. Но самое главное, что это в конце концов ведет к определенному одиночеству. Даже если вокруг тебя люди, помощники.

МЕДВЕДЕВ: Ну, артисты вообще по жизни все одинокие на самом деле. То есть, либо ты счастлив в профессии, либо ты счастлив в любви. Это так говорила великолепная Людмила Марковна Гурченко. И она была права.

ТИХОМИРОВ: Так вот, не возникает у тебя желание, например (я думаю, что у тебя есть все-таки естественная возможность в отличие от некоторых), родить детей?

МЕДВЕДЕВ: Возникают такие у меня желания. У меня есть подруга, с которой мы дружим четыре года. Может быть, когда-то это и состоится. Но пока чего-то как-то… Хочется еще походить.

ТИХОМИРОВ: Не хочу становиться скоро дедушкой, да?

МЕДВЕДЕВ: Я и так нянчусь с детьми моего директора иногда. Но они уже взрослые девочки. Вожу в школу, привожу из школы. Веду на фольклор, привожу с фольклора. На меня уже так поглядывают: не мои ли?

ТИХОМИРОВ: «Александр, где вы их нагуляли?»

МЕДВЕДЕВ: Всё это забавно, конечно. Дети – это здорово. Но как-то мне хочется пока попеть еще чуть-чуть. Я думаю, для мужика-то 39 – это еще не срок.

ТИХОМИРОВ: Да ладно. Это только начало жизненного пути.

МЕДВЕДЕВ: Вы знаете, мы работали позавчера в детском саду, как раз у одной из дочек директора был выпускной из детского садика. И шли там по двору, и Ульяна (это жена моего директора) услышала такой разговор двух женщин: "Господи! Сколько же ему лет?" – "Да лет, наверное, 50 уже ему. Мы ж молодые еще с тобой под него танцевали". Я так выслушал эту историю и очень удивился.

ТИХОМИРОВ: Но выглядишь ты хорошо, нормально.

МЕДВЕДЕВ: Но они, видно, не разглядели, как я выгляжу. Это было достаточно далеко.

ТИХОМИРОВ: Но, к сожалению, действительно, вот этот шлейф… Я в последнее время заметил, что практически все, скажем так, певцы, исполнители того поколения, с которым пришел ты, вот они как сели, как исполнили тогда, 15-20 лет назад, песни, так они до сих пор… При этом, мне кажется, даже в одних и те же костюмах.

МЕДВЕДЕВ: Знаю я такого одного! Знаю. Он в том же самом костюме, действительно!

ТИХОМИРОВ: Вот. И они до сих пор поют по корпоративам. Такие счастливые и радостные! Я думаю, ну как же можно так жить? Ну как так можно жить? Как же так можно не развиваться и не любить себя?

МЕДВЕДЕВ: Я знаю таких парочку артистов, да. Был такой проект замечательный "Супер-стар".

ТИХОМИРОВ: Да. Кстати, был веселый проект, мне понравился.

МЕДВЕДЕВ: Но вот как-то никто не пошел дальше. Не перепрыгнул эту планку, которую дали нам. Хотя дали такой ход хороший: каждую пятницу эфир, делай что хочешь! Меняйся. Нет. Как были, так и остались.

ТИХОМИРОВ: А вот скажи мне, это карма, что ли? Или нежелание? Или это такая лень вселенская?

МЕДВЕДЕВ: Это боязнь: если чего-то сейчас сделаю и вдруг не понравится, меня вообще забудут. Вот это что. Это просто боязнь. Другой костюм сейчас надену – и всё, будет всё по-другому. А я не боюсь ни меняться, ни менять репертуар.

ТИХОМИРОВ: Скажи мне, Александру Медведеву как творческой единице предлагают, например, сняться в кино?

МЕДВЕДЕВ: Предлагают. Много раз предлагали в сериалах. Просто, когда мне объясняют, сколько это займет у меня времени и что мне не придется ездить на гастроли, я сразу отказываюсь.

ТИХОМИРОВ: А почему? Это так классно.

