Любовь и голуби Совместный эфир с ведущими "Маяка". Евгений Грачёв

МИТРОФАНОВА: У нас в гостях Грачев Евгений Тихонович - заслуженный работник эфира "Маяка". Здравствуйте, Евгений Тихонович.

ГРАЧЕВ: Здравствуйте, Рита. Здравствуйте, уважаемые радиослушатели.

МИТРОФАНОВА: Это Маша и Света.

ГОЛУБКИНА: А я Маша, да. И Светлана Юрьевна.

ГРАЧЕВ: Ну, Свету я знаю уже много лет, не буду говорить сколько, потому что...

ТРУСЕНКОВА (звукорежиссер): Много.

ГРАЧЕВ: Да. Ну, Света у нас всегда была фигурой заметной.

ТРУСЕНКОВА: Спасибо.

МИТРОФАНОВА: Да, у нее хорошая фигура.

ГРАЧЕВ: Да. А я как международник, я же лишних слов не говорю.

МИТРОФАНОВА: Да, правильно. Кстати, вот вы занимались журналистикой международной, да?

ГРАЧЕВ: Да.

МИТРОФАНОВА: И так называется: журналист-международник, политический обозреватель радиостанции "Маяк". Вот в какие годы вы работали здесь? И как постепенно, когда менялась политическая обстановка, ваши, может быть, комментарии или ваши пристрастия менялись, или ваши какие-то прозрения личные?

ГРАЧЕВ: Понимаете, какая штука, для того, чтобы стать политическим обозревателем, потребовалось лет, наверное, 25, потому что...

ГОЛУБКИНА: Чтобы разобраться во всем этом?

ГРАЧЕВ: Да. И вообще нужно было пройти все ступени нашей, все наше горнило, то есть редактор, старший редактор, там собкор, спецкор, комментатор и так далее, и так далее, и так далее. Более того, в свое время я возглавлял "Маяк", его часть международную, я был замглавного редактора по международному отделу. А международный отдел, он был единственный на всем Всесоюзном радио, именно на "Маяке". Потому что "Маяк", как вам сказать, тогда назывался он по-прежнему, так и появился на свет божий, он родился "Маяком". Но куда он входил? А была Главная редакция информации Всесоюзного радио, "Последние известия", "Маяк". "Последние известия" - это первая программа, "Маяк" считался второй. Вот. Отделов было тоже два сначала, потом их слили, потому что международники, они все говорят на своем специфическом языке.

МИТРОФАНОВА: Но насколько он специфический? Потому что все о себе говорили, спортсмены тоже говорили: у нас свой язык.

ГРАЧЕВ: Да-да-да, совершенно верно. Потому что и отдел спорта тоже был и для радио, и для телевидения один, они просто перекачивали друг другу, один на один эфир едет, другой на другой, это любой спортсмен знает, они говорят тоже на своем языке. Нет, это русский язык, нормальный, но просто...

МИТРОФАНОВА: Терминология разная?

ГРАЧЕВ: Терминологии разные, текст...

МИТРОФАНОВА: Подтекст?

ГРАЧЕВ: Подтекст. В международной журналистике очень часто не  столько тексты, а сколько подтексты.

МИТРОФАНОВА: Ну, классика международной журналистики, насколько я ее помню, это "в Париже сейчас весна, но она не радует парижан".

ГРАЧЕВ: Ну как вам сказать...

МИТРОФАНОВА: Это то, что я с детства помню.

ГОЛУБКИНА: Помните, был обозреватель, Борис... его называли "Борька из помойки"? Он все время находил какие-то жуткие... он телевизионный был, он находил какие-то жуткие помойки в Нью-Йорке.

ГРАЧЕВ: Нет, Борис... Ну, я всех ребят знал там, Бориса там что-то я не припомню. Там работали прекрасные Игорь Чариков, Володя Герасичев, Андрей Пташников, Юрий Солтон, правда, в Вашингтоне, а не в Нью-Йорке. Я знаю всех, потому что я тоже работал...

ГОЛУБКИНА: Ну, какой-то был, да... я помню, в детстве, так родители говорили.

МИТРОФАНОВА: Ну, просто когда был еще Советский Союз, и те занавесы, когда тогда были, там была особая подача.

ГРАЧЕВ: Нет, понимаете какая штука, вообще "Маяк" почему был создан-то? Понимаете, он как раз был создан, это мало кто знает, я так посмотрел, сейчас из всех ныне здравствующих сотрудников "Маяка", которые могут еще придти в эту студию, получается, я самый старый. Старше меня только Николай Нейч, но он, к сожалению, сейчас прикован к инвалидному креслу.

МИТРОФАНОВА: Ну, он приходил, приезжал.

ГРАЧЕВ: Приходил, да?

ГОЛУБКИНА: Был, да.

МИТРОФАНОВА: И еще на нас ругался, воспитывал.

ТРУСЕНКОВА: И Фадеев был.

ГРАЧЕВ: Фадеев младше меня. Фадеев пришел… Вообще я его привел на "Маяк", он был на радиостанции "Юность".

МИТРОФАНОВА: Мальчишкой?

ГРАЧЕВ: Нет-нет, ну, он никогда не был мальчишкой, он был главный редактор радиостанции "Юность", это серьезная фигура тоже была. Мы в свое время его своим приобретением называли.

МИТРОФАНОВА: Но вас всех отличает абсолютное журналистское образование, то есть подкованность, ну, большинства?

ГРАЧЕВ: Безусловно, безусловно, да.

МИТРОФАНОВА: То есть вы практикующие журналисты, пишущие, писали для разных изданий, то есть вы профессионалы, да? Но радиожурналистика - это что-то было другое? Вот мы почему пришли в этот мир? Потому что так получилось, музыкальное появилось вещание?

