Шоу Риты Митрофановой Гость: режиссер-аниматор Гарри Бардин

РУЖЕЙНИКОВ: Гарри Бардин сегодня у нас в гостях. Я хочу поблагодарить вас и не только вас, но и вашего сына. Давайте с сына начнем, его сейчас нет с нами, Павла Гарриевича Бардина, я хочу поблагодарить его за фильм ╚Россия 88╩. Этот фильм смогли оценить многие зарубежные любители кино, некоторые россияне смогли его оценить. Причем некоторые россияне оценили его настолько, что подали в суд за разжигание национальной розни, если я не ошибаюсь.

БАРДИН: Да, и экстремизм.

РУЖЕЙНИКОВ: Причем интересно, что подали два персонажа, имена которых не сообщаются. Таинственные борцы. Мои благодарности. И благодарность вам за ╚Гадкого утенка╩. Ну, потому что за все остальное можно долго говорить, и от детей, и от даже внуков наших дорогих слушателей. За ╚Гадкого утенка╩, потому что, как ни странно, и ╚Россия 88╩, и ╚Гадкий утенок╩ – работы, в общем, об одном и том же.

БАРДИН: В общем, да.

РУЖЕЙНИКОВ: То есть, они разжигают, они очерняют действительность, все, на самом деле, прекрасно, и в общении между людьми, и с якобы какой-то ксенофобией, и с национальными противостояниями, все прекрасно. Первый звоночек – это ╚Россия 88╩, второй звоночек это┘ премьера, по-моему, состоялась в сентябре, да?

БАРДИН: Моего фильма?

РУЖЕЙНИКОВ: Да, ╚Гадкого утенка╩?

БАРДИН: В Москве, 14 сентября.

РУЖЕЙНИКОВ: В Доме Музыки. Никто не захотел прислушаться, ну, почти никто, во всяком случае, никто из тех, кому надо было, к Павлу, к Гарри Яковлевичу тоже не прислушались, вот мы сейчас имеем то, что имеем. Вообще прислушиваться нужно было не к вам еще, много-много раньше ко всей жизни. Павел, допустим, снял фильм почти документальный, показывал – ребята, смотрите, куда мы идем, это со дня на день взорвется. Взорвалось.

БАРДИН: Казалось бы, должны были сказать ╚спасибо╩. Единственное, что я могу сказать, что он получил моральное удовлетворение, потому что материального никакого он не получил, фильм не прокатан был, но морально в том, что 2 миллиона скачиваний в Интернете, а это, считайте, такой бесплатный прокат. Это люди увидели, те, кто хотел.

РУЖЕЙНИКОВ: Еще раз слова благодарности. Я, например, не то что заставил, ну, наверное, заставил посмотреть своих детей 14 и 13 лет, им было страшно, им было неприятно все это видеть, но я их заставил посмотреть, чтобы они знали.

БАРДИН: Чтобы неповадно было.

РУЖЕЙНИКОВ: А ╚Гадкого утенка╩ они посмотрели сами. Я прочитал одну из рецензий ругательных на ╚Гадкого╩ и очень долго смеялся. Там есть в конце такая фраза в этой рецензии, назовем ее рецензией: ╚Чему можно научить ребенка этим мультипликационным фильмом ╚Гадкий утенок╩?╩ Ну, предостеречь от отсутствия толерантности, как минимум.

БАРДИН: Это раз. А потом ощущение такое в блогах иногда: ╚Ну, это же не для детей╩, – они пишут. Ощущение такое, что дети с бору по сосенке собирали мне деньги на бюджет, и я обманул этих детей.

РУЖЕЙНИКОВ: Вы много кого обманывали, вы 35 млн то ли рублей, то ли долларов в свое время украли.

БАРДИН: Долларов.

РУЖЕЙНИКОВ: У уважаемых людей, после чего вам путь кое-куда была закрыт.

БАРДИН: Да, ну, я не один, это и Говорухин, и Наташа Фатеева, мы подельцы.

РУЖЕЙНИКОВ: Ну, ладно, со всеми еще разберемся, подождите. У нас мультипликационные фильмы, у нас это то, что для детей, это то, что бугага, уси-пуси и вот такое безумное умиление... У меня такое ощущение, что для многих критиков мультипликация должна была закончиться на ╚Томе и Джерри╩.