МЕДВЕДЕВ: Нет. У меня другая профессия. Я не лезу не в свое. Я должен петь и развлекать людей. Меня ждут в городах, у меня очень плотный гастрольный график. У меня вчера только было два концерта. Сегодня первый выходной.

ТИХОМИРОВ: Саша, я понимаю, что все равно мы не можем обойти эту тему. Я спрашивал очень часто и очень много (так как в моей жизни тоже были люди, которые умерли от этой плохой болезни, как сейчас говорят), я спрашивал все время у врачей, у людей, откуда эта болезнь, почему она возникает?

МЕДВЕДЕВ: Да. Вот сейчас такие же вопросы задавались на одном из ток-шоу. Речь шла о Жанне Фриске. И люди спрашивали: откуда? Я понимаю, мне за что было это дано. Потому что столько жрать, извините, того, что я ел, того, что мне всовывали, давали, и я ел это еще и сам, не думая головой, я-то как раз получил огромный урок. И я благодарен богу за то, что у меня была болезнь. Потому что только эта болезнь меня заставила остановиться, задуматься, подумать. И я прошел эту болезнь, я ее пережил. Но вот Жанке-то за что, я думаю? Это вообще святой человек. Я знаю ее столько лет! Великолепная девочка. Представляете, даже те деньги, которые ей прислали на операцию, она потратила определенную часть и послала оставшиеся деньги восьмерым детям на операции. Представляете? Вот такой широкой души человек. Ей-то за что? Вот это непонятно. Но есть варианты, конечно, такие, что за ее красоту, за ее доброту. И добрые люди это сделали. Как делаются сглазы, наговоры. Но нет, мне это богом было дано, меня никто не сглазил. Я это точно знаю.

ТИХОМИРОВ: Скажи мне, вот ты столкнулся с нашей российской медициной…

МЕДВЕДЕВ: Шикарная российская медицина. Я не понимаю, зачем куда-то прутся, едут в какие-то израили. Приезжают же калеками. Никого там толком… Это только тут нас любят и нас лечат. А там-то нужны только наши деньги. Хотя не скажу, что тут это бесплатно, но все равно… Всё лечится, и рак лечится, всё лечится. Нужно только захотеть самому.

ТИХОМИРОВ: Я одно время даже хотел сделать программу, но понял, что это очень тяжело чисто по-человечески. Я давно поймал себя на мысли, что, к сожалению, большими художниками становятся, только когда переживают большую трагедию жизненную.

МЕДВЕДЕВ: Ну да.

ТИХОМИРОВ: Скажи мне, вот что-то в тебе изменилось?

МЕДВЕДЕВ: Безусловно. Конечно. Я вообще стал другой человек. Я так рад, что у меня вообще эта болезнь была! Вот вроде бред говорю, радуюсь, что был рак. А я рад. Потому что до этого я был очень циничный человек, ненавидел людей абсолютно. Потому что у меня было сложное детство, там с родителями у меня не всегда всё складывалось. Я был меркантильный достаточно, я был такой, знаете… Ну, вы знаете. Вы меня помните прекрасно.

ТИХОМИРОВ: Да. Я тебя помню прекрасно.

МЕДВЕДЕВ: И мне так это помогло! Я изменился, я изменил свое окружение, я изменил свой взгляд на вещи.

ТИХОМИРОВ: Скажи мне, а что, надо платить такую цену для того, чтобы измениться?

МЕДВЕДЕВ: Наверное, в моем случае надо было. В моем случае – да. Либо я подох бы какашкой, а так я умру как хороший человек.

ТИХОМИРОВ: Саша, что ты нам притащил, принес с собой?

МЕДВЕДЕВ: Дотащил, довез я новую песню. Написал я ее сам, снимали клип в Киеве, кстати.

ТИХОМИРОВ: Как сам? Ты же сказал, что ты покупаешь песни.

МЕДВЕДЕВ: Нет, это моя песня. Эта песня заглавная в альбоме.