ГРАЧЕВ: Ну, нет, "Маяк" появился не благодаря музыкальному вещанию.

МИТРОФАНОВА: Ну да.

ГРАЧЕВ: Как он появился вообще, сама эта идея появилась? Когда голоса вражеские, как их называли "вражьи голоса", активизировались в вещании на Советский Союз, это было в 60-х годах. А почему? Потому что мы оказались первыми в космосе, первыми на орбите, и вообще первыми. И надо было нас каким-то образом шпынять, долбить, и вот, чем они занялись особенно активно. И получилось так, что Первая программа перестала справляться с контрпропагандистской… Потому что выпуски шли, ну "Последние известия" в 8 часов, в 10 часов, в 12, 15, 19, 22 - последний выпуск. Информации становилось все больше, значит, нужно было ее каким-то образом выдавать в эфир. Более того, голая информация - это одно, а комментарий к ней - это уже другое. И тогда появилась вот такая вот мысль, что надо как-то расширять информационное пространство, да плюс на нас посыпалась музыка, которую раньше тоже, в общем-то, народ не слышал, а она шла именно оттуда...

МИТРОФАНОВА: Современная, в 60-х?

ГРАЧЕВ: Да, в 60-х. Те же "Битлз", допустим, я не знаю, там - "Роллинг стоунз". Вот. Нужно было и музыкальную как-то иметь волну хорошую. Хотя были у нас и музыкальные программы на Всесоюзном радио, все было, все было. Но все было, как вам сказать...

МИТРОФАНОВА: Да и Магомаев пел хорошо?

ГРАЧЕВ: Лучше всех.

МИТРОФАНОВА: Ну, неплохо, да, так скажем.

ГРАЧЕВ: Да нет, лучше всех. Не зря его в "Ла Скала" все-таки приглашали.

МИТРОФАНОВА: Да, ну из русских, наверное, ну в смысле советских.

ГРАЧЕВ: Да-да,  в "Ла Скала" все-таки его приглашали, и нормально.

МИТРОФАНОВА: Нет, но он не был конкурентом Маккартни - так, между нами девочками…

ГОЛУБКИНА: А он в другом жанре выступал.

МИТРОФАНОВА: Ну, естественно, но все равно...

ГРАЧЕВ: Так, Риточка, Маккартни, извините, мог быть конкурентом - я, потому что в то время я был битломаном, играл на гитаре...

ГОЛУБКИНА: Вот так, знай наших!

ГРАЧЕВ: Я мог смотреть на Маккартни и думать, что вот он - это я, понимаете? Магомаев - нет, это вершина, это вообще, это действительно маяк, в мировом масштабе вершина. Он от "Ла Скала" отказался по одной простой причине.

МИТРОФАНОВА: Партком не пустил?

ГРАЧЕВ: Не партком, он не был членом партии. Ну, короче говоря, это другая история. Я сейчас о "Маяке".

МИТРОФАНОВА: Давайте.

ГРАЧЕВ: И вот когда появилась такая мысль, что надо же что-то делать, и умные люди придумали такую вещь: давайте-ка мы сделаем информационно-музыкальную такую программу, не станцию, а программу, потому что волн было в Советском Союзе очень много, и сейчас они есть, и никто даже не понимает и не знает почему. А это по итогам Второй мировой войны, потому что Советский Союз - страна-победитель, и мы получили столько частот, сколько дай бог каждому. Но каждому-то не дали, а дали Советскому Союзу. Вот. И вот эти частоты было решено заполнить новым форматом музыкально-информационным - 25 минут музыки, 5 минут информации. И тогда столкнулись с другим явлением: информации стало мало, стало не хватать. Одно агентство ТАСС, и всё, тассовская лента, а где другие взять? Поэтому тогда, ну маленький секрет открою, тем более, это уже прошел срок, уже прошло 50 лет с тех пор, а у нас документы такого рода, даже более высокого, хранятся 30 лет, так что сроки прошли. Было решено так: пиратским способом, информационных агентств телетайпы (тогда телетайпы) были установлены на Пятницкой на пятом этаже.

ТРУСЕНКОВА: А там же был радиоперехват?

ГРАЧЕВ: На четвертом, радиоперехват был на четвертом.

МИТРОФАНОВА: Все явки сдают.

ГОЛУБКИНА: Так, пиратским образом... я записываю, помедленнее.

ГРАЧЕВ: Ну, знаете, радиодом был радиодом, там чего только не было, там были такие глухие двери, что...И вот за одной из таких дверей...

МИТРОФАНОВА: Ну, там и сейчас что-то хранят.

ГОЛУБКИНА: И что пиратским образом, воровали заграничную информацию?

ГРАЧЕВ: Не воровали, а спокойно от ТАСС закоммутировали телетайпы, поставили телетайпный зал, оборудовали, поставили телетайпы всех агентств.

ГОЛУБКИНА: Так.

МИТРОФАНОВА: И принимали новости всякие заграничные?

ГРАЧЕВ: Да, конечно, конечно.

МИТРОФАНОВА: Какой-нибудь "Дейли телеграф"?

ГРАЧЕВ: "Дейли телеграф" - это газета. "Ассошиэйтед пресс", в те времена еще был "Юнайтед пресс интернэшнл" (агентство ЮПИ).

ГОЛУБКИНА: И что, и стали рассказывать заграничную информацию?

ГРАЧЕВ: Да, безусловно. Для этого и потребовалось что? Создавать специальный международный отдел, где пришли бы люди, которые а) хотя бы говорят и хотя бы умеют читать по-английски, по-французски, по-немецки.

ГОЛУБКИНА: Понимают вообще, что происходит.