БАРДИН: Ну, я по этому поводу вспоминаю замечательную фразу чиновника из Госкино, который учил мультипликаторов и режиссеров, как нужно снимать мультфильмы. Он сказал: в мультфильме должна быть одна мысль, и та короткая. Оценил, да?

РУЖЕЙНИКОВ: Что такое хорошо, что такое плохо, кстати, уже в определение короткой мысли не влезает, здесь противопоставление.

БАРДИН: Да, это подлиннее будет.

РУЖЕЙНИКОВ: Теперь-то понятно, почему у нас есть, скажем так, мультипликации нет. То есть, самой мультипликации нет, а есть только звезды. Ну, звезда – плохое слово, столп нормально?

БАРДИН: Как я домой поеду, я себя в машину не занесу! Я предпочитаю говорить так: есть коммерческая мультипликация, она ниже уровня советской средней мультипликации сегодня, а все определяется по среднему уровню, потому что средний уровень – это та почва, на которой растут замечательные вершины. Тогда возникают Хитрук, Иван Петрович Иванов-Вано, Атаманов и прочие.

РУЖЕЙНИКОВ: Сейчас проверим: Бардин. Нет, не покраснел, заметьте.

БАРДИН: Нет, Бардин намного позже. Но вот та плеяда режиссеров возникала на очень крепком среднем уровне.

РУЖЕЙНИКОВ: Дежкин опять же.

БАРДИН: Дежкин, да. Вы посмотрите, какой уровень мультипликата 1950-60-х годов! Потом возникает Хитрук со своим новым видением, потом возникают следующие, идущие вслед за ним, которым уже легче, потому что проторил дорогу уже Федор Савельевич Хитрук. Но все равно средний уровень был замечательно хорош.

РУЖЕЙНИКОВ: Я сегодня пересматривал несколько мультфильмов, если я случайно буду говорить ╚мультики╩, я знаю, вы это не любите, если вдруг сорвусь, вы уж меня извините.

БАРДИН: Ничего, вечером я устал и огрызаться не буду.

РУЖЕЙНИКОВ: Я буду этим пользоваться. Несколько мультипликационных фильмов посмотрел сегодня с дочерью конца 1950-х, начала 1960-х годов. Это абсолютно нормально для меня, я не смотрю, что, господи, какое старье, и дочка нормально воспринимала. А что произошло, я не понимаю, почему ваш, скажем так, совсем не артхаусный фильм ╚Гадкий утенок╩┘

БАРДИН: Второй канал назвал его артхаусный.

РУЖЕЙНИКОВ: Вот почему? Мы не возьмем, мы не крутим артхаус, почему артхаус? То есть, все, что выше, не то, что чуть-чуть поднимается выше пояса, это уже артхаус. У нас теперь так получается?

БАРДИН: Наверное, да, такую публику готовят, такую воспитывают.

РУЖЕЙНИКОВ: Да нет, специально такого нет.

БАРДИН: Давайте говорить так. Есть в Интернете, в блогах и хорошие отзывы, слава богу, потому что иначе мне бы совсем жить не хотелось. Есть хорошие отзывы людей, которые меня понимают, и я их понимаю, слава богу.

РУЖЕЙНИКОВ: А можно в эфире хороший отзыв?

БАРДИН: В эфире хороший отзыв? Ну, спросите┘

РУЖЕЙНИКОВ: Нет, сначала мой, а потом тех, кто посмотрел.

БАРДИН: Ну, давайте.

РУЖЕЙНИКОВ: Знаете, в одной из рецензий я прочитал довольно спорное утверждение, что там явная перекличка со зверофермой или со скотской фермой Оруэлла.

БАРДИН: Я потом повинился. Я ╚1984╩ читал, а ╚Скотный двор╩ я не читал. Я прочитаю.

РУЖЕЙНИКОВ: Да бог с ним. Дорогие друзья, кто хочет, пусть почитает перед просмотром мультфильма ╚Гадкий утенок╩. У меня такое ощущение, что Оруэлла и сейчас читают только высоколобые, вообще читают только высоколобые у нас, а ваш мультфильм – это будет такой отпечаток времени, мне так кажется.