ТИХОМИРОВ: Я понимаю, в советское время бедные певцы, так как они не могли получать много денег за свое исполнение, иногда покупали эти песни и потом ставили свое авторство. Я даже знаю, что одна известная певица…

МЕДВЕДЕВ: Я тоже знаю эту певицу.

ТИХОМИРОВ: …покупала песни у моего, ну, не знакомого, а человека, с которым я был знаком. Я сказал: "Да не может быть!" Он начал играть песню. Я говорю: "О!"

МЕДВЕДЕВ: Я знаю эту историю.

ТИХОМИРОВ: Да. И я понимаю, это просто была необходимость экономическая. А сейчас-то зачем писать свои песни?

МЕДВЕДЕВ: Ну как? Душа поет! Вот о чем она поет, сейчас и послушаем.

ТИХОМИРОВ: Давайте! (Звучит песня «Смех и слезы».)

Дорогие друзья, вы сейчас практически были свидетелями премьерного выпуска песни певца Шуры. И, ты знаешь, удивительная история. Я слушаю, и я понимаю, что это звучание как будто бы из 80-х. Так как я живу недалеко от одного большого спорткомплекса, а там периодически проходят дискотеки для тех, кому еще нет 80-ти, народу битком, и я думаю, что, видимо, в этой музыке конца 80-х – начала 90-х годов что-то есть такое…

МЕДВЕДЕВ: Какое-то время было тогда такое, да, доброе и хорошее. Мы попали в это время, и я очень рад, что я родился в определенное время, 20 мая 1975 года.

ТИХОМИРОВ: Да. И я думаю, что это такое ностальжи, которое, к сожалению, уже не отпускает. Даже я вдруг в какой-то момент могу сказать: "Давайте "Белые розы", что ли, послушаем".

МЕДВЕДЕВ: Да, с удовольствием. Да, такое теплое было время какое-то. Во-первых, было мало музыки, вот еще, было мало исполнителей, а хороших было вообще мало. И мы заслушивались этой музыкой, и мы к ней привыкли, и, наверное, у нас были какие-то романтические под эти песни дела. И поэтому всё это как-то согревает душу до сих пор.

ТИХОМИРОВ: Из республики Калмыкии тебе написали: "О, респект, Шура! Изменила к тебе отношение. Вот не у всех хватает духа раскаяться прилюдно. Это мучительно тяжело. Спасибо".

МЕДВЕДЕВ: Спасибо.

ТИХОМИРОВ: На самом деле, мне кажется, да. Вообще, конечно, раскаяние – это такая вещь, после которой становится очень легко и свободно. Но мы так боимся…

МЕДВЕДЕВ: Излить душу.

ТИХОМИРОВ: Да. Я знаешь о чем еще хотел поговорить? Еще год-два назад мне приходилось очень часто ездить по России. И я смотрел, как развивается наша страна. Иногда говорят, типа, что всё плохо, – не всё так плохо.

МЕДВЕДЕВ: Не всё так плохо, конечно.

ТИХОМИРОВ: Но, ты знаешь, я поймал себя на одной удивительной мысли, что людям ярким, необычным очень тяжело, конечно, жить, я не хочу сказать – в провинциальных городах, но жить далеко от метрополии.

МЕДВЕДЕВ: Это так, конечно.

ТИХОМИРОВ: Потому что все равно по большому счету они там смотрятся белыми воронами.

МЕДВЕДЕВ: Белыми воронами. Я такой и был в своем городе. Я оттуда и убежал поэтому.

ТИХОМИРОВ: И мы, с одной стороны, ругаем Москву за то, что вот понаехали. Но с другой стороны, мне кажется, как раз Москва и является той печенью, которая фильтрует.

МЕДВЕДЕВ: Да. И тут тоже не все уживаются, кто приезжает, яркие. И пинком получают под зад некоторые.

ТИХОМИРОВ: Скажи мне, а как сделать так, чтобы у каждого жителя любой области, любого района была своя Москва там, рядом с его родиной? Чтобы не ехать обязательно в Москву сюда?