МИТРОФАНОВА: Знают где Гайана хотя бы.

ГРАЧЕВ: Хотя бы умеют читать. А второе - умеют осмыслить. И третье - умеют подать.

ГОЛУБКИНА: И где ж их брали, таких?

ГРАЧЕВ: А вот так вот и брали, с бору по сосенке.

МИТРОФАНОВА: Тогда все на метро ездили.

ГРАЧЕВ: Да. Я помню, как к нам на факультет журналистики пришел человек, очень симпатичный, харизмы необычайной, высокий, красивый такой.

ГОЛУБКИНА: Тогда в КГБ все такие были...

ГРАЧЕВ: Нет, не в КГБ. Это был всего-навсего - из отдела кадров Гостелерадио СССР. Бывший фронтовик (откуда харизма) - усы, артиллерист, прошел всю войну, и на 9 Мая на него было любо-дорого смотреть.

МИТРОФАНОВА: И кто это был?

ГРАЧЕВ: Это был такой Сергей Леонтьевич Коваковский, ныне, конечно, покойный уже, это было много лет назад. Но его внучка работала до последнего времени на "Голосе России" в качестве ведущей программы. Маша Коваковская - это его внучка.

МИТРОФАНОВА: То есть он пришел на журналистику и буквально вас отсматривал?

ГРАЧЕВ: Да, пришел, попросил, в деканате сказал: знаете, дайте мне трех-четырех ребят таких...

ГОЛУБКИНА: Кто вообще соображает?

ГРАЧЕВ: Да, ну кто... в общем, да.

ГОЛУБКИНА: Ну, честно.

МИТРОФАНОВА: По-другому не скажешь.

ГРАЧЕВ: В общем, да. Вот.

МИТРОФАНОВА: Потому что ответственность была, ощущалась, очень такая серьезная.

ГРАЧЕВ: Да, но это прежде всего не просто приходили люди, а у нас в отдел набирали, стажировка была очень серьезная, у нас люди без зарплаты месяцами ходили на работу.

МИТРОФАНОВА: Как-то это не очень хорошо, мне кажется.

ГОЛУБКИНА: Это как это, как это, как это?

ГРАЧЕВ: А так вот.

МИТРОФАНОВА: Это из плохого.

ГРАЧЕВ: Ну, это, может, не очень хорошо, но это дисциплинировало. И когда человек знал, что его возьмут, но он должен себя показать, и он себя показывал, а потом...

ГОЛУБКИНА: Ну как стажер, правильно?

ГРАЧЕВ: Да, но не всегда была возможность оформлять его стажером. Допустим, человек приезжал откуда-нибудь из Гвинеи, из Африки, выпускник МГИМО, работал честно там переводчиком на каком-нибудь строительстве или где-то еще. Приезжал в Москву, тыкался туда-сюда, вдруг кто-нибудь рекомендовал: слушай, давай на радио, там международники нужны, с языками, тем более с опытом, ты уже был там в этой Африке. Приходили, и вот смотрели: кто-то проходил наш конкурс, кто-то не проходил. А выглядело все очень просто:  парня сажали в свой кружок три комментатора, один специалист...

МИТРОФАНОВА: И дедовщину устраивали?

ГРАЧЕВ: Да. Один специалист по Соединенным Штатам, скажем, другой по Европе, и третий там по Африке.

ГОЛУБКИНА: И давай его гонять по континентам?

ГРАЧЕВ: Не гонять, а просто мирная беседа за кофе, спокойно все, так беседовали где-нибудь часок-полтора. А потом парень уходил, и выносили вердикт: годится, берем. Значит, тогда ему звонили и говорили: приходи завтра там к 10-ти, и начиналось...

МИТРОФАНОВА: С вещами...

ГОЛУБКИНА: И с сухарями...

ГРАЧЕВ: Ну, это все долго рассказывать. Вот. Короче говоря, вот так формировался "Маяк", и он как раз выполнял эту функцию. А музыкальный, музыка на нем была, ну, тут без меня рассказывали, наверное, уже музыкальные редакторы, как все это было.

ТРУСЕНКОВА: Да.

МИТРОФАНОВА: Ну, было достаточно сложно, поскольку пытались все-таки отечественной эстрадой все забить, а иностранную совсем чуть-чуть, люди хотели, но не могли, не разрешали.

ГРАЧЕВ: Нет, там, знаете, со временем откристализовались такие вот, ну как бы сказать, квоты. Допустим, 70 процентов советской музыки, 30 процентов зарубежной. Из них из советской музыки, из 70-ти процентов, скажем, 10 процентов народной, там 20 процентов, скажем, классической и 30 процентов там эстрадной. Ну, я условно говорю.

МИТРОФАНОВА: Да-да-да.

ГРАЧЕВ: Все это планировалось же тоже, составлялись планы и ежедневные, и месячные, и годичные, на год примерно, потому что фестивали всевозможные, особенно музыкальные, там певческие и так далее, оперные фестивали. Ну, много чего было, культурная жизнь кипела же всегда в России и в Советском Союзе.

МИТРОФАНОВА: Иногда вскипала культурная жизнь.

ГРАЧЕВ: Иногда вскипала.

МИТРОФАНОВА: И так кипело, а тут вот...

ГРАЧЕВ: Да. Ну, плюс спортивная информация. То есть "Маяк" вбирал в себя все и выдавал все, потому что, слава богу, за 24 часа 48 выпусков, тут можно было уже укладываться. И так появились, потом и на Первую программу перекочевали такие интересные вещи, как "Международный дневник" в 20:45, полстраны слушало.

МИТРОФАНОВА: А про что там было? Расскажите. Вы конкретно его готовили?