БАРДИН: Хочется верить.

РУЖЕЙНИКОВ: Зачем вы его сняли? Что вас свербило, ксенофобия, вроде, казалось бы, все нормально?

БАРДИН: Свербило, потому что я вроде снял ╚Адажио╩, и это о том же, но как бы расширить это все, развернуть эту тему, потому что она все равно остается, она волнует, и я живу в этой стране, и я вижу, что происходит, как и мой сын Павел.

РУЖЕЙНИКОВ: Вы живете и работаете для этой страны, для России.

БАРДИН: То есть, то, что волнует Павла, и он делает это с риском для себя, просто с физиологическим риском для себя, потому что мы с женой за него боялись, естественно, потому что он взялся за такую тему, что он сделал гражданский поступок. Другое дело, что я оцениваю режиссерски и вижу, что он очень хороший режиссер еще, но сделал он это граждански смело, и смотрим мы с ним в одну сторону и видим болячки нашей страны достаточно открытыми глазами. И говорим об этом, он своими средствами, я своими. Насколько нас понимают, насколько прислушиваются, это уже не от нас зависит.

РУЖЕЙНИКОВ: Ну, пока, собственно говоря, никто не понял, пока никто особенно не прислушался, а те, кто понял и прислушался, от них ничего не зависит, к сожалению.

БАРДИН: Те, кто бегают с битами, они обычно не смотрят кино.

РУЖЕЙНИКОВ: Нет, почему, смотрят, просто иное кино. Есть кино, а есть иное кино.

БАРДИН: Просто мы не совпали.

РУЖЕЙНИКОВ: Артхаус не надо снимать, как оказалось.

БАРДИН: Я понимаю.

РУЖЕЙНИКОВ: Мультипликация коммерческая и некоммерческая. Все-таки наше восприятие мультипликации сильно отличается, ну, может быть, не сильно, я не знаю, я жил максимум полтора года за кордоном, но все-таки отличается. В свое время, когда вышел фильм про робота, он был рекордсменом проката, то есть среди полного метра и среди полного метра мультипликационного. У нас он даже в тройку не вошел, потому что он для семейного просмотра. С очень простой, наверное, многозначной моралью и для детей, и для взрослых. Я, честно говоря, не помню современных наших картин, которые могу смотреть восьмилетние и 80-летние. А вы можете такие назвать? Можете про себя сказать?

БАРДИН: Это будет нескромно, но я могу сказать, что когда ко мне в клубе ╚Эльдар╩ подошли три старушки и сказали, что это фильм про них, а они дети расстрелянных родителей 1937 года, это меня так шибануло по голове. Потому что это старушки с чистыми глазами, промытыми слезами, это судьба страшная. Когда мне говорит Дима Быков, что я как бы отомстил за его поруганное детство... Понимаете, когда мы говорим о том, что нас не понимают... Я видел свою премьеру в Локарно и видел, как 8 тысяч сидели под проливным дождем, им принесли плащи, никто не ушел, и устроили овацию в конце, значит, они тоже что-то понимают.

РУЖЕЙНИКОВ: А потому что история, которая произошла с вашим ╚Гадким утенком╩, это не история Советского Союза или России, это общечеловеческая история, и, к сожалению, она то и дело повторяется, причем на любом из континентов.

БАРДИН: Когда мне журналисты говорят: вы сделали про свою страну? Я говорю: я вам тоталитарные системы могу┘

РУЖЕЙНИКОВ: Это в Локарно спрашивали? Они Муссолини забыли?

БАРДИН: Нет, это я уже побывал на многих фестивалях. Дайте мне глобус, я вам ткну пальцем, где еще такое возможно.

РУЖЕЙНИКОВ: Где не было, не найдете, кроме Антарктиды.

БАРДИН: Да.

РУЖЕЙНИКОВ: Скажите, откуда взялось слово в русском языке ╚мультипликация╩?

БАРДИН: Множительность.

РУЖЕЙНИКОВ: Понятно, что это изначально┘

БАРДИН: Мультиплицировать это значит множить. А правильно, конечно, анимация, это одушевление.