МЕДВЕДЕВ: Там другой менталитет везде. Москва раскрыта, открыта, то есть тут ярко, тут красиво. Нет, это невозможно. Провинция должна быть. А Москва должна быть Москвой. Не надо, чтобы везде были столицы.

ТИХОМИРОВ: У, какой интересный постулат!

МЕДВЕДЕВ: Пускай будет это центр всего. Всего хорошего, красивого, доброго. А там пускай происходит такое отсеивание.

ТИХОМИРОВ: Скажи мне, а ты заезжаешь на свою малую историческую родину?

МЕДВЕДЕВ: Нет, не заезжаю.

ТИХОМИРОВ: Вообще, просто из вредности?

МЕДВЕДЕВ: Ну, мой город считает почему-то, что я должен петь там бесплатно, абсолютно бесплатно. И по первому щелчку. Я против этого.

ТИХОМИРОВ: Да ладно!

МЕДВЕДЕВ: Да мне не к кому приезжать.

ТИХОМИРОВ: Это другой вопрос.

МЕДВЕДЕВ: Не к кому. К сожалению.

ТИХОМИРОВ: А друзья?

МЕДВЕДЕВ: У меня нет друзей там.

ТИХОМИРОВ: А сейчас у тебя появились друзья?

МЕДВЕДЕВ: Конечно. Сейчас у меня замечательные друзья. Мой коллектив – это мои лучшие друзья. Потому что мы видимся каждый день. Директор вообще 24 часа в сутки со мной. Я под контролем.

ТИХОМИРОВ: Это тяжело на самом деле, находиться все время под контролем. Я все время думаю, вот как жить президенту, да? Постоянно рядом с ним охрана…

МЕДВЕДЕВ: Вот, я тоже об этом иногда задумаюсь. Бедный, бедный, бедный Владимир Владимирович…

ТИХОМИРОВ: Нет, я реально говорю. Это только так кажется, что вот я там пришел, поработал…

МЕДВЕДЕВ: Это же надо всегда марку держать, то есть не расслабиться. Да.

ТИХОМИРОВ: Послушай, но ведь артист то же самое. Я до сих пор не могу забыть, как выкладывали в Интернет, когда тебя задержали…

МЕДВЕДЕВ: А, и пускай! Каждый человек может выпить. Что тут такого?

ТИХОМИРОВ: Да нет, это понятно. Но просто ты ж понимаешь, что а потом все, как говорится, волнами ходят, от счастья при этом.

МЕДВЕДЕВ: Ага! Там тоже были все счастливые, когда снимали нас. Но было самое смешное, когда меня посадили в каталажку, за решетку, и бомжи говорят: «А вы знаете, кто это? Это ж "твори добро"». И они давай петь "Твори добро". Представляете? И тут же смена вся поменялась в милиции. Сказали: нет, нет, у нас смена окончена, всё, мы меняемся. Никто на себя не взял ответственность.

ТИХОМИРОВ: А теперь переходим к критике здоровой, потому что без этого все равно нельзя. Я все время, глядя на свой живот, понимаю, что я жду маленького. Глядя на тебя, понимаю, что ты ждешь, видимо, двойню.

МЕДВЕДЕВ: Двойню!

ТИХОМИРОВ: Почему ты не худеешь, скажи мне, пожалуйста?

МЕДВЕДЕВ: Да не худеется. Мне неправильно сделали липосакцию, вот в чем дело, мне отрезали живот, и жир у меня ушел наверх. Вот. Живота нет, есть какой-то вот тут нарост непонятный.

ТИХОМИРОВ: Я знаю. Я видел одного народного артиста в гримерной. И когда он разделся, я вдруг подумал: а что у него такая большая грудь выросла? И я его спросил: "Уважаемый народный артист, а что у вас с грудью?" И он, видимо, был очень честный тоже, он сказал: "Я сделал липосакцию, и вдруг всё ушло наверх".

МЕДВЕДЕВ: Всё ушло наверх, да. Это вот такие вещи делаются.

ТИХОМИРОВ: Почему никто не предупреждает об этом?

