Шоу Риты Митрофановой Михаил Шуфутинский – гость Риты Митрофановой и Дмитрия Мириманова

МИТРОФАНОВА: У нас в гостях Михаил Захарович Шуфутинский. Добрый вечер.

ШУФУТИНСКИЙ: Спасибо, он действительно добрый.

МИТРОФАНОВА: Когда мы встречали Михаила Захаровича, естественно, я даже, несмотря на некий фамильярный свой язык, говорю: а что с рукой, Сеня? Действительно, у нашего популярного известного певца, уважаемого левая рука не в гипсе, но очень сильно забинтована. Что-то серьезное?

ШУФУТИНСКИЙ: Ну, да, у меня был старый перелом, пострадал на производстве, упал на сцене много лет назад. Это был мой первый тур по Советскому Союзу, где я первый раз приехал из Америки. Это было 75 концертов по разным стадионам и, в общем, в честь высокого гостя в Ставрополе натерли пол и помыли.

МИРИМАНОВ: Переусердствовали.

ШУФУТИНСКИЙ: Я выскочил, оркестр играет, а я упал, вскочил, пою, а сам тихонечко ищу, где моя рука валяется. Вот так было. Потом как-то все прошло, вроде даже и гипса не носил. А через какие-то годы каждое неудачное движение дает о себе знать. Вот сейчас какое-то такое, говорят, осеннее обострение. Скоро наступит зима, слава Богу, ждать недолго осталось, так что обострение кончится.

МИТРОФАНОВА: Ну, в перчатках не видно, варежки одел.

ШУФУТИНСКИЙ: Ну, я могу снять, там страшного-то нет ничего такого.

МИТРОФАНОВА: Ну, а вот о той самой ситуации, она, действительно, смешная, даже комичная. Обычно в комедиях над Чарли Чаплиным смеялись. Вот как зал отреагировали, помните? Или собственные ощущения – упасть перед полным залом?

ШУФУТИНСКИЙ: Да, во-первых, я сразу подскочил, потому что я боялся опоздать, оркестр же играет вступление, я должен начать вовремя, это была первая песня. Во-вторых, как-то нет, сочувствия я не увидел в глазах своих зрителей, но это был мой первый приезд из Америки, это были гастроли.

МИРИМАНОВ: Ну, они думали, что так и надо.

ШУФУТИНСКИЙ: Ну, наверное, они думали, что это какой-то элемент шоу, им было не до этого. Но, по крайней мере, как-то это все замялось, не знаю, там выскочила костюмерша, так меня отряхнула немножко, а я в это время пою. Пою и думаю, где моя рука валяется, больно так было, ужас.

МИТРОФАНОВА: Ну, зато подтверждение того, что это живое выступление. И с тех пор вы всегда, вы, по-моему, никогда под фанеру не выступаете?

ШУФУТИНСКИЙ: Ну, кроме того, что приходится по телевидению, как бы это вынужденная такая штука.

МИТРОФАНОВА: Нашим слушателям можно объяснить, на съемочных павильонах обычно звук невозможно выстроить, выставить хороший.

ШУФУТИНСКИЙ: Да, и каждому нужен свой, а темп идет, время свое определенное лимитированное. Пение под фонограмму оно теряет для меня смысл, вообще, тогда. Потому что я получаю удовольствие от процесса, и я пытаюсь выразить что-то, и у меня, может быть, совсем другое настроение в этот момент, и поэтому эта же песня может звучать по-другому, а я вынужден в такой ситуации делать то, что мне диктует уже записанная мною же, но все равно записанная музыка и пение. Поэтому я стараюсь к этому не прибегать уже много-много лет.