ГРАЧЕВ: "Международный дневник"? Да. Это телетайпный зал, уже упомянутый мной, мы даже первое время делали как? Прямо в телетайпный зал ставили микрофон, и там, чтобы слушатели слышали, как работают телетайпы со всех сторон... Никому это не важно, что это пиратские, важно, что телетайпы стучат. И вот наш комментатор отрывал информацию, ленту рвал: тр-тр-тр...

ТРУСЕНКОВА: Вот так, с таким звуком.

ГРАЧЕВ: И читал, зачитывал и тут же комментировал, да. Потом поняли: зачем же...

МИТРОФАНОВА: Отрывать?

ГРАЧЕВ: Нет, отрывать, долго еще потом отрывали... зачем вообще микрофон куда-то таскать, поскольку все равно такую информацию надо сначала обработать как следует. Во-первых, вы знаете, стиль письменной речи - это одно, вы о радио только что говорили, а стиль устной речи - это другое. А ТАСС раздает на всех одинаково, и агентства раздают на всех одинаково, что на радио, что на телевидение, что в газеты, что в журналы. В журналы тоже брали информационники кусочки. Поэтому радиоредактор, грамотный редактор радио приводил все это в нужный вид, и что-то шло в эфир собственно в дикторском исполнении. А комментатор, уже международник, он сам все это делал в течение дня, подбирал самые важные, самые интересные, в конец какую-нибудь фишечку всегда.

МИТРОФАНОВА: Родилась панда где-нибудь?

ГРАЧЕВ: Ну да, что-нибудь такое, или кто-то упал с небоскреба, но зацепился и висел на подтяжках...

МИТРОФАНОВА: А придумывали сами какой-то сюжет?

ГРАЧЕВ: Нет, ну зачем придумывать, когда мир такой огромный, в нем и так все есть.

МИТРОФАНОВА: А, да? Тоже верно.

ГОЛУБКИНА: Все глупости происходят и без нашей фантазии.

ГРАЧЕВ: Да. Вот я, как сейчас помню, я сам давал в эфир, на подверстку уже в "Международном дневнике": "В Швеции крестьянин вошел в свой сарай, который 300 лет стоял уже на этом месте, в свой собственный сарай вошел, вдруг на него вылетела сова из… откуда-то из темного угла, выхватила у него глаз и улетела. Но, к счастью, глаз был искусственный".

МИТРОФАНОВА: О, господи.

ГОЛУБКИНА: Он просто  сверкнул.

ГРАЧЕВ: Да, видно он сверкнул, а сова среагировала. Такие вот вещи.

МИТРОФАНОВА: Сова среагировала.

ГРАЧЕВ: Или, тоже вот я вспоминаю, как говорится, "нахлынули воспоминания", уж простите...

МИТРОФАНОВА: Да нет, это наоборот самое интересное. Главное в этой новости удивительное то, что в Швеции действительно сарай может 300 лет простоять.

ГРАЧЕВ: Да. И, кстати, о той же Швеции…

МИТРОФАНОВА: А у нас что-то не особо стоит.

ГОЛУБКИНА: Что-то не гниет там, что ли пропитка какая?

МИТРОФАНОВА: Ну, может. А, может, на них Лужкова не было, он все сараи наши посносил.

ГРАЧЕВ: Вот-вот-вот, сейчас вот насчет сарая как раз, опять вы мне напомнили. Нахлынули воспоминания, я же говорю...

МИТРОФАНОВА: Ничего, не волнуйтесь. Если что, мы сбегаем... в аптеку.

ГРАЧЕВ: Вот. В Швеции, в каком-то маленьком селении, комьюнити какой-то, стоял сарай, да, лет 300, но деревянный, подгнивший. Было решено его сжечь, спалить.

МИТРОФАНОВА: Так.

ГРАЧЕВ: Ну, шведы, в отличие от наших крестьян, мужиков, люди очень такие законопослушные. Они позвонили в ближайший, по нашему говоря, районный центр, чтобы приехали пожарные, и под наблюдением пожарных...

ГОЛУБКИНА: Или пусть пожарные подожгут. На то они и пожарные.

ГРАЧЕВ: Или пусть пожарные подожгут, но под контролем, чтобы сарай сгорел под контролем. Приехали пожарные доблестные, сказали: сейчас, сделаем. Сарай этот оцепили своими машинами, подожгли, стали смотреть. И в этот момент какие-то искры полетели на соседний дом. Пожарные так увлеклись тушением этого сарая, что когда загорелся тот дом, они даже не увидели. Там жители, которые в качестве зрителей, почти что заорали: дом уже горит соседний. Начали тушить тот дом. Значит, в это время сарай догорел, слава богу. Когда они потушили тот дом, который почти до конца сгорел, раздался телефонный звонок им туда: срочно приезжайте, горит ваша пожарная часть. И когда они приехали, то там приехали к концу, их пожарная часть сгорела.

МИТРОФАНОВА: Какие-то проклятые пожарные.

ГРАЧЕВ: Там бегал только испуганный, совершенно неадекватный дежурный, который кричал что-то про чайник, который они забыли выключить, когда ехали на выезд.

МИТРОФАНОВА: Нарочно не придумаешь.

ГРАЧЕВ: Вот это было в "Международном дневнике". Но он начинался обычно с каких-то очень серьезных вещей, с каких-то очень крупных событий. Но это делалось все самостоятельно, и агентства были...

МИТРОФАНОВА: Ну а цензура как таковая была? Сначала ваша личная самоцензура, а потом все это отсматривал какой-нибудь... статский советник, нет?