МЕДВЕДЕВ: А потом они говорят: "На вторую приходите". Та же сумма. Давайте, давайте деньги.

ТИХОМИРОВ: Это ужасно.

МЕДВЕДЕВ: Вот я пойду сейчас ложиться на вторую операцию. А что делать?

ТИХОМИРОВ: Да ладно! Зачем?

МЕДВЕДЕВ: А зачем мне грудь? Борода – ладно. А грудь-то мне зачем? Мне кормить некого.

ТИХОМИРОВ: Тоже верно. Все-таки иногда возникает ощущение, что всё уже спето, всё уже рассказано, всё уже, как говорится, прожито по большому счету. Вот нам даже слушатели вдруг иногда пишут: "У меня депрессия. Мне не хочется жить. Мне не хочется развиваться". Кто может подтолкнуть человека?

МЕДВЕДЕВ: Ой! Меня подталкивают, и рак я этот пережил только благодаря моим зрителям, слушателям. Только народ, вокруг который. Только они. Так-то на самом деле, если задуматься, да, устаю, надоело, не хочу, не буду.

ТИХОМИРОВ: Нет, я тебе объясню, в чем дело. Мне кажется, что очень часто мы умираем оттого, что нам становится скучно. Я реально говорю. Я до сих пор не могу забыть, как моя мама мне сказала – у нее был день рождения, она была веселая, у нее был праздник, – и она мне вдруг сказала: "Вадя, мне скучно жить стало". Я говорю: "Ма, ты чего?" Я не знаю, может быть, это что-то было личное. И представляешь, через полгода ее не стало. При этом в одночасье. Я так удивился, я говорю, такая цветущая! И я вдруг поймал себя на том, что мы часто бываем очень расточительными по отношению к себе. Вот мы говорим "мне скучно жить", не понимая, что на самом деле мы сами насылаем на себя…

МЕДВЕДЕВ: Да, не гневи бога.

ТИХОМИРОВ: Да, это точно.

МЕДВЕДЕВ: Нет, мне не скучно жить, слава богу.

ТИХОМИРОВ: Это хорошо.

МЕДВЕДЕВ: Благодаря моей публике, моим песням, моему гастрольному графику тут не заскучаешь.

ТИХОМИРОВ: Слушай, но все равно должна быть личная жизнь какая-то. Все равно кто-то должен…

МЕДВЕДЕВ: Ну, будет когда-нибудь, конечно! Я же говорю, Марковна сказала: если ты счастлив в профессии, то ты одинок по жизни. Не хочется в это верить, не хочется, я буду как-то с этим бороться и исправлять.

ТИХОМИРОВ: Я брал интервью, она еще была в самом расцвете сил, ей было около семидесяти. Я могу сказать, что в кадре она выглядела не очень важно, да, но в жизни она выглядела – женщина чуть-чуть за пятьдесят.

МЕДВЕДЕВ: Да-да-да, она хорошо выглядела.

ТИХОМИРОВ: У нее была такая энергетика!

МЕДВЕДЕВ: Бешеная энергетика. Она научила меня такому очень хорошему ходу. Перед сборной солянкой, когда много артистов, все ходим там, здороваемся. А она всегда ходила, укрывшись шалью с головой. Она ни с кем не здоровалась, она энергию эту в себе собирала, копила, не раздавала. И она так подняла косынку (а я хожу, со всеми здороваюсь), мне говорит: "Не растрачивай себя! Не растрачивай себя!" Вот она научила меня не растрачивать себя. Теперь я до концерта никогда не выхожу из гримерки. Я понимаю, как это важно. Зато я полностью отдаюсь весь на сцене. Мне хватает и воздуха в груди, и голоса. А так-то, конечно, энергию поджирает немножко.

ТИХОМИРОВ: А скажи мне, почему вот эта старая гвардия, которая уже уходит, до сих пор на сцене, до сих пор собирает залы?

МЕДВЕДЕВ: Молодцы потому что. Потому что это старая гвардия.

