Первый отряд Свои. Татьяна Ремезова

29 ноября 2011, 00:08

Персоны

ФИШЕР: Татьяна Ремезова у нас в гостях. Таня, привет.

РЕМЕЗОВА: Доброй ночи.

ФИШЕР: Очень здорово, что вы пришли к нам, несмотря на поздний час. Вы уезжали домой после съемок или остались здесь?

РЕМЕЗОВА: Нет, конечно, оставалась.

ФИШЕР: А во сколько они заканчиваются вечером?

РЕМЕЗОВА: В девять часов, ну, где-то без пятнадцати девять мы завершаем, потом у нас еще финальная летучка. У вас, наверное, тоже бывают летучки.

ФИШЕР: Ну, мы заканчиваем в четыре часа ночи, поэтому как-то уже┘

РЕМЕЗОВА: Ползучка. Летучка, на которой мы подводим итоги выпуска, говорим, что хорошо, что получилось, что не получилось, и потом медленно так, все бодро расползаемся, а особо такие фанаты своего дела остаются, вот я, например.

КРАВЕЦ: Мы, это Татьяна Ремезова, я так понимаю, Эрнест Мацкявичюс, с которым вы с 2010 года ведете программу ╚Вести╩ на телеканале ╚Россия 1╩?

РЕМЕЗОВА: Так точно.

КРАВЕЦ: В 20.00 у вас эфир?

РЕМЕЗОВА: Нет, в 19.56.

КРАВЕЦ: Ох, да что же такое, Галина, как можно было допустить такую ошибку? Четыре минуты разница, это же кошмар какой.

ФИШЕР: Мне, на самом деле, дико интересно, Таня, узнать ваши впечатления от радио. Поскольку, дорогие радиослушатели, Татьяна никогда прежде не была в эфире радиостанции, при этом ведет главную новостную программу главного российского телеканала. И как впечатление?

РЕМЕЗОВА: Классно, очень здорово. Правда, первый раз. Я даже не знала, что ожидать. Я видела, знаете┘

СЕРДОТЕЦКИЙ: Маленькую коробку из-под сыра, ведущих некрасивых ночных.

РЕМЕЗОВА: Нет. Я вот недавно, к вам Зюганов приходил сюда, и мы показывали его у вас здесь.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Из студии ╚Маяка╩?

РЕМЕЗОВА: Да. И я была потрясена, так красиво, думаю, как у них здорово, как у них красиво, задник такой, ╚Маяк╩, мне так понравилось. И потом, когда предложили, я думаю, вот, наконец-то.

ФИШЕР: А это верная примета – увидеть ╚Маяк╩ по телеку, значит, оказаться. Когда вы ведете ╚Вести╩, ведь нельзя же моргнуть, нельзя почесать нос, нельзя поерзать, в конце концов. У нас можно все.

КРАВЕЦ: Ну, а как же, а пока идет видеосюжет, вы же можете себе какую-то свободу дать в действиях? Может быть, чашечку чая заварить, пойти забрать ребенка из детского сада, нет?

РЕМЕЗОВА: Не-а.

КРАВЕЦ: То есть, абсолютно так строго?

ФИШЕР: Причем, судя по реакции Татьяны, это вообще запретная тема.

РЕМЕЗОВА: Нет, ну, просто всякое бывает. Техника подводит.

КРАВЕЦ: Лучше всегда быть начеку.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Татьяна, давайте сразу начнем с горячих новостей, то, что недавно произошло на телеканале ╚РЕН ТВ╩. Это чья ошибка все-таки, ведущей или съемочной бригады?

КРАВЕЦ: Ну, ты озвучь, что за ошибка, потому что мы-то друг друга поняли, а слушатели может не знают.

ФИШЕР: Ты всем расскажи, да, да, потому что вы друг друга поняли, а я вообще не понял.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Вроде бы как средний палец, так называемый в России, ведущая показала, когда закончилась новость про Барака Обаму.

ФИШЕР: Показала кому? Зрителям?

СЕРДОТЕЦКИЙ: Показала оператору, а зрители за оператором стоят, и получается то, что споры идут громкие о том, это был сознательный какой-то жест, либо это случайно вообще так вышло.

КРАВЕЦ: Ну, я думаю, что, конечно, совершенно очевидно, что она просто не думала, что ее покажут в этот момент. Но, так или иначе, да, казус произошел.

РЕМЕЗОВА: Видимо, да. Сама не знаю, не была, с ведущей не знакома. Поэтому мои впечатления, конечно, случайно. Как мне показалось, как я это почувствовала, так внутри, что, как у нас это называется БЗ, когда ведущий продолжает говорить┘

ФИШЕР: А как это расшифровывается?

СЕРДОТЕЦКИЙ: ╚Без звука╩ это расшифровывается.

РЕМЕЗОВА: А я вот не знаю. Вообще ╚без звука╩, да, это называется, но звук-то есть, в общем-то, ведущий говорит, нет закадровой начитки корреспондента. Пошел, видимо, у нее уже закадр, и она в уверенности, что пошла картинка, видимо, с бригадой какое-то возникло у нее что-то, противоречие.