ГРАЧЕВ: Нет, нет, нет. Такого не было никогда у международников по одной простой причине. Не цензура, а главлит был такой, это по союзной части, когда речь шла о каких-то заводах, о предприятиях. Ведь половина советских заводов была засекречена, поэтому внимательно смотрели, чтобы не проскакивала информация, там не дай бог, там почтовый ящик, а он называется завод "Сатурн", например. Вот за такими вещами смотрели, вот это называлось "контроль за соблюдением государственной и военной тайны в эфире".

МИТРОФАНОВА: А, понятно.

ГРАЧЕВ: Но у международников этого быть не могло, потому что эта информация шла из-за рубежа, и мы свою информацию давали на страну и на зарубеж, нас же и за рубежом тоже активно слушали. Поэтому у нас редакторы... Редактор, вот простой редактор, он редактировал что-то, и обычно был дежурный комментатор по смене, он просто смотрел, чтобы не было каких-то идиотских ляпов.

МИТРОФАНОВА: Ну да.

ГРАЧЕВ: Ну, например, я однажды взял… Там молодой парень сидел, стажер как раз, он делал сводку информационную, которая должна в эфир пойти, вот для ведущих новостей. И я читаю, черным по белому: в соединенных штанах там произошло что-то... Я говорю: ну парень, ну ты что смотришь? Вот и все, вот и вся цензура.

МИТРОФАНОВА: Ну, тогда да.

ГРАЧЕВ: А я был просто дежурный комментатор в этот момент, смотрел, и "соединенные штаны" в эфир не прошли.

МИТРОФАНОВА: Хорошо, что мы тогда не работали.

ГОЛУБКИНА: Почему?

МИТРОФАНОВА: Ну а как мы держали бы в секрете тайны?

ГОЛУБКИНА: Мы - никак.

ГРАЧЕВ: Или я лично. Был кипрский кризис, я сижу, диктую машинистке свой "Международный дневник". Вычитал быстренько, дежурному комментатору, такому же, как я, показал, нормально все, вторая подпись обязательно должна была быть, вот и вся цензура. Я иду в студию, всё, уже готов, и вдруг читаю, что мне машинистка-то написала: не турецкие войска на Кипре, а советские войска на Кипре.

МИТРОФАНОВА: Во дает!

ГРАЧЕВ: А девочка сидела, так шлепала под мою диктовку что-то... А знаете как, советские войска, все это на замыленном глазу, так и прошло. А я уже к микрофону садился. Ну, пот, конечно, прошиб. В эфир это, конечно, не пошло. Но такие ляпы бывали. Поэтому цензуры никакой не было, был просто так называемый "второй глаз". Не знаю, как сейчас, а тогда второй глаз - это...

МИТРОФАНОВА: Сейчас проверим. Вот новости у нас сейчас на "Маяке".

ГОЛУБКИНА: Откроется сейчас третий глаз после этих новостей.

МИТРОФАНОВА: Сейчас проверим. Давай вдвоем за ней следить?

ГОЛУБКИНА: Давай.

МИТРОФАНОВА: Всё, Люда, давай, читай.

ГРАЧЕВ: Третьим возьмете?

МИТРОФАНОВА: Да, уже взяли.

МИТРОФАНОВА: Друзья, продолжается программа, в гостях принимаем Грачева Евгения Тихоновича - ветерана эфира, международника, журналиста, политического обозревателя и вообще удивительно приятного человека. Конечно, хочется у вас спросить многое. Но вот, в частности, когда Люся читала новости, вот как раз собирают эти прибаутки, шутки, ляпы и, оказывается, делают специальные капустники у журналистов настоящих, не как мы, лже-журналисты.

ГРАЧЕВ: Ну а как же? Почему лже-журналисты?

ГОЛУБКИНА: Мы ложные опята.

МИТРОФАНОВА: Я юрфак закончила, а она театральное.

ГРАЧЕВ: Ну, неважно, неважно. У нас тоже приходили разные люди, и с театральным образованием. И более того, я раскрою один секрет, который много лет был секретом одного человека, и когда он раскрылся, это было неожиданно для всех. Он занимался у нас открытием вернисажей, художественных выставок, рассказывал о том, какие краски, какая палитра у того или иного художника, цветопередача, какие ассоциации вызывает та или иная картина. В эфире это была песня. Но как-то однажды случайно...

МИТРОФАНОВА: Бухгалтерские курсы закончил?

ГРАЧЕВ: Нет, он оказался просто дальтоником.

МИТРОФАНОВА: Отлично!

ГРАЧЕВ: Он не отличал красное от зеленого, ну и так далее, да.

МИТРОФАНОВА: Да вы что? Он так образно мыслил.

ГРАЧЕВ: Да, но какие образы создавал человек.

ГОЛУБКИНА: Короче, если врешь, то ври убедительно.

МИТРОФАНОВА: Естественно. Или говори правду, правда иногда страшнее, чем ложь, или веселей.

ГРАЧЕВ: Ну да, да, вот. Ну а что касается, вот чтобы закольцевать тему цензуры и самоцензуры, я вам говорю, у нас был такой великолепный, как вам сказать, афоризм, родившийся в редакции: "Слово - не воробей, поймают - вылетишь". Вот и вся цензура.

ГОЛУБКИНА: Отлично!

МИТРОФАНОВА: Это точно.

ГРАЧЕВ: И поэтому, да, знали цену словам, потому что это радио, повторяю еще раз, это радио, на радио слово - это главное, тут за картинку не спрячешься. Газета, пока она там выйдет, там переверстать сто раз можно всё.

МИТРОФАНОВА: А вот такой вопрос, политический практически. Вот вы застали за 30 лет работы на "Маяке" и на радио...

ГРАЧЕВ: 33 года.

МИТРОФАНОВА: 33 даже, да? Видимо, это был Хрущев в самом начале, его сняли в 64-м, потом Брежнев...