ТИХОМИРОВ: А посмотри, я не хочу называть фамилии, но у нас, по-моему, только Филипп Киркоров, и то он уже приближается к старой наполеоновской гвардии.

МЕДВЕДЕВ: Он очень хорошо собирает.

ТИХОМИРОВ: Собирает, я знаю. И он хорошо работает.

МЕДВЕДЕВ: Работает отлично.

ТИХОМИРОВ: Но ты знаешь, вот хочешь, скажу тебе? Что-то вдруг сегодня на критику потянуло. Мне очень часто кажется, что, например, Филипп не очень понимает, о чем он поет.

МЕДВЕДЕВ: Это у Филиппа спросите.

ТИХОМИРОВ: При этом он действительно очень хорошо поет.

МЕДВЕДЕВ: Громко так, да?

ТИХОМИРОВ: Да. Но в какой-то момент я вдруг думаю: "А о чем он поет?" Вот ты понимаешь, о чем ты поешь?

МЕДВЕДЕВ: Я отлично понимаю, о чем я пою. Я очень хорошо знаю все тексты своих песен. К тому же половину написал я текстов этих песен.

ТИХОМИРОВ: Ну да! Это, знаешь, всё о себе, любимом.

МЕДВЕДЕВ: Я хочу вам заметить, что у вас такие красивые заставки на «Маяке», мне так они нравятся. Крутые! Такие классные-классные.

ТИХОМИРОВ: У нас действительно очень хорошие. Очень профессиональные, талантливые люди…

МЕДВЕДЕВ: Молодцы, да!

ТИХОМИРОВ: Александр Владимирович, скажи мне, пожалуйста, вот сейчас пока затишье, а скоро все равно, где-то через три года или четыре, у нас будут выборы. И, наверное, какая-нибудь партия яркая, динамичная, эксцентричная скажет: "Александр Владимирович, а давайте приходите к нам".

МЕДВЕДЕВ: Не дай бог! Вы что!

ТИХОМИРОВ: Почему? Скажи мне, а почему все люди так к политике относятся?

МЕДВЕДЕВ: Нет, нет, нет. Каждый должен заниматься своим делом.

ТИХОМИРОВ: А те люди, которые сидят у нас сейчас в Государственной Думе, и от спорта, и от эстрады, они, значит, занимаются не своим делом, да?

МЕДВЕДЕВ: Я так не говорил.

ТИХОМИРОВ: Я тоже не говорил! Вот, знаешь, меня всегда удивляют две вещи. Ведь на самом деле мы все время говорим: вот, значит, чиновники… Я говорю: "Идите в чиновники, наведите порядок". Нет, никто не хочет.

МЕДВЕДЕВ: Да, да, да.

ТИХОМИРОВ: Или: вот, значит, эти полицейские!.. Я говорю: "Ну идите вы работать в полицию".

МЕДВЕДЕВ: Идите поправьте, да.

ТИХОМИРОВ: Нет, никто не хочет. "Вот эти политики продажные!"

МЕДВЕДЕВ: Менталитет такой у россиян забавный. Вот я никуда не лезу. Я пою свои песни и пою свои песни. Пытался я шить одно время, правда, фабрику открывал. Но не мое. Вот мое только радовать народ своей музыкой, голосом, поведением.

ТИХОМИРОВ: Да? А ведь ты думаешь о том, что ты же не будешь…

МЕДВЕДЕВ: А я думаю. А я вот думаю, что я допоюсь до Пьехи. Вот допоюсь, да!

ТИХОМИРОВ: Нет, нет, нет, это хорошо. Потому что я все время вспоминаю, я работал на корпоративе с ребятами из "Иванушки International". И фонограмму включают, опять-таки тоже, вот как записали первый раз этот самый лучший дубль, так вот они… И я все время думаю: молодцы, ребята! Жгут!

МЕДВЕДЕВ: Нет, я всё перепеваю постоянно.

ТИХОМИРОВ: Ты думаешь о завтрашнем дне?

МЕДВЕДЕВ: Да вот как-то пока туплю о завтрашнем дне. Да. Ругает меня директор, ругает меня мой коллектив. Надо что-то еще, говорят, потому что не всю же жизнь будешь петь.