РУЖЕЙНИКОВ: А почему? Это мы с космополитизмом так боролись, или у них тоже какое-то время называлось мультипликацией, у французов?

БАРДИН: Нет. Анимасьон, анимэйшн по-английски, это у нас свое особенное.

РУЖЕЙНИКОВ: Интересно, не понятно, почему. Здесь даже не вопрос пришел, когда мы с вами заговорили об отсутствии толерантности, показательный очень, причем из Москвы. Это очень образованный город, надо вам сказать, Москва. ╚А что вы все-таки думаете, что можно сделать в особенности с регионами Северного Кавказа, дабы привить толерантность?╩ Вот показатель. Что можно сделать, но в особенности, что касается толерантности.

БАРДИН: Да, вот подчеркивание этого уже говорит об отсутствии толерантности у вопрошаемого.

РУЖЕЙНИКОВ: Напрочь.

БАРДИН: Напрочь, да. Это правда. Знаете, когда говорят: да ладно, какой я антисемит, у меня есть пара друзей-евреев.

РУЖЕЙНИКОВ: Это великолепно.

БАРДИН: Еврей, но хороший человек.

РУЖЕЙНИКОВ: Еще мне очень нравится: ладно, какие же мы антисемиты, даже Христос был евреем. После этого хочется стреляться. Даже Христос, и все, после этого┘.

БАРДИН: Мне на радио пришел такой вопрос по поводу того, что прежде чем говорить о толерантности по отношению к другим народам в России, нужно сначала их научить толерантности, чтобы они уважали этих. В общем, ощущение такое, с кого начать. О том, что она должна быть вообще всеобщая, это как-то не приходит в голову.

РУЖЕЙНИКОВ: Ну, казалось бы, недобитые интеллигенты говорят, что таким вещам, как толерантность, надо не народы учить, а детишек сызмальства, с 6 месяцев.

БАРДИН: С детского сада.

РУЖЕЙНИКОВ: Даже раньше. Вас спрашивают, Гарри Яковлевич, хотя даже не спрашивают, это не вопрос, а утверждение, что вы, когда рассказали историю про чиновника, который учил делать анимационные фильмы... Почему все-таки у чиновников от искусства редко получается нормальный разговор с людьми искусства? Ведь люди искусства часто от чиновников зависят?

БАРДИН: Ну, чиновник чиновнику рознь. Если вспомнить, замечательный у нас был министр культуры Екатерина Алексеевна Фурцева.

РУЖЕЙНИКОВ: Я боялся, что вы сейчас ее вспомните.

БАРДИН: А чего бояться? Ведь, в принципе, она от станков пришла в культуру, и она обучалась.

РУЖЕЙНИКОВ: Сорвали с языка, она училась все время.

БАРДИН: Она училась, она смотрела на культуру все-таки не сверху вниз, а снизу вверх. В этом было ее правильное позиционирование себя, как министра культуры. У меня с ней была одна встреча очень смешная. Авнер Яковлевич Зись преподавал марксистско-ленинскую эстетику и был ее референтом. И однажды он попросил передать ей письмо, а не сидеть на лекции, чем я, конечно, и воспользовался. И я попылил на Куйбышева, 25, пришел туда, никакой охраны не было в ту пору, они себя так не берегли, как сейчас с ╚мигалками╩, и я вошел. ╚К кому?╩ Я говорю: ╚Я из школы-студии МХАТ╩. ╚Пожалуйста, проходите╩, – сказала секретарша. Я постучался. В платке оренбургском стояла Екатерина Алексеевна Фурцева. Я говорю: ╚Вот вам письмо от Авнера Яковлевича Зися╩. Она говорит: ╚Ага, хорошо, кладите. А что такой бледный?╩ Я говорю: ╚Дык стипендия маленькая╩. Она говорит: ╚А надо учиться хорошо, тогда будет повышенная╩. Я сказал: ╚А у меня повышенная╩. ╚До свидания╩, – сказала Екатерина Алексеевна. Вот моя встреча с Екатериной Алексеевной. Но это я, конечно, с юмором все это вспоминаю, но при этом она делала много хорошего для культуры.

РУЖЕЙНИКОВ: А у нее, по-моему, юбилей чуть ли не на днях.

БАРДИН: Да, сравнительно недавно был юбилей. Так что чиновник чиновнику рознь. Есть наверняка чиновники, у которых, ну, есть желание порулить, есть желание согнуть, есть желание нагнуть, есть желание сделать заказуху такую, которая угодит наверхустоящим.

РУЖЕЙНИКОВ: У каждого чиновника есть начальник.

БАРДИН: Конечно, вот угодить начальнику наверху и заказать художнику то, что ему и в голову никогда не пришло бы, но за деньги он согласится... И коллеги мои, они живые люди, я их не могу осуждать, потому что им нужно кормить семьи во все времена, они сгибаются.

РУЖЕЙНИКОВ: Извините, пожалуйста, насчет "кормить семьи". У меня тоже есть семья. Наверняка, как многие люди, живущие на этой планете, даже не в нашей стране, я не раз сгибался, прогибался, разумеется.

БАРДИН: Но я вас сейчас не осуждаю.

РУЖЕЙНИКОВ: Нет, я сам себя осуждаю. Я не святой, упаси господь. Просто, понимаете, стоит сказать "да, мне семью надо кормить" – все, дальше посыпалось. Сколько милиционеров, которые продажны, потому что "семью надо кормить". А кто тебя звал в милиционеры? А кто тебя звал в художники, если ты готов прогибаться? Другое дело, что по молодости никто не готов.

БАРДИН: И это тоже. Ну, когда прогибаются пожилые, когда прогибаются мои ровесники, мне это очень грустно и странно. И люди заслуженные уже, которым надо уже о боге подумать... Что там спрашивают?

РУЖЕЙНИКОВ: ╚Скажите, Гарри Яковлевич, начнут ли наши мультипликаторы когда-нибудь уже делать мультфильмы о чести, добре и верности, о добром и вечном, как это делали советские режиссеры после Великой Отечественной войны? Вижу только жевание соплей в стиле ╚Старик и море╩ Петрова╩.

БАРДИН: Так, это кто? Путин написал?

РУЖЕЙНИКОВ: Да ладно, чего Путин, Путин не смотрел ╚Старик и море╩.

БАРДИН: Нет, ну, жевание соплей – это его лексика.

РУЖЕЙНИКОВ: Серьезно, что ли?

БАРДИН: Конечно.

РУЖЕЙНИКОВ: Нет, это написал Алекс Би Эм. Ну, ╚Старик и море╩ написан каким-то американишкой, действительно. Так что такое ╚о добром и вечном╩ по мнению Гарри Бардина?

БАРДИН: Это вы мне предлагаете сопли жевать?

РУЖЕЙНИКОВ: Вы знаете, судя по всему, мы сейчас с вами здесь одну большую соплю начнем жевать, потому что это подтверждение начала нашей беседы – мысль должна быть одна и короткая.

БАРДИН: Понятно. Дело в том, что это опять-таки заказ только с другой стороны, не чиновничий.

РУЖЕЙНИКОВ: Это социальный заказ про добро.

БАРДИН: Да, сделайте про добро и красиво. Я буду делать то, что меня волнует.

РУЖЕЙНИКОВ: Нет, подождите, но вы и делаете про добро и красиво, только про добро разными словами можно говорить.

БАРДИН: И это тоже, и разным языком. Но я считаю, что те, кого я люблю, кого я уважаю в искусстве, они делают всегда то, что их волнует, языком не пафосным, не высоколобым, а достаточно демократичным. Но они делают это красиво, талантливо, и таких людей в России много.

РУЖЕЙНИКОВ: За американскую анимацию сейчас будете отдуваться. "Я сейчас задам, наверное, чудовищный вопрос, – пишет Элла. – Как вы относитесь к диснеевской анимации?" Ну, написано "диснеевской", наверное, имеется в виду вообще американская школа, которая не совсем американская изначально?

БАРДИН: Чего же нам пинать ту кормушку, из которой мы вышли? В свое время мы учились у Уолта Диснея, мы научились, потом пошли чуть-чуть в сторону, я не скажу, что дальше, но в сторону, мы нашли себя, мы обрели свое лицо неповторимое, и за это были славны и увенчаны, и прочее-прочее. Я считаю, Уолт Дисней – непревзойденный мастер. Вот для меня Уолт Дисней, Чарли Чаплин, Федерико Феллини – это три кита, на которых мое сознание и стоит, потому что это непревзойденные, это гении. Ничего выше ╚Бэмби╩ я придумать не могу. И в какой-то степени ╚Гадкий утенок╩ – это поклон ╚Бэмби╩. Я воздаю должное Уолту Диснею, он непревзойденный.

РУЖЕЙНИКОВ: Ну, чего тут скажешь, действительно, непревзойденный.

БАРДИН: Я был в Монреале недавно, две недели назад, и я показывал ╚Гадкого утенка╩. Есть там замечательный классик Фредерик Бак, ему 87, кажется, он из дома не выходит, у него ходунки. Когда он узнал, что я приехал, он попросил привезти себя, он приехал специально, чтобы посмотреть мое кино. И я был так тронут и счастлив, что старик посмотрел и потом сказал мне хорошие слова. Ну, вот как бы ответная реакция, скажем так. Я здесь, он через океан, но вот это связь, которая не рвется.

РУЖЕЙНИКОВ: А скажите, пожалуйста, это был маленький зал, большой?

БАРДИН: Большой.

РУЖЕЙНИКОВ: В Монреале живут немалое количество русских, причем молодых русских. В Монреаль едут молодые русские эмигранты, поскольку в англоязычную Канаду тяжеленько, Монреаль как-то┘ Они там были или нет, вы не знаете?

БАРДИН: Были, подходили, благодарили.

РУЖЕЙНИКОВ: Я просто почему спросил, потому что сестра моей жены, которая эмигрировала в Монреаль три месяца назад, она мне говорила о показе вашего фильма.

БАРДИН: Она ходила, да?

РУЖЕЙНИКОВ: Да, она ходила.

БАРДИН: Это смешно.

РУЖЕЙНИКОВ: Что бы вы сняли по-другому сейчас? Вот сняли бы вы по-другому ╚Летучий корабль╩?

БАРДИН: Да, снял бы, я снял бы с другим изображением.

РУЖЕЙНИКОВ: Технологией другой?

БАРДИН: Нет, не технология, а вот изображение получше. Тогда со мной не хотели работать.

РУЖЕЙНИКОВ: Никто.

БАРДИН: Действительно, это правда, потому что, ну, кто я был? Никто. И мне трудно было уговаривать художников-постановщиков хороших, чтобы они┘ И изображение меня не устраивает.

РУЖЕЙНИКОВ: Да ладно, от добра добра не ищут. А, вас не устраивает.

БАРДИН: Меня не устраивает.

РУЖЕЙНИКОВ: А, ну, это, знаете, не ваше дело, вот поколение устраивает.

БАРДИН: Ну, в общем, да. Ну, это как в том анекдоте: ╚Почему вы расходитесь с женой?╩ – ╚Она меня не устраивает╩.

РУЖЕЙНИКОВ: Да, да, всех устраивает, а вас не устраивает.

БАРДИН: Да, всех удовлетворяет, а его нет. Нет, ну, действительно, я вижу изображение, которое меня сегодня раздражает. Но я вижу, с другой стороны, мультипликат, монтаж, работа с музыкой достаточно┘

РУЖЕЙНИКОВ: С музыкой так это вообще просто, на цитаты музыкальные растащена.

БАРДИН: Да, она правильная. Оказалось, что я для себя торил эту музыкальную тропу, которую потом выстроил┘

РУЖЕЙНИКОВ: Вплоть до ╚Гадкого утенка╩.

БАРДИН: Это оказалось мое.

РУЖЕЙНИКОВ: Добрый вечер. Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Владимир Николаевич.

БАРДИН: Добрый вечер.

СЛУШАТЕЛЬ: Хотел задать вопрос: отношение Гарри Яковлевича к японскому аниме?

БАРДИН: Есть разная анимация, понимаете. Вот аниме – это не мое, это как бы японцы со своим узкоглазием, они его компенсируют большими глазами и маленькими ротиками персонажей. Они свои комплексы изживают в аниме. Я как раз был в Торонто, там был фестиваль, и там был полнометражный фильм последний известного режиссера аниме. Я поздравил его, но я был неискренен.

РУЖЕЙНИКОВ: Как вы могли! Вы, наверное, бюджетов добивались японских.

БАРДИН: На мой вкус, это просто ужасно. Но есть другая анимация японская, штучная, авторская, вот та, конечно, замечательная. К сожалению, в этом году умер мой друг Кавамото, замечательный режиссер.

РУЖЕЙНИКОВ: Но он аниме не делал.

БАРДИН: Он не делал, он был штучный режиссер. И все-таки, Игорь, я бы хотел, чтобы вы меня поздравили, потому что для меня премия ╚Триумф╩ в этом году, которую присудил мне высокий ареопаг...

РУЖЕЙНИКОВ: Так, сейчас какую-то гадость скажет, точно.

БАРДИН: Никакой.

РУЖЕЙНИКОВ: Ну, когда ареопаг говорится, слышишь гадость.

БАРДИН: Когда люди вот такого калибра присуждают премию профессиональную, это не цацка от власти.

РУЖЕЙНИКОВ: Это гамбургский счет.

БАРДИН: Это гамбургский счет. И когда я узнал об этом, для меня это было, как говорят во МХАТе, волнительно, это правда волнительно.

РУЖЕЙНИКОВ: Гарри Яковлевич, от всей души вас поздравляю. Вы меня простите, пожалуйста, что я как-то с того не начал.

БАРДИН: А ничего, ничего.

РУЖЕЙНИКОВ: Просто, понимаете, когда я узнал, что вы получили ╚Триумф╩┘

БАРДИН: Я еще не получил, я 24-го получу.

РУЖЕЙНИКОВ: Я, честно говоря, не сильно удивился, извините за грубую лесть.

БАРДИН: А я удивился, я еще не устал удивляться, когда вот так меня товарищи по оружию награждают, мне это было чрезвычайно приятно.

РУЖЕЙНИКОВ: А ваша первая международная премия? Наверное, удивление сильнее было? Вы же чуть ли ни случайно оказались в анимации?

БАРДИН: Ну, да, это правда. Ну, первые премии, призы, иногда я узнавал об этом из газет, потому что была советская власть, и я не ездил, узнавал┘

РУЖЕЙНИКОВ: Вас выпусти, вы там начнете клеветать.

БАРДИН: Да. И я когда узнавал, для меня это был как бы допинг в профессии, потому что это значит, что я рос в профессии. А потом, когда я сделал свою студию... Моя студия ╚Стайер╩, которая началась с нуля, с гвоздя первого, 20 лет ей будет в будущем году, и когда мы достигли той планки, когда мы стали получать международные призы, мне это было чрезвычайно приятно. Это уже были не просто мои призы, это уже были призы моей студии.

РУЖЕЙНИКОВ: Ну, то есть вы себя уже ощущали учителем, наставником?

БАРДИН: Да нет, не учителем, наставником. Этого чувства никогда не было и не будет, дай бог. Каждый раз ты рискуешь, и каждый раз ты рискуешь сорваться и ляпнуться, и каждый фильм – это экзамен, и чем ты выше карабкаешься, тем экзамен строже, сам для себя ты устраиваешь этот экзамен. Не то, что я боюсь перед лицом общественности... Нет, я боюсь сам, я не уверен сам. Но потом, когда мы выруливаем на что-то, и это начинает получаться, это большая радость.

РУЖЕЙНИКОВ: Гарри Яковлевич, знаете, это жестко звучит, хотя специалисты это все знают, но проверку рыночной экономикой пока анимационный фильм ╚Гадкий утенок╩ не проходит. Огромное вам спасибо за то, что эту проверку он не прошел, огромное вам спасибо за эту работу, которую вы сделали.

БАРДИН: Спасибо вам за мою нищету.

РУЖЕЙНИКОВ: Я старался. Передавайте привет огромный Павлу Гарриевичу.

БАРДИН: С удовольствием.

РУЖЕЙНИКОВ: Пусть все у вас будет хорошо. Спасибо вам.

БАРДИН: Спасибо, что пригласили. Всего доброго.

Слушайте аудиофайл.