ГРАЧЕВ: Нет, вот Хрущева я не застал. Я еще учился в университете, вот, и в это время я был на целине летом. Мы работали, значит, я поехал на целину уже второй, по-моему, раз, вот.

МИТРОФАНОВА: Это Казахстан.

ГРАЧЕВ: Да. Поехал с огромным "хвостом", у меня был "хвост" по какой-то общественно-политической науке, не помню, то ли истмат, то ли диамат. В общем, я не прочитал последние четыре речи Хрущева, с которыми он выступал. А прочитать речь Хрущева до конца, от начала до конца, для студента это было немыслимо. Ну, партийные работники - ладно.

ГОЛУБКИНА: Глаза слипаются.

ГРАЧЕВ: Да не то слово.

МИТРОФАНОВА: А он сам себе писал?

ГРАЧЕВ: Нет, ему писали спичрайтеры, как и положено. Но дело в том, что у Никиты Сергеевича была великолепная привычка, он заводился, выступая перед народом.

ГОЛУБКИНА: И начинал от себя.

ГРАЧЕВ: Не просто начинал, а он говорил: "А теперь, товарищи, я несколько слов от себя..." Откладывал он в сторону текст, и это "от себя" могло продолжаться иногда 40 минут, а иногда, это был классический случай, когда все программы и радио, и телевидения, все полетело, в "Лужниках" он выступал, вернувшись из какого-то вояжа зарубежного. Речь-то была энергичная, хорошая, но когда он отвлекся, значит, момент отключения занял два часа ровно. А трансляцию не прервешь, Никита Сергеевич на трибуне. И вот это была речь.  И тогда впервые в Советском Союзе как бы после его речей газета "Правда" выходила не в обычном формате четыре полосы, а вот как "Нью-Йорк таймс", вот как сейчас "Комсомолка"-толстушка", выходила. Но это после какой-то такой речи. И вот я какие-то четыре основополагающие речи его не прочитал. А это был не зачет, а экзамен, я с "хвостом" уехал на целину. Вернулся...

ГОЛУБКИНА: А его сняли?

ГРАЧЕВ: Да.

МИТРОФАНОВА: И не надо учить.

ГРАЧЕВ: Но вернулся весь в наградах увешанный, все как положено.

МИТРОФАНОВА: "За освоение целины"?

ГРАЧЕВ: Да, есть у меня такая правительственная награда, моя первая в жизни, за подписью председателя Верховного Совета СССР еще.

ГОЛУБКИНА: А что вы там делали?

ГРАЧЕВ: Строили. Строили коровники, свинарники.

МИТРОФАНОВА: Наверное, вскапывали?

ГРАЧЕВ: Нет-нет-нет, мы строили, это уже времена уборок урожая прошли. Студенческие строительные отряды - ССО.

МИТРОФАНОВА: Ну да, стройотряд, я поняла, у меня родители ездили тоже.

ГРАЧЕВ: Ну, вот-вот. Ну, очень романтическое время, очень хорошее, весело было всегда, работали до упада, но и отдыхать умели. И вот я приехал, весь такой из себя герой целины, вообще не подступись. И вдруг узнаю: Хрущева сняли. Ну, я тут же в учебную часть, говорю: "Ну что, как будем с моим "хвостом"? Они говорят: вы знаете что... Нет, не "вы", ты знаешь что, вот этого профессора сейчас нет и вообще не будет.

МИТРОФАНОВА: Хрущеведа.

ГРАЧЕВ: Да. Вот иди-ка ты сейчас на кафедру такую-то и найди любого преподавателя и объясни ситуацию. Я надел все свои регалии, а тогда только-только ввели форму, а носить мы ее умели, не так, как сейчас расхристанные, а мы заправленные, в ремнях, в портупеях, загорелые, высушенные, решительные. Я пришел на кафедру и говорю: "Кто тут у меня примет экзамен?" Говорят: да-да, что там было такое? Я говорю: "Вот так вот, четыре последних речи не прочитал, за это был репрессирован". "Да что ты? Давай сюда свою зачетку. Слушай, ну пять баллов, наверное, много?" Я говорю: "Много. А четыре хватит герою целины". Все, поставили мне четыре балла. Так я эти речи и не прочитал, и до сих пор не знаю, о чем там было.

МИТРОФАНОВА: Но это хотя бы, все равно у него было раз эмоционально, весело. А вот у Брежнева там, по-моему, к концу правления было уже очень так... ну, очень спать хотелось, и ему, главное.

ГРАЧЕВ: Леонид Ильич, вы знаете, очень интересный был человек. Ведь сейчас много фильмов о нем делают, вот и Леня Млечин на ТВЦ, он любит эту тему со всех сторон. Он был в свое время очень энергичный, очень красивый человек.

МИТРОФАНОВА: Брежнев?

ГРАЧЕВ: Да, очень красивый. И более того, я однажды был в парке, тогда он назывался Парк ЦДСА, не знаю, как сейчас, ну где Театр Советской Армии, Театр Российской Армии теперь, там парк. И 9 мая там обычно проходил прием, и там эксклюзивно для этой его армии маленькой, крохотной, которая под Новороссийском сражалась, они абонировали всегда этот парк. Я поехал туда с редакционным заданием, там ветеранов записать. Мне сказали: будет Брежнев, так что там типа особо не разгуливайся, веди себя... Вот. И я пришел, смотрю: действительно, Леонид Ильич, ну два-три помощника, тосты...

ГОЛУБКИНА: Прямо на улице, что ли?

ГРАЧЕВ: Ну, в парке, да, он небольшой парк такой.

ГОЛУБКИНА: Да я знаю, я же там живу, мама там живет.

ГРАЧЕВ: А, ну вот. Да. И вот, значит, первый тост там за победу, а потом за здоровье Леонида Ильича. Ну и какой-то там старенький ветеран сказал, что я там не могу... И вдруг мощный голос: "Ты что, за мое здоровье не хочешь выпить?" - "Да нет-нет, что вы, Леонид Ильич". - "Ну  смотри, в 42-м ты так покрепче был..." Вот. И потом к одной из дам подошел помощник: "Вы знаете, Леонид Ильич хотел бы пригласить вас на танец". А дама тоже седенькая такая, там вся в медалях, в орденах. Она говорит: "Вы знаете, раньше он помощников-то не посылал, раньше-то он сам..." Ну, такой подслушанный разговор. Поэтому, конечно, я застал Брежнева вовсю.

МИТРОФАНОВА: А с кем было веселее или проще, или как-то... Ощущались времена?

ГРАЧЕВ: Времена? Знаете, время же всегда хорошее, в общем-то, как на него посмотреть. Потому что по мне и тогда было хорошо, действительно хорошо и весело, да и сейчас хорошо. Ну, есть проблемы, а они всегда есть. Нас не будет, а проблемы будут, я вас уверяю.

ГОЛУБКИНА: Да уж... Михайловна, что-то мы задумались. Да, мы хотели на самом деле коснуться животрепещущей темы, которую мы все время обходим. Так как вы все-таки журналист-международник, то вы можете нам объяснить нынешнюю какую-то ситуацию, вот это все?

МИТРОФАНОВА: Ну, когда-то это закончится все-таки?

ГОЛУБКИНА: Да, скорее бы уж.

ГРАЧЕВ: "Это" - вы что имеете в виду?

МИТРОФАНОВА: Ну, именно с Украиной проблемы.

ГОЛУБКИНА: Мы трепещем, на самом деле очень много друзей и на Украине, и в Москве, поэтому мы все время, даже когда разговариваем по телефону друг с другом, стараемся избегать этих вопросов, чтобы не поссориться. Но толком не понимаем.

ГРАЧЕВ: А-а-а... Тогда позвольте мне, уважаемые коллеги, не информационно, информации идет поток такой, что можно просто действительно рехнуться, но так надо, так надо. А позвольте-ка мне посмотреть на это дело под острым углом, знаете, когда вот смотришь в лоб - это одно, а когда под острым углом, смещается ракурс. Ведь дело-то не в Украине, дело в России, и более того, в русском мире, в славянском мире. Если говорить по большому счету, то это... только не удивляйтесь, это уже почти тысячелетняя борьба англосаксов против славянского мира. Это можно долго на эту тему, ну, будет время, я вам как-нибудь особо это все расскажу. Ведь удар нанесен в самое сердце славянского мира сейчас. Почему в самое сердце? Киев мы называем "мать городов русских", да?

ГОЛУБКИНА: Да, конечно.

ГРАЧЕВ: Посмотрите, славянский мир, он был большой. Западные славяне все онемечены, ну возьмите чехов там, словаков и прочее, я уж не говорю про поляков, которые вообще себя считают пупом земли, они совсем другие, и дай им бог вообще и дальше так жить, но только, чтобы жили.

ГОЛУБКИНА: Ну да.

ГРАЧЕВ: Вот. Восточные славяне, южные славяне - вот смотрите, раздолбали все, извините за это слово, для международника нетипичное. Короче говоря, разорили все, что можно, разорили Югославию, страну с трудом слепленную в свое время. В результате длительных балканских войн сложилось единственное государство. А никогда не задумывались, почему оно называется так? Юго-Славия.

МИТРОФАНОВА: Федеративная Республика Югославия была, да.

ГРАЧЕВ: Федеративная. Что такое Юго-Славия, это же искусственное название. Государство это слепили, чтобы положить конец войнам.

ГОЛУБКИНА: А оно не держится.

ГРАЧЕВ: Оно держалось, держалось долго, особенно после Второй мировой войны, когда действительно взялись люди как следует за строительство своей страны и не пошли по западному пути. Кстати, не пошли и по нашему пути тоже, Югославия всегда занимала особое место, и среди социалистических стран она была не совсем социалистическая.

ГОЛУБКИНА: Да. Ну, товары там были как бы заграничные.

ГРАЧЕВ: Заграничные... там, знаете... вот в Москве был магазин "Ядран", я не знаю, есть он сейчас или нет.

МИТРОФАНОВА: "Ядран", конечно, у меня у мамы подружка там работала.

ГРАЧЕВ: Да, так вот девушки все, модницы все туда за югославскими сапогами, за югославской посудой, ну кто постарше - за югославской мебелью. Югославия была особая страна, но она была славянская, правда, наполненная, видите, проблемами с исламским миром, там Босния, Герцеговина. Короче говоря, Балканы раздолбали полностью, извините еще раз за это слово. Это южные славяне. Остались восточные. А кто это? Русские, украинцы и белорусы. Нужно добить. А самое сердце славянского мира, повторяю, это Киев. Война идет не против Украины, которая просто стала полем, на котором сегодня дерутся, а война идет против России, потому что стержень славянского мира - это Россия, настоящий стержень. И есть понятие "русский мир", которое включает в себя не только славянские государства. В русский мир входят даже наши родные таджики, узбеки, республики Средней Азии, сейчас страны независимые, они часть русского мира. Почему? Потому что...

МИТРОФАНОВА: Ну, исторически как-то так, да, получается, территориально.

ГРАЧЕВ: И исторически, и более того, я и сейчас беседую очень часто с коллегами из этих стран и езжу туда по служебным делам, и с ними здесь общаюсь. И уж ладно Узбекистан, Таджикистан, мой коллега из Азербайджана, лауреат государственных премий, сейчас очень крупная там величина у них в медиапространстве, он говорит: "Слушай, кем бы я был, если бы я не знал русского языка? Я лауреат каких-то международных..."

МИТРОФАНОВА: Ну, индусы тоже так говорят англичанам: кем бы они были, если бы не британская колония.

ГРАЧЕВ: Ну, тут простые примеры.

МИТРОФАНОВА: Просто в данном случае это огромное поле для дискуссий.

ГРАЧЕВ: И когда я побывал в Ташкенте, нет, тут поле-то очень простое, в Ташкенте мне объяснили, почему они сейчас просят русских: возвращайтесь все, кто уехали. Потому что ну как можно перевести на узбекский язык миллионы страниц научных текстов? Слушайте, математика, физика, химия, точные науки, медицина...

ГОЛУБКИНА: У них букв не хватает...

ГРАЧЕВ: Да не только. Ну как это перевести на этот язык? И для кого главное, понимаете, когда на русском языке громадные фонды, и вы можете пользоваться. И они все говорят: кто бы мы были без русского языка. Вот что такое "русский мир". Поймите, что вы можете быть таджиком, узбеком, но если вы говорите по-русски и если вы действительно владеете суммой знаний, которые уже соответствуют стандартам современным, только благодаря русскому языку. Вот что такое "русский мир", и он очень мешает олигархату Соединенных Штатов Америки. Почему именно им в первую очередь? Это уже тоже немножко другая история, почему мировой капитал именно там обосновался, это надо начинать тогда с распада Римской империи... Вот. Но не все так плохо.

МИТРОФАНОВА: Ну, да-да, совсем из-за печки.

ГОЛУБКИНА: Да, давненько.

ГРАЧЕВ: Да, да-да. Но, короче говоря, вот так.

МИТРОФАНОВА: Но главное - ваш прогноз, ваш прогноз. Ну, хочется, чтобы люди взялись за ум-то, ну все же люди взрослые-то.

ГОЛУБКИНА: Когда это кончится-то, а?

ГРАЧЕВ: Ну, кончится, все войны кончаются миром.

ГОЛУБКИНА: Естественно.

ГРАЧЕВ: Ну как же, точно говорю, совершенно компетентно. И кончится все, как вам сказать, может быть, не лучшим образом, но хорошо, нормально все закончится. Настанет мир, мир придет, и на землю Украины придет мир. Многие там давно уже прозрели, некоторые еще заблудшие, но, знаете, все бывает, все бывает. А что самое главное, Россия не дает себя втягивать в войну, хотя ее провоцируют, вы видите, на каждом шагу, всеми способами, всеми.

МИТРОФАНОВА: Ну да.

ГРАЧЕВ: А мы стоим. Потому что мы - Россия, и сдвиг такого межконтинентального гиганта, как Россия, сдвиг в ту или иную сторону - это катастрофа мирового масштаба.

ГОЛУБКИНА: Ну что ж, вот на этой серьезной ноте...

МИТРОФАНОВА: Да, все войны заканчиваются миром.

ГОЛУБКИНА: Мы не только хихикаем, иногда даже и в наши головы залетает какая-то мысль.

МИТРОФАНОВА: Да нет, оно параллельно есть, просто в нашем шоу мы не особо этого касаемся как бы, чтобы наши слушатели не понимали...

ГОЛУБКИНА: А даже не в этом дело, я в половине не понимаю и не разбираюсь, ты знаешь. А чего болтать, когда не понимаешь?

МИТРОФАНОВА: Ну, может, и так.

ГРАЧЕВ: Вы знаете, может быть, со временем появится у вас международный отдел, где появятся ребята, которые начинают разбираться...

ГОЛУБКИНА: Нам разъяснят.

ГРАЧЕВ: Разъяснят все, да.

МИТРОФАНОВА: Друзья, мы потихонечку будем начинать с вами прощаться из-за печки. Прекрасный у нас гость Грачев Евгений Тихонович. Спасибо вам огромное за ваши воспоминания, рассуждения, приходите еще. Ну и вот какую-нибудь такую совсем торжественную речь от вас хотелось бы услышать. 50 лет - это не шутки.

ГОЛУБКИНА: Юбилей.

ГРАЧЕВ: Ну да, собственно говоря, юбилей - это и есть 50, если брать с латинского абсолютно точную кальку, юбилей - это 50.

ГОЛУБКИНА: А, да?

ГРАЧЕВ: Ну, это славный юбилей. Идет время, меняются эпохи, меняются наши представления о жизни, меняется и "Маяк". И дай бог, чтобы так продолжалось и в следующие 50 лет, и еще 250. А сейчас я могу сказать только одно: спасибо "Маяку" за то, что в свое время вывел меня на правильную дорогу, редакция, которой я отдал 33 года своей жизни, я очень ее люблю и любил, и продолжаю любить. И люблю свою аудиторию, люблю своих радиослушателей. Вот меня так пафосно сегодня представили, а вообще-то все гораздо проще. Мы говорили: "В эфире"Маяк", в студии ведущий Евгений Грачев. Здравствуйте, уважаемые радиослушатели". Но сейчас я говорю вам: до свидания. И, может быть, когда-то еще встретимся. Евгений Грачев, радио "Маяк".

МИТРОФАНОВА: Спасибо большое.

ГОЛУБКИНА: Спасибо.

МИТРОФАНОВА: Ну, мы какую-нибудь сейчас песню поставим обязательно. А, наверняка в вашей "Международной панораме" или тогда в те времена, да и вообще всегда русские люди любили итальянцев, особенно Адриано Челентано. Вот мы наши песню, вот именно так она звучит: "Бай, бай, бай..." До свидания, спасибо огромное.

ГРАЧЕВ: До свидания. Спасибо.