ФИШЕР: Ну, может быть, шутили они, дескать┘

РЕМЕЗОВА: Ну, вид у нее был, конечно, по-моему, не особо в этот момент шутливый. Но, наверное, она что-то хотела им этим сказать. Я уверена, что это был никак не связано с той новостью, которую она в данный момент озвучивала.

ФИШЕР: Вот наш слушатель Дмитрий Мышкин, в принципе, много пришло вам вопросов, но вот первый хочу зачитать. Бывало ли, что над какой-то новостью хотелось рассмеяться прямо в эфире?

РЕМЕЗОВА: Ой, бывало.

ФИШЕР: И что делать? Булавкой себя колоть? Есть какой-то метод?

РЕМЕЗОВА: Терпеть – это единственный метод.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Надо подумать о чем-нибудь грустном, мне кажется.

ФИШЕР: Но надо же говорить.

РЕМЕЗОВА: Ну, бывали случаи смеха неуместного. Поэтому, один раз это пережив, в следующий раз уже умеешь терпеть, это я вам точно скажу.

ФИШЕР: А жестко за это наказывают, штрафуют или бьют?

КРАВЕЦ: Или первый раз прощают?

РЕМЕЗОВА: Ну, прощают, конечно. Но вообще самой неприятно, честно говоря. Это скорее такое самовоспитание, самоцензура, когда ты понимаешь, что это ну вообще никак.

КРАВЕЦ: Татьяна, как так получилось, что вы на телевидение пришли? Ведь у вас высшее образование по специальности "Мировая экономика"? Где, как?

РЕМЕЗОВА: Да. С сегодняшнего дня еще одно появилось.

КРАВЕЦ: Вот, кстати, да, вы же сегодня защитили диссертацию.

РЕМЕЗОВА: Да.

КРАВЕЦ: Все верно. Поздравляю.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Вы теперь кандидат наук, доктор?

РЕМЕЗОВА: Нет, я магистр, пока магистр.

ФИШЕР: Тоже мировая экономика?

РЕМЕЗОВА: Нет, международные отношения.

ФИШЕР: Обалдеть! Я чувствую себя гнусно необразованным. А ты что киваешь?

СЕРДОТЕЦКИЙ: Я киваю, подчеркиваю, что да, я знаю, мы уже с Татьяной эту новость обсудили до эфира. И поэтому да, все подтверждаю.

КРАВЕЦ: Татьяна, и все-таки как на телевидении получилось сделать первый шаг?

РЕМЕЗОВА: Мне хотелось.

КРАВЕЦ: Это первое.

РЕМЕЗОВА: Да, где-то там лет, наверное, в 15-ть я уже как-то задумывалась, что здорово там работать, интересно. Но когда-нибудь подумать, что я действительно там буду, не верилось в это. В институте, в тот момент он был мне еще не мужем, а просто моим другом, мой будущий супруг, он первый, в общем, попал на телевидение. Тогда мы с ним жили еще в Саратове, моем родном городе. И он первый попал, потом меня как бы с собой так туда┘ Ну и все, и пошло-поехало, и так потихонечку.

ФИШЕР: А он до сих пор работает на телевидении?

РЕМЕЗОВА: Нет, нет, он как раз ушел абсолютно из этой сферы, а я осталась так прочно, надолго.

ФИШЕР: Игорь Юсупов, наш слушатель, спрашивает: "Татьяна, какое у вас любимое место в Саратове?"

РЕМЕЗОВА: В Саратове? Набережная.

КРАВЕЦ: А как она называется?

ФИШЕР: Я никогда не бывал, поэтому просто ретранслятором работаю сейчас.

РЕМЕЗОВА: Она называется набережная.

КРАВЕЦ: А, просто Саратовская набережная. Или просто все ее знают?

ФИШЕР: Нет, просто набережная. Да что с тобой?

КРАВЕЦ: Ну, в Петербурге все набережные имеют названия, я думала, что в Саратове тоже.

РЕМЕЗОВА: Может быть, я, конечно, что-то подзабыла.

КРАВЕЦ: Ну, в общем, наша родная набережная.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Набережная, понятно, главное. А в Москве, Татьяна, какое любимое место? Или еще пока нету такого?

РЕМЕЗОВА: В Москве? Я очень люблю Ботанический сад. Он, слава богу, недалеко от нашего дома, поэтому мы часто туда выезжаем гулять. Вообще люблю парки и зоны отдыха, вот всякое такое. Но в принципе я человек городской, поэтому люблю, когда жизнь бурлит-кипит, люблю центр, да, в принципе, весь центр люблю.

СЕРДОТЕЦКИЙ: А вот исходя из того, что вы человек городской, переезд из Саратова в Москву, сопровождался каким-то стрессом, тем, что здесь эта дикая суета?

РЕМЕЗОВА: Что значит "человек городской, а переезд из Саратова в Москву┘" из деревни в город?

ФИШЕР: Единственный москвич в студии.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Послушай, я просто понял слово "городской" как объяснение шума, суеты и так далее. В Саратове все же потише сильно. И вот Москва какое первое впечатление на вас произвела?

РЕМЕЗОВА: Да в принципе хорошее впечатление. Как я уже сказала, мне нравится вот этот ритм, активность. Я вообще такой человек очень активный, как можно больше всего стараюсь успевать. Поэтому стресса не было, все прекрасно, все замечательно. Город мой.

ФИШЕР: Татьяна Ремезова – с 2010 года ведущая программы "Вести" телеканала "Россия 1" в 20:00, точнее в 19:56, с Эрнестом Мацкявичусом можете вы наблюдать Татьяну. Так, пишут наши слушатели, Ольга Тираспольская в частности: "Восхищаюсь Татьяной. Красивая, стильная и хорошо говорит". И в связи с этим сразу же вопрос от нескольких человек один и тот же. Вот, например, Мишаня Питерский задает его: "Доброй ночи, вопрос к Татьяне: сколько же времени перед эфиром уходит на прическу и макияж?" Не знаю, почему Мишаню это волнует, но тем не менее.

РЕМЕЗОВА: Ну, в общем, часа полтора, максимум, это максимум.

СЕРДОТЕЦКИЙ: А каждый день новый образ?

РЕМЕЗОВА: Нет, образ один и тот же.

СЕРДОТЕЦКИЙ: То есть, есть какой-то одобренный сверху? Как это работает?

РЕМЕЗОВА: Да, да, одобренный сверху, завизированный.

СЕРДОТЕЦКИЙ: А кто это? Кто визирует внешний вид лиц программы "Вести"?

РЕМЕЗОВА: Наш главный продюсер Илья Лазарев, он у нас такой строгий. Стоит чуть-чуть там челочку по-другому, сразу звонит стилистам.

СЕРДОТЕЦКИЙ: И ни в коем случае нельзя самому, конечно, готовиться к эфиру. То есть экстренная ситуация, едете позже к эфиру, но в любом случае стилист должен этим заниматься, да?

РЕМЕЗОВА: Да. У нас девчонки так навострены, что могут за пять минут привести в порядок.

ФИШЕР: Но в итоге делают это полтора часа.

РЕМЕЗОВА: Ну, это так, расслабленно, с разговорами.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Болтаете, конечно, да.

РЕМЕЗОВА: Ну, час, так по-хорошему час. Если поговорить еще, то полтора.

КРАВЕЦ: А одежду вам предоставляют? Или каждый ведущий в своей работает?

РЕМЕЗОВА: Нет, все дают.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Кроме Зеленского.

КРАВЕЦ: Ну, это тоже примерки, это тоже советы стилистов, и так далее, и так далее.

РЕМЕЗОВА: Ну, не сказать, что мы прямо этому так много уделяем внимания.

КРАВЕЦ: Но ведь повторяться тоже, наверное, считается дурным тоном, да? То есть в одном и том же костюме вы не можете появиться дважды?

РЕМЕЗОВА: На одной неделе – нет.

КРАВЕЦ: А, то есть там есть промежуток, через какой┘

СЕРДОТЕЦКИЙ: Нет, мне кажется, самое интересное, бывает же такое, что ну не нравится принципиально одежда, которую вам предлагают.

РЕМЕЗОВА: Да. Говоришь: не нравится, не одену. И все.

СЕРДОТЕЦКИЙ: А, вот такого нет прямо тоталитаризма.

ФИШЕР: Они ее при вас выбрасывают: это плохая одежда┘

СЕРДОТЕЦКИЙ: Кто ее купил? Другую! Поэт на форуме интересуется: "Вот информация в компьютере, который стоит рядом с вами во время "Вестей", закладывается до начала программы? И может ли во время передачи редактор прислать вам свежую информацию и изменить очередность новостей, например?"

РЕМЕЗОВА: Меняется все постоянно. Верстка меняется, тексты меняются. Тексты мы сами меняем в основном, подводки свои сами меняем. Верстка меняется по разным причинам: не готов, не успевает сюжет или что-то срочное, срочняк, как мы это называем. То есть у нас монтажник, значит, выглядит так. Это такое серое поле с кучей-кучей полос. Красная полоса символизирует ту строчку, где сейчас находится конкретно момент эфира. Наверное, у вас примерно то же самое.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Абсолютно. У нас еще там люди маленькие сидят внизу и подсказывают под креслом┘

РЕМЕЗОВА: А там, где сейчас происходят изменения, там появляется желтая такая строка. И когда сидишь, там что-то правишь, не замечаешь, иногда отвлечешься и посмотришь на монтажник, и он весь загорается желтыми┘ То есть каждую секунду в нескольких строчках происходят какие-то изменения: где-то режиссер перебивает номер кассеты, ведущий что-то правит, продюсер изменяет хронометраж┘ В общем, такой живой организм на самом деле монтажник, интересно даже наблюдать за ним.

КРАВЕЦ: Ну это еще до выпуска вы говорите?

РЕМЕЗОВА: Нет, это уже в процессе.

КРАВЕЦ: Или это уже все в процессе прямого эфира происходит?

РЕМЕЗОВА: Да. Ну, до, естественно, тоже. Но как только начинается эфир, этот процесс ускоряется, наверное, умножить на четыре, то есть все эти желтые строчки начинают появляться так.

КРАВЕЦ: А вот скажите, вы читаете текст и с монитора, и плюс всегда у ведущих есть, вот я прямо вижу, листы А4, которые вы так деловито всегда перекладывается (вы, я имею в виду и ваши коллеги). Вы и те, и другим пользуетесь источником информации? Или все-таки листы бумаги – это для вида, а на самом деле все читается с монитора?

РЕМЕЗОВА: Папка бумажная на экстренный случай, когда слетает суфлер. Такое бывало у нас, в частности, с Эрнестом, вылетало все. И папка распечатывается чуть заранее, буквально за 10 минут до эфира. Она на самом деле не актуальна абсолютно, то есть там все уже поменялось, все подводки переписаны и порядок переписан. И вот в такие моменты, конечно, мы понимаем, что это неправильно. И каждый раз мы после очередного какого-то такого инцидента говорим: так, все, с этого дня мы должны менять порядок, говорить с администраторами, чтобы нам приносили папки правильные, вот так вот еще раз вылетит наш "ньюстар" (это программа, в которой мы работаем), и все полетит┘ Потом опять как-то все забывается, мы опять со старыми папками, где у нас┘

ФИШЕР: Вот это у нас так же.

РЕМЕЗОВА: Вот это, это есть.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Татьяна, скажите, я, когда сейчас смотрю вашу программу по "России-1", интересуюсь одним вопросом: в жизни вы с Эрнестом общаетесь? Вы дружите, у вас какие-то только рабочие, я имею в виду┘

КРАВЕЦ: Ты не слушаешь, что ведущие говорят, один вопрос только у Коли в глазах: они общаются?

СЕРДОТЕЦКИЙ: Нет, мне просто интересно.

ФИШЕР: Я пару раз видел Колю, вот когда он смотрел "Вести", действительно вот так происходит, еще покачивается вперед-назад┘

РЕМЕЗОВА: И ест что-нибудь: поп-корн, чипсы, древесину – все, что под руки попадет.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Всегда ли ведущие, которые ведут одну программу, в жизни, в общем, проводят какое-то время вместе как друзья?

ФИШЕР: Не говорите ему, что да, он захочет с нами тусоваться тогда.

РЕМЕЗОВА: Ходить с вами на обеды, и он будет приезжать пораньше┘ Это рискованно. Честно говоря, как-то не получается. Но не потому, что мы этого не хотим, а просто потому, что накапливается столько всяких бытовых, семейных дел дурацких, которые надо сделать в свободную неделю. Редко получается, честно скажу. Но хотелось бы больше общаться, это правда.

ФИШЕР: А вот если честно, допустим, будет у вас день рождения, я уверен, это случится рано или поздно, позовете Эрнеста?

РЕМЕЗОВА: Конечно.

ФИШЕР: А он придет?

РЕМЕЗОВА: Я очень надеюсь. Я думаю, что если его что-то не остановит совсем такое, конечно, придет. Были у нас даже потуги детей перезнакомить. Но дети, как вы знаете, маленькие все время болеют. Поэтому когда мы только что-нибудь запланируем, кто-нибудь из детей болеет, и все, в общем┘ Ну, ничего.

КРАВЕЦ: Татьяна, у вас, напомню, высшее образование – мировая экономика. Когда-то вы были ведущей новостей экономики телеканалов "Россия1" и "Россия 24". А сейчас вы ведете, ну скажем так, просто программу "Вести". Вам не обидно, что целый пласт вашей жизни, он как бы сейчас, грубо говоря, не актуален. То есть ваши знания в экономике здесь никак не пригождаются.

РЕМЕЗОВА: Он еще как актуален!

КРАВЕЦ: Да? Вы говорите с Эрнестом на экономические темы?

РЕМЕЗОВА: Как только биржи начинают падать, а курс рубля начинает┘ Вот тут меня вызывают и говорят: "Таня, делай стену". Стена – это так называемая у нас эта наша прекрасная сзади цифровая стена, которой мы очень гордимся, большой-большой экран, на котором можно делать все что угодно, он вообще просто многофункциональный. И я должна за короткий промежуток времени подготовить такую, знаете ли, для нашего зрителя не подкованного в экономике, просто и доступно объяснить, а что же такое происходит: что происходит с евро, что происходит с рублем, что происходит с нефтью. Надо быстренько все это сообразить, выдать нашему, как мы называем его, меркатор (я вас загрузила, по-моему, своими интересами дурацкими┘)

КРАВЕЦ: Это интересно, мы для этого вас и пригласили.

ФИШЕР: Меркатор – это робот, явившийся на землю, чтобы защищать нас, да?

КРАВЕЦ: Миша, помнишь, да? Меркатор и срочняк.

РЕМЕЗОВА: Срочняк и меркатор. Значит, меркатор – это наше специальное подразделение, которое рисует нам красивейшую графику. Это не только графики там как нефть упала или рубль вырос, а это все крутится, это все анимационное, это все безумно красиво. И вот меркатор начинает звонить и говорит: "Таня, давай нам быстрее текст". Текст, естественно, еще только-только в голове рождается, и пытаюсь все это осмыслить. Поэтому пригождается, и еще как.

КРАВЕЦ: А скажите, пожалуйста, какое-то волнение присутствует перед тем как выйти в эфир?

ФИШЕР: Марина сама занервничала уже.

КРАВЕЦ: Да, я представила себя на вашем месте.

РЕМЕЗОВА: Знаете, я вам расскажу, когда бывает нервность. Вот бывает такой момент. Если когда-нибудь, я очень надеюсь, вы придете к нам, в нашу студию, и посмотрите, в какой студии мы работаем┘

КРАВЕЦ: Эрнест Мацкявичус, Мишка, Коля, Марина и Татьяна Ремезова┘

ФИШЕР: И это "Вести" на "России 1"┘

СЕРДОТЕЦКИЙ: Это будет "Спокойной ночи малыши". Нас будут так доставать из-за стола с Мишей и открывать наши рты.

РЕМЕЗОВА: У нас студия, чтобы в нее попасть, спуститься в студию, там такая крутая-крутая лестница есть. Очень узкая, крутая, темная, темный коридор и темная-темная лестница. И внизу находится часть монтажных аппаратных, а эфирная аппаратная наверху. И вот когда мы сидим, и нам говорят: минута до эфира, и мы слышим, как по этой лестнице бежит кто-то со стопкой кассет и падает, вот в этот момент мы чуть-чуть начинаем нервничать.

ФИШЕР: А часто?

РЕМЕЗОВА: Бывает. Это значит, что вся эта огромная эфирная стопка кассет упала, она обычно идет в порядке, уже разложенном аккуратненько, по номеркам. И вот сейчас ассистенты ее расставят правильно по постам. Посты – это с которых режиссер говорит: первый пост пошел, второй пост и так далее. Вот. Это все нужно грамотно расставить, потому что времени на эфире нет, там быстро подводка, там сюжет, синхрон, БЗ и так далее. И вот когда этот звук мы слышим, что топот-топот, потом спотыкается, и грохот вот этих кассет разлетающихся┘ Ну, чуть-чуть так мы друг на друга смотрим с Эрнестом: ну, ничего┘ В аппарате начинается много ненормативной лексики, которую у нас в ухо все прекрасно слышно┘

ФИШЕР: А, то есть вы слышите мат во время эфира? Ну, не мат там, негодующие возгласы: ой, ну надо же, опять упал человек с кассетами┘

РЕМЕЗОВА: Да. Вот. Ну ничего. Вот остается 20 секунд, и у нас бригада, в общем, подкованная.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Татьяна, а сколько всего людей работает над одним выпуском новостей?

РЕМЕЗОВА: Точно не считала, не могу сказать, но достаточно много.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Больше 20-ти?

РЕМЕЗОВА: Больше. Эфирная бригада, человек десять сидит в аппаратной. Наша редакторская бригада – тоже примерно столько же.

КРАВЕЦ: Любовь Гременицкая спрашивает в группе "ВКонтакте"-"Первый отряд": "Трудно ли привыкать читать с экрана монитора текст для эфира, чтобы не было заметно, что вы его читаете с экрана?"

ФИШЕР: И добавляет, что бывает видно, как у некоторых ведущих бегают глаза. Вот пришлось как-то навыку чтения с суфлера обучаться, или само пришло?

РЕМЕЗОВА: Само пришло. Само пришло знаете в какой момент? Когда ты понимаешь, что ты уже буквы как таковые не считываешь, а просто он тебе напоминает ту мысль, которая там заложена. Потому что текст ты весь знаешь, читаешь. Потом какой-то навык вырабатывается, и ты уже в принципе не то что прямо вот конкретно там буковку за буковкой, а просто вот фразами, мыслями какими-то его оттуда берешь.

КРАВЕЦ: А бывает, что целые блоки информации приходится заучивать? Или это не пригождается?

РЕМЕЗОВА: Заучивать?

ФИШЕР: Да. А смысл?

РЕМЕЗОВА: Ну, так сказать, что прямо заучивать – нет, наверное.

КРАВЕЦ: Но уметь своими словами выразить главную мысль все-таки нужно уметь.

РЕМЕЗОВА: Иногда бывает, что понимаешь, что вдруг сейчас слетит суфлер, ну вдруг, ну вдруг, ну вдруг┘ И сидишь и думаешь: главное, выделить главное для себя в этой подводке, чтобы если что, хотя бы там два связанных слова выдать, чтобы уж совсем не позорится. Такое бывает, но не часто.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Татьяна, к вам приходят вопросы не только как к телеведущей программы "Вести".

КРАВЕЦ: Но и как к Эрнесту Мацкявичусу.

РЕМЕЗОВА: Так, я готова.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Нет. Но как к экономисту. В чем лучше хранить сейчас деньги – в рублях либо в долларе?

ФИШЕР: Я так смотрю, у человека не много денег.

КРАВЕЦ: В одном долларе.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Либо в 30-ти рублях, либо в одном долларе.

КРАВЕЦ: В рубле или в долларе – да, это хорошо.

РЕМЕЗОВА: Я, в общем-то, не настолько прямо эксперт, чтобы такие советы давать жизненные, важные. Но думаю, что, как все советуют, поровну.

ФИШЕР: В бивалютной корзине?

РЕМЕЗОВА: Как сказал один наш известный бизнесмен: разделите ваш запас пополам, а еще то, что у вас есть на два года вперед, это можно смело в доллары поместить.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Ну, у всех россиян есть на два года вперед, это известно.

РЕМЕЗОВА: Конечно! Да, да┘

СЕРДОТЕЦКИЙ: У многих на два года назад даже есть еще.

КРАВЕЦ: Республика Татарстан спрашивает: "Бывает ли так, что ваша личная позиция отличается от озвучиваемой? Трудно ли вам говорить в такой ситуации не то, что вы думаете?"

РЕМЕЗОВА: Бывает, бывает. Но новости есть новости. Я не аналитическую, не авторскую программу веду.

КРАВЕЦ: А мимикой как-то отыгрывает, что вообще-то как бы я говорю, но вообще мне это не нравится.

РЕМЕЗОВА: Вообще-то как бы нельзя так, да, это непрофессионально. Ну, на мой взгляд, непрофессионально.

ФИШЕР: Причем, понимаете, дорогие друзья, Татьяна сейчас мимикой показала нам, что не надо задавать такие вопросы. Таня, развейте миф или подтвердите его. Летом, когда дикая жара, ведущие ведут в шортах или в трениках?

РЕМЕЗОВА: Я – нет. Другие – не знаю, я не заглядывала.

КРАВЕЦ: Ну, про Эрнеста расскажите всю правду.

ФИШЕР: Эрнест Мацкявичус в шортах бывает?

РЕМЕЗОВА: Ни разу не видела. Знаете почему? Потому что все-таки эти шорты, они будут создавать некое неправильное настроение какой-то расслабленности. А все-таки нельзя себя расслаблять, надо как-то в тонусе себя держать.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Ну да. Сложно просто говорить о каких-то серьезных вещах, когда у тебя┘

РЕМЕЗОВА: Сланцы, да. Как-то не очень.

ФИШЕР: Мы тут с коллегами перед эфиром решили составить некий пул вопросов, чтобы как можно ближе и как можно скорее вас узнать, даже если вам этого и не хочется. Поэтому будем их задавать по очереди, а вы максимально честно или вообще не отвечайте. Итак, первый вопрос: какая у вас любимая телевизионная программа?

РЕМЕЗОВА: "Прожекторперисхилтон".

ФИШЕР: О-о-о! Как нелояльно.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Ну нет, это там, где Голуб ведет.

ФИШЕР: А, женская версия.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Конечно.

КРАВЕЦ: Следующий вопрос.

СЕРДОТЕЦКИЙ: У нас нету текста, у нас нету меркатора, Миша.

КРАВЕЦ: Один срочняк.

ФИШЕР: Он глупо будет выглядеть сейчас.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Срочняк давай.

ФИШЕР: Если бы не телеведущий, кем бы вы работали?

РЕМЕЗОВА: Не знаю.

КРАВЕЦ: Наверное, экономистом?

РЕМЕЗОВА: Не уверена.

КРАВЕЦ: Уже даже не приходит на ум даже такая версия?

РЕМЕЗОВА: Не знаю, честно, не могу сказать.

КРАВЕЦ: А кем в детстве мечтали стать?

РЕМЕЗОВА: Ведущим.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Вот так вот!

КРАВЕЦ: "Лаботать с Элнестом на телеканале Лоссия┘" когда маленькая была, да? В детстве кем Татьяна мечтала? Ну вот, наверное, так вот.

РЕМЕЗОВА: Да.

ФИШЕР: Что бы вы, Таня, взяли с собой на необитаемый остров?

РЕМЕЗОВА: У-у-у..

ФИШЕР: Мужа?

КРАВЕЦ: Меркатор, старые папки.

ФИШЕР: Видеостену.

КРАВЕЦ: Человека, который упал с кассетами.

РЕМЕЗОВА: Так!

СЕРДОТЕЦКИЙ: Зато не скучно будет.

РЕМЕЗОВА: Это предмет или человек должен быть?

СЕРДОТЕЦКИЙ: Давайте отвечу так: кто угодно.

РЕМЕЗОВА: Ну, представляете, я вот сейчас скажу что-то другое, а муж меня слушает сейчас.

КРАВЕЦ: Нет, ну хорошо, муж априори едет с вами.

ФИШЕР: Давайте так. Что или кого, если не мужа, вы бы взяли с мужем с собой на необитаемый остров?

РЕМЕЗОВА: Ну тогда дочь.

ФИШЕР: Логично.

КРАВЕЦ: То есть восприняли бы все это как веселый отпуск просто на необитаемом острове, отдых.

ФИШЕР: Какая у вас любимая еда? Это первый вопрос. И любимое блюдо в нашей столовой.

КРАВЕЦ: О, хороший вопрос.

ФИШЕР: Коля придумал.

РЕМЕЗОВА: У нас ходит байка по поводу нашей столовой, у нас есть один такой прекрасный корреспондент Дмитрий Мельников (это Эрнест мне рассказывал, а не я сама). И вот однажды они встречаются на выходе из столовой, и выходит Дима Мельников (я думаю, он меня простит за то, что я это вот так рассказываю) такого немножко зеленоватого оттенка и Эрнесту на выходе из столовой говорит: "Хек не бери".

СЕРДОТЕЦКИЙ: Я вам говорил про этот хек, что что-то с ним не так.

КРАВЕЦ: Он один и тот же, его так никто и не взял.

ФИШЕР: Ну а если не в столовой, что вы любите есть дома?

РЕМЕЗОВА: Дома? Дома мне муж готовит на самом деле, у меня муж такой многофункциональный очень.

КРАВЕЦ: Очень здорово это.

РЕМЕЗОВА: Да, он готовит мне всякие вкусности, потому что мне все время некогда или я устала, или мне просто не хочется. Суши мы любим с ним очень есть. Может быть, это банально и не оригинально.

КРАВЕЦ: То есть муж говорит, что готовит, а сам набирает быстренько службу доставки?

РЕМЕЗОВА: Нет, это когда ему тоже не хочется, и тогда у нас такой вариант. Но вообще у нас няня, она прекрасно готовит, поэтому, в общем┘

КРАВЕЦ: А вот я, Татьяна, заметила, что когда ведущие ошибаются в последнее время, то есть наоборот, раньше было так: ведущий ошибся в эфире и говорит: прошу прощения. А сейчас почему-то перестали просить прощения. И мне показалось, что это тенденция. И на самом деле, наверное, это правильнее, как бы не отвлекаешь внимание на то, что ты ошибся, извинился, сказал то, что нужно, и пошел дальше. Вот был действительно какой-то там приказ свыше, что теперь не извиняемся за ошибки в эфире?

РЕМЕЗОВА: Приказа не было, как-то, наверное, само собой так все прошло. Действительно, вы правы, есть такое дело. И принято не извиняться. А потому что, знаете почему? Ну сказал и сказал. А, может быть, телезрителям послышалось.

ФИШЕР: Вот это жестко: сводить с ума целую страну – мне послышалось?

РЕМЕЗОВА: Нет, ну если совсем какая-то очевидная ошибка, конечно, лучше извиниться. Ну, все-таки уважение какое-то к зрителю должно быть. Поэтому если совсем очевидно┘ Но если оговорился, там, как мне сегодня показалось, я читала новость про то, что увезли этот пояс наконец-то в Грецию, и, по-моему, мне так показалось, что в окончании я вместо паломники сказала половники. Я не стала акцентировать на этом внимание, потому что тут реально могло послышаться, может быть, мне самой послышалось, что я буду сейчас извиняться?

КРАВЕЦ: Да-да-да, главное сохранить мину определенную.

РЕМЕЗОВА: Ну всем же понятно, что я говорю про паломников. Ну вот я решила, в общем, так как-то┘

ФИШЕР: Слушатели вспоминают извержение известного исландского вулкана.

КРАВЕЦ: Эйяфьятлайокудль.

ФИШЕР: Да. Вот когда Эйяфьятлайокудль начал извергаться, была какая-то сверхлетучка, и прямо учим-учим это слово?

КРАВЕЦ: Подожди, Миша, мы вот сказали, Коля посмеялся, а сам не произнес. Ну-ка, давай!

СЕРДОТЕЦКИЙ: Эй┘ Я его кратко называю, просто он мой старый друг, Эй!

ФИШЕР: Они на "ты" с вулканом. Бывает вот такое, что случилось что-то невероятное?

РЕМЕЗОВА: Шуток много на летучках правда на эту тему, и говорят: а ну-ка, скажи, а ну-ка ты давай┘ Бывает. Но так, чтобы прямо на этом акцентировать, да нет, не сказала бы. Выучивать.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Татьяна, а помните ли вы свой первый поцелуй?

КРАВЕЦ: Да, муж, возможно, вас слушает. Но это жизнь, Татьяна.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Причем, мне Миша передал листочек, он не хотел брать на себя этот грех, но я возьму.

РЕМЕЗОВА: Помню. Да, помню.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Любимая страна для отпуска у вас какая? Вот когда все достало, очень вы устали и думаете: вот мне бы сейчас в┘

РЕМЕЗОВА: В Великобританию.

СЕРДОТЕЦКИЙ: В Великобританию? Хорошо. Миша, что там?

ФИШЕР: Я добавляю список, потом ты передашь его Марине еще.

КРАВЕЦ: Все самые страшные вопросы Николай задал?

СЕРДОТЕЦКИЙ: Миша написал на листочке, что вы ему очень нравитесь как ведущая, и попросил спросить: есть ли вы в социальных сетях?

ФИШЕР: Ну, тут слушатели тоже интересуются.

РЕМЕЗОВА: В социальных сетях я есть, в ╚Фейсбуке╩.

ФИШЕР: А простой зритель может добавиться в друзья к вам на ╚Фейсбуке╩?

РЕМЕЗОВА: Ну, надо посмотреть, что за зритель.

КРАВЕЦ: То есть внешность все-таки играет роль?

ФИШЕР: Ну, допустим, там Михаил Фишер из Челябинска зайдет и добавится в друзья. Он может рассчитывать на то, что Татьяна Ремезова сидит и говорит: так, что это за чувак?

РЕМЕЗОВА: Ну, если он сможет меня заинтересовать чем-то┘

КРАВЕЦ: То есть каким-то интересным сообщением из мировой экономики, например, да?

РЕМЕЗОВА: Ну да.

КРАВЕЦ: Или что-то про нефть хорошее напишет.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Ну вот он сказал про бивалютную корзину.

РЕМЕЗОВА: Бивалютная корзина – это прекрасно, это уже очень хорошо характеризует.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Вот, Миша уже серьезный у нас экономист.

РЕМЕЗОВА: Татьяна, есть ли у вас какие-то, может быть, страхи?

СЕРДОТЕЦКИЙ: Может быть, фобии?

КРАВЕЦ: Может быть, страшный сон, который повторяется, и, возможно, он связан с работой?

ФИШЕР: Марина, не подсказывай, свои варианты оставь у себя.

КРАВЕЦ: Бывает такое?

РЕМЕЗОВА: Ну, конечно. Опоздать на эфир – это у всех, по-моему, ведущих.

КРАВЕЦ: И не успеть накраситься.

ФИШЕР: Или снится, что вы идете по лестнице, а в руках стопка кассет┘

КРАВЕЦ: Нет, а перед тобой человек со стопкой кассет.

РЕМЕЗОВА: Снились сны, да. Причем, какие-то, знаете, странные, когда во сне ты собой не владеешь и понимаешь, что тебе надо бежать быстрее, а у тебя ничего не двигается и не слушается, руки не бегут, и время бежит, а ты почему-то все еще здесь, дома и не выехал. Было такое, да.

КРАВЕЦ: О, это стандартно.

ФИШЕР: А у меня, кстати, тоже был такой сон. И он закончился ровно после того, как я однажды все-таки опоздал на эфир. А вот вы когда-нибудь опаздывали?

РЕМЕЗОВА: Нет, ни разу.

ФИШЕР: Вот это класс!

КРАВЕЦ: Ну а не может быть такое, что начнет эфир Эрнест Мацкявичус, потом песня, а потом вы выходите и продолжаете блок новостей?

РЕМЕЗОВА: Такого не было.

КРАВЕЦ: А книга какая у вас любимая, Татьяна?

ФИШЕР: Посоветуйте нам.

РЕМЕЗОВА: Книга любимая? Нету у меня любимой книги. Нету любимой книги, правда, честное слово. Нету любимой книги. Последнее время читала одни учебники и научную литературу. Позор, стыдно – да. Но вот в последнее время все только в науке находилась.

СЕРДОТЕЦКИЙ: А какую музыку вы слушаете тогда?

РЕМЕЗОВА: Джаз.

СЕРДОТЕЦКИЙ: В машине?

РЕМЕЗОВА: В машине.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Или в машине вы готовитесь к эфиру, и все выключено, никакой аудио┘

РЕМЕЗОВА: Нет, нет. В машине я слушаю новости в основном. Но когда понимаю, что я их уже слушаю по 25-му кругу, потому что все время повторяется одно и то же, я переключаю на другую новостную радиостанцию, там послушаю тоже. Понимаю, что уже наизусть выучила, тогда можно переключаться на радио джаз.

КРАВЕЦ: А сами не поете?

РЕМЕЗОВА: Нет.

КРАВЕЦ: Подпеваете, когда радио в машине играет? Или вы под их музыку читаете новости? Такого не бывает?

РЕМЕЗОВА: Да нет, как-то не бывает. Ну, может быть, подпеваю, но как-то так втихую, чтобы никто не слышал.

СЕРДОТЕЦКИЙ: А машину вы водите сами?

РЕМЕЗОВА: Да.

ФИШЕР: Ну что ж, друзья, познакомились мы сегодня с Татьяной Ремезовой. Таня, спасибо вам огромное.

СЕРДОТЕЦКИЙ: Спасибо большое.

КРАВЕЦ: Вы гость нашей премьерной рубрики. Еще раз вам спасибо большое.

РЕМЕЗОВА: Вам спасибо, что позвали.

КРАВЕЦ: Поздравляем с диссертацией.

ФИШЕР: Вот нас будут спрашивать: помните своего первого гостя в рубрике "Свои"? Мы будем так пальцем ковырять стол и говорить: да, помним. Друзья, смотрите программу "Вести" в 19:56 на телеканале "Россия 1". А вот как, через день, да?

РЕМЕЗОВА: Каждый.

Слушайте в аудиофайле