ТИХОМИРОВ: Надо же думать и о бизнесе и обо всем. Другой вопрос, что, конечно, таких художников и артистов очень любят "разводить": давайте откроем ресторанчик, давайте…

МЕДВЕДЕВ: Это было! Сколько раз это было уже! Ой-ой-ой! Много раз. Единственное, о чем я думаю, у меня есть замечательный диплом фитодизайнера, я очень неплохо делаю икебаны, я этому научился в свое время. Я подумываю открыть цветочный магазин. То есть на старости лет очень даже, я думаю, приличный заработок будет.

ТИХОМИРОВ: Цветочный магазин?

МЕДВЕДЕВ: Да. Я делаю шикарные икебаны. У меня даже друзья заказывают на дни рождения букеты.

ТИХОМИРОВ: Даже у меня в бумажке ничего не написано про это.

МЕДВЕДЕВ: В 15 лет я уехал в город Ригу, отучился на фитодизайнера и сценографа. Получил диплом – фитодизайнер и сценография.

ТИХОМИРОВ: Скажи мне, пожалуйста, как тебя приняла Рига в то время?

МЕДВЕДЕВ: А как раз, знаешь, в то время еще не началось. Вот уезжал когда я уже, зашел в аптеку и говорю: "Дайте мне "Галазолин". У меня страшенная аллергия была. Она говорит: "Нэту". А на витрине он лежит. Я разбиваю витрину, хватаю "Галазолин" и убегаю. У меня в этот день поезд. И вот там началось. Уже в поезде, когда мы ехали обратно, нас уже не кормили, русских, в баре (у них вагоны с барами, барные стойки). Уже не наливали, не кормили, уже просто отворачивались. Не заходили, чай не предлагали. Я как раз вовремя смотался.

ТИХОМИРОВ: Слушай, я не хочу, конечно, сейчас говорить о политике, обо всем этом, но, ты знаешь, иногда, глядя на то, что происходит, вспоминая Николая Васильевича Гоголя с его "Тарасом Бульбой" и других писателей, я вдруг понимаю, что мы сейчас опять находимся в эпицентре великой, большой истории. И самое главное, что никуда ничего не делось. Всё как было, так и осталось.

МЕДВЕДЕВ: Всё так и осталось, да. Россия вечна.

ТИХОМИРОВ: Нет, я, с другой стороны, понимаю, что и люди тоже. Вот они могут говорить о том, об этом, о толерантности, но как только вдруг возникает зов крови, никуда от этого не деться

МЕДВЕДЕВ: Да. Сложный вопрос. Об этом стоит подумать.

ТИХОМИРОВ: Об этом стоит подумать. Но песни, Саша, все-таки лучше пой о любви и о счастье.

МЕДВЕДЕВ: Я об этом только и пою.

ТИХОМИРОВ: Я впервые в жизни говорю эти вещи. Скажи, вот что бы ты хотел пожелать себе?

МЕДВЕДЕВ: Себе? Здоровья. Как и всем. Я всем желаю только здоровья. У меня других тостов не бывает за столом. И себе желаю здоровья. Будем здоровы, будем богаты, будем счастливы. Кому нужны больные? Никому. Себе тоже.

ТИХОМИРОВ: И что, даже о любви ни слова?

МЕДВЕДЕВ: Ну что ж я буду желать себе любви? Я пожелаю себе лучше здоровья.

ТИХОМИРОВ: А когда будет здоровье, тогда будет любовь и всё остальное.

МЕДВЕДЕВ: Да, да. И любовь появится.

ТИХОМИРОВ: Саша, огромное спасибо тебе, что пришел. И я надеюсь (я всегда на это надеюсь), что вот такие встречи чем-то делают меня лучше, чем-то делают тебя лучше.

МЕДВЕДЕВ: Безусловно.

ТИХОМИРОВ: И мне кажется, что и людей делают лучше.

МЕДВЕДЕВ: До